Надежда феникса

Глава 12. Необучаемый император и драконья мать. Часть 1

Если хорошенько подумать, в этом мире со мной только и делали что собирали на бал (прием, встречу с императором, ночь с императором — нужное подчеркнуть), разбирали с бала (приема, встречи с императором, ночи с императором), изредка рассказывали про алых сирин (не всю правду) и еще целый один раз отвели в библиотеку. За всей этой суетой и «домашним арестом» я почти не общалась с семьей, и сейчас по этому поводу мне было невыносимо стыдно.

Поэтому, когда я заглянула в комнату к бабуле, мне было очень неловко. Очень-очень неловко, хотя я в очередной раз выпала в нерастворимый осадок от того, как моя бабушка помолодела. На этот раз, кажется, еще больше. В нашем мире сказали бы, что она сделала подтяжку, контурную пластику и фотошоп одновременно, но я-то понимала, что это здесь ни при чем! Передо мной сейчас была женщина от силы сорока лет, такая счастливая и жизнерадостная, что я забыла про все стыды разом — начиная от своего и заканчивая финским.

А вот Люба, похоже, ничего не забыла, потому что демонстративно поднялась из кресла.

— Пойду прогуляюсь.

— Любовь! — строго окликнула ее бабуля.

— Может, хватит дуться? — поинтересовалась я. — Меня, между прочим, пару дней не было.

— Пара дней от этого только выиграли, — заявила моя злопамятная сестра, после чего решительно направилась на выход, на ходу прокомментировав: — Я к Вере!

Бабушка не стала ее останавливать, только вздохнула. После чего приглашающим жестом указала мне на кресло, в котором сидела сестра. Сама она сидела в точности таком же, уютном, с вишневого цвета обивкой. Вся ее комната была оформлена в этих тонах, в которые ненавязчиво вплели кремово-позолоченные узоры. Даже портьеры были винного цвета, призванные своей тяжестью защищать от ярких солнечных лучей, и я невольно вспомнила про дракона. Этот винный цвет теперь, кажется, у меня будет прочно ассоциироваться с Миранхардом и всем таким… драконьим.

— Ну и что вы не поделили? — спросила эта молодая, совершенно незнакомая мне бабушка.

В том, что жаловаться Люба не будет, я не сомневалась. Моя сестра могла быть кем угодно, но не ябедой. Поэтому я только махнула рукой:

— Я разберусь, бабуль. С этим точно разберусь.

— А с чем не разберешься, родная? — бабушка наклонила голову.

— Со всем этим, — негромко произнесла я, обведя руками пространство. Без лишних слов было понятно, о чем я говорю. Хотя, скорее, о ком. — Меня сегодня назначили главой рода…

— Господин назначил меня любимой женой, — насмешливо произнесла она, процитировав очередной свой любимый фильм.

Я уже говорила, что бабушка у меня тоже язва? Вот Люба — точно в нее.

— Не Господин, а дракон, — фыркнула я в тон ей.

— Дракон?

— Да, прилетел тут один. В гости звал. А Господин как раз был очень даже против.

— Гостей?

— И гостей, и того, чтобы я была главой рода. Потому что он мне забыл об этом сказать.

— Конечно, потому что тогда вы будете на равных — ведь алые сирин никогда не входили в состав Империи.

Кажется, не только я дошла до библиотеки.

— А здешние мужчины к этому не привыкли, — закончила свою мысль бабушка.

— Не только здешние, — пробормотала я, но тут же добавила: — Мне кажется, что глава рода для меня — это слишком большая ответственность. Мне кажется, я не справлюсь, и вообще. Вот почему бы тебе не быть главой рода? Фактически, так оно и есть. Ладно, в нашем мире ты была…

— Какой? — Бабуля лукаво приподняла бровь. — Старой? Немощной?

— Я не это хотела сказать! — возмутилась я.

— Даже если и это, так я не в обиде. Тем более что это правда.

— Но сейчас — посмотри на себя! — Я подалась вперед, взяла ее руки в свои. — Смотри, как ты выглядишь! А как себя наверняка чувствуешь! Плюс у тебя есть мудрость, тебе самое то возглавить род алых сирин. У тебя даже имя подходящее — Екатерина! Будешь местной Екатериной Великой. Или Екатериной Первой, как тебе больше понравится.

Бабуля несколько мгновений смотрела на меня, а потом запрокинула голову и рассмеялась. Смех у нее тоже стал такой яркий, глубокий, звонкий. Не говоря уже о том, что руки, которые я держала в своих, были руками молодой женщины! Гораздо больше подходящей, чтобы править алыми сирин, ну или, образно говоря, нами.

— Во-первых, — накрыв мою ладонь своей, произнесла она, — я совершенно точно не подхожу для того, чтобы стать главой рода. Во мне нет силы, Надюша. Да, я помолодела, этот мир подарил мне несколько дополнительных десятков лет, но и только. Сила во мне уже не пробудится.

— Как? — растерялась я. — Почему?

— Потому что до двадцати пяти она пробуждается. После — уже все. Ну а во-вторых, не уверена я, что хочу здесь оставаться. Если честно, думала, что и ты тоже. Или ты уже передумала?

Бабушкин вопрос поставил меня в тупик. Если честно, это даже тупиком назвать было сложно, это место (куда он меня поставил) больше напоминало комнатку без окон, без дверей, еще и с чем-то скользким на полу. Для полноты картины.

Я что, правда сейчас об этом подумала? Не просто подумала, но и заговорила? Не просто заговорила, но и с заделом на будущее?!

Ой, мама!

— Похоже, что так, — улыбнулась бабуля, истолковав мое молчание верно. Или неверно!

— Нет. Нет, я не готова, — честно призналась я.

— Разве?

— Точно. Я хочу вернуться. Просто хочу спасти Веру, и…

— А вот твое сердце, похоже, говорит иначе. — Бабушка мне подмигнула, и стены комнатки сузились. Да они меня сейчас расплющат!

— Сердце говорить не умеет, у него другая функция. Кровь гонять, — сообщила как можно более цинично. — И вообще, давай сменим тему. Я просто пришла узнать, как вы.

Бабушка усмехнулась, но настаивать на продолжении разговора не стала. Ей, кстати, очень шла местная мода, она в здешних нарядах в самом деле выглядела очень величественно, по-королевски. Так же ей шла и высокая прическа, которую соорудили местные горничные. Прямо хоть сейчас на бал иди!

Кстати, о балах.

— Тебя пригласили на бал? — уточнила я.

— Да, разумеется. Любу тоже, но у нее неприятие местных традиций. Она считает, что этот патриархат нужно наставить на путь истинный и категорически отказывается надевать платье и вообще соответствовать обстановке.

Я вздохнула:

— Когда это Люба соответствовала?

— Ну, в наш мир она неплохо вписывалась, — бабушка кивнула. — Хотя не всегда.

На этом мы обе примолкли, вспоминая, что именно наша младшая никогда не терпела ничего, что ей не нравилось. Обладая непосредственностью ребенка и уверенностью богини, она могла выдать любому однокласснику, учителю или директору школы такое, что мне потом приходилось объяснять, почему ее не стоит исключать. Впрочем, с этим сталкивались мы все: и Вера, и бабуля. Каждый из нас в свое время объяснял директору (завучу, учителю), что Люба хорошо учится (это правда) по предметам, которые считает интересными (тоже правда), а неинтересные ей мы обязательно подтянем.

Чаще всего, правда, объясняла бабуля, мы ее пускали как тяжелую артиллерию. Потому что отказать пожилой женщине гораздо сложнее, чем начинающей певице из кафе. Ну или продолжающей певице, которая прошла кастинг на телешоу.

— Она неисправима, — признала я.

— Не все стоит исправлять, — философски заметила бабушка. — А то, что нужно, жизнь подкорректирует. Если не ошибаюсь, тебе еще нужно успеть подготовиться к балу?

— Да, — я с сожалением поднялась. Почти забыла, каково это — вот так уютно сидеть с самыми-самыми родными со всеми этими… Фениксами! Который, к слову, тоже совершенно необучаемый, как моя сестра. Ну да и ладно.

Обняв и поцеловав бабулю, договорившись с ней встретиться на балу, я направилась к себе, где меня уже встречали знакомые девушки, которые принялись ахать и охать, что мы непременно опоздаем. Я была настроена более оптимистично, попросила не делать мне прическу, а просто красиво уложить волосы, оставив большую часть длинными.

Пока все это творилось, я старалась не поскользнуться в той самой комнате с мыслями о том, что я на самом деле собиралась остаться. Можно было сбежать от бабули и от разговора, но не от себя.

Когда, как это произошло? И при чем тут мое сердце?

Неужели при чем?

Прикрыв глаза, я постаралась почувствовать свой мир. Тот, в котором родилась, в котором провела столько лет. Должна же у меня быть хоть капелька ностальгии? Хоть чуть-чуть? Самую малость? То самое щемящее чувство, которое возникает, когда смотришь на старые фотки. Сердце радуется, цветком в груди раскрывается нежность, а в самой сердцевине — легкая горчинка того, что как прежде уже не будет.

Вот и где это чувство? Где оно, спрашивается? Где?

Его не было. То ли потому, что все близкие были здесь, в этом мире, со мной. То ли потому, что…

— Не успеем! Ох, не успеем!

Я вынырнула из мыслей в тревоги девушек.

— Не переживайте, — сказала я. — Мне можно чуть-чуть опоздать.

Я — шальная императрица из примитивного мира. Мне все можно.

— Ох, нет, ларэй. Сегодня нельзя.

— Почему?

— Потому что вы сопровождаете его императорское величество.

— Опять?! — вырвалось у меня.

Девушки заморгали.

— Так вы же все время его сопровождаете, ларэй. Даже ходят слухи…

— Какие?

— Что его императорское величество сделает вам предложение.

Я чуть не поперхнулась вдохом.

— Откуда?! — вырвалось у меня многозначительное.

— Да отовсюду, — простодушно произнесла девушка, занимающаяся моими волосами. Она вытянула одну прядь, брызнув на нее зельем из флакончика, и так замерла в позе локона. Скользнула по моему плечу, когда служанка ее отпустила, прямо мне на грудь. — Например, на приеме он посадил вас на место будущей императрицы…

На этом я даже не поперхнулась, а просто перестала дышать. И надо же было в этот самый момент раздаться императорскому голосу:

— Почему вы еще не готовы?

— Ваше императорское величество… — защебетала было служанка, сбиваясь и бледнея, но я ее перебила:

— Из-за меня.

Воздух все еще отказывался возвращаться в легкие, потому что меня для начала огорошили новостью, а еще сейчас его императорское величество был отчаянно, демонически красив. Нет, он явно выделился бы в любой толпе просто своей энергетикой и силой, которая шла в комплекте. Фигурой, статью, властным взглядом, в котором отчетливо читалась привычка повелевать всеми и вся, но сегодня он превзошел самого себя. Не то для того, чтобы помериться с Миранхардом… м-м-м, главностью, не то для того, чтобы показать в принципе всем, кто здесь главный главнюк, но он был при короне. В черной императорской форме, мундире, сверкающем платиной пуговиц и погон главнокомандающего. Корона, словно впитавшая всю драгоценность платины со всего мира, была инкрустирована камнями, подозрительно похожими на опалы. Как здесь эти камни назывались, я понятия не имела, но выглядело это мощно.

Настолько, что у меня захватило дух и перехватило дыхание.

Зря.

— Судя по тому, что я услышал, из-за активного обсуждения моих матримониальных планов на вас, ларэй, — сообщил этот Главный Главнюк, после чего прокомментировал: — У вас осталось совсем немного времени, чтобы завершить образ.