Надежда феникса

Глава 23. И жили они долго и весело

— По-моему, нам пора собираться, — произнесла Люба.

— Нам всем, а тебе особенно, — Вера мне подмигнула. С того дня, как сестра вернулась (точнее, Легран ее вернул), мы не могли наговориться. Часами сидели все вместе и болтали обо всем. Конечно, поначалу у Веры было много вопросов, особенно про все, что здесь творится — и я ее прекрасно понимала, но она очень хорошо справилась. Даже на стадию отрицания не заглянула, как мне кажется. Впрочем, очень сложно отрицать то, что у тебя перед глазами, за спиной, под потолком, на земле… везде, в общем.

Магия и впрямь была в этом мире повсюду, и она очень плавно вернулась в тело сестры, когда та пришла в себя. Учитывая, что Вера и в кому-то впала из-за нее, сила алой сирин раскрылась на полную за несколько дней.

Дальше уже было дело техники. Ну или не совсем техники, потому что обучались мы все втроем. Роль строгой преподавательницы на себя взяла бабушка, хотя преподавательница — это сильно сказано. Она составила нам программу, мы с Верой крайне осторожно учились управлять данным нам волшебством, а Люба зубрила теорию и отчитывалась.

К сожалению (или к счастью) ее сила, проснувшаяся там, в лесу, пока снова благополучно заснула. На память о спасении меня у Любы осталась алая прядь, которую она теперь стильно выпускала из прически — в том числе и для того, чтобы прикрывать шрам. С ним ничего сделать не удалось. Этот недомедведь оказался прав: магическому лечению (даже исцелению Феникса) порез не поддавался, заживал крайне медленно, но к счастью, все-таки зажил. Оставив о себе такое вот напоминание.

Люба говорила, что ей плевать, но я-то видела, что нет. Сестренка очень переживала, и мы с Леграном не оставляли надежду на то, что сумеем найти способ избавить ее от шрама. Какой — пока не представлял никто, ее осматривали лучшие лекари, в том числе и сам император, который смог вывести Веру из комы за пару часов. Что ему какой-то шрам? Так мы думали. А вот поди ж ты! 

На шрам порывался взглянуть Миранхард, но Люба сказала, что только через ее труп. Или что трупом станет он, если попытается к ней приблизиться. Мы решили, что трупов нам не надо, и попросили дракона не вмешиваться. Тем более что его сила в исцелении все равно не превышала фениксову. Со всем уважением к его знаниям.

— Пора, — подтвердила я, и, словно подслушивали под дверью, тут же постучали и вошли служанки. Одна катила тележку со всякими зельями и прочими украшательствами, другая несла тяжелый непрозрачный чехол. Очевидно, очередное платье!

— Зачем? — изумилась я. — Мы же сказали, что все наряды привезем с собой.

И правда привезли: мое платье украшало манекен, наряды Любы и Веры были у каждой в их комнатах. Сегодня должна была состояться моя помолвка с Леграном, с которым… ох, да много всего было! После того, как мы оба пришли в себя, потом все остальные, совершенно не ожидавшие чудесного исцеления, пришли в себя, нас отправили по разным комнатам. Отдыхать. По ощущениям, как я спала в те дни, я не спала вообще никогда, но оно и неудивительно.

Помимо того, что я справилась с тремя преступниками и только что вернула к жизни одного совершенно несносного императора, я еще и обзавелась дополнительным видом магии. Ученые умы местного мира и знатоки пожимали плечами и разводили руками со словами: 

— Такого никто до вас не делал, арэа.

Каким-то образом во время возвращения Фениксу жизненной силы наши магии слились и образовали третий вид, проявляющийся вот таким синеньким флером, пока что с совершенно неизученными свойствами. Изучать ее нам предстояло вместе, потому что проявлялась и активировалась она лишь тогда, когда мы были рядом. Я даже посмеялась, что я родила магию, хотя моей шутки никто не понял. Ну и ладно. Главное, что я поняла, и что нам предстояло изучать этот новый вид магии вместе.

По ощущениям силища там была неимоверная. Легран предположил, что именно она избавила фениксов от проклятия, разумеется, через меня, но так или иначе! Такая мощь требовала внимания, аккуратности и времени на изучение, хотя меня это мало волновало. Гораздо больше меня волновали классические бабочки в животе.

Наконец-то я поняла, как это ощущается: такое замирание и порхание внутри, когда видишь любимого мужчину. Когда понимаешь, что твои чувства взаимны, когда хочется дышать, дышать, дышать мгновениями, минутами, часами, наполненными им.

Короткими встречами — все-таки после случившегося мы оба были очень заняты, и долгими свиданиями: под вечер мы обязательно выбирались куда-нибудь вдвоем. Иногда просто ужинали вместе, а после сидели у теплого моря, рядом с его замком. Иногда бродили вдоль побережья, под усыпанным звездами небом.

Иногда Феникс приезжал ко мне… ну как ко мне, в земли алых сирин. Вместе с проклятием ушла и защита, уничтожившая бы любого феникса при попытке ступить в долину. Мы нашли то самое заклинание, которым воспользовалась Лиза, жуткое и невероятно опасное — проклятие, способное вытянуть силу из целой расы. Общим решением на семейном совете постановили, что нужно его уничтожить, чтобы никогда больше никого не постигла такая участь. Легран, в свою очередь, принял закон об использовании Огня Феникса исключительно в ходе боевых действий с тварями из леса Шаэри, и никак иначе. Согласно этому закону, любые попытки воспользоваться убийственной силой в личных целях карались сурово и без каких-либо оправданий. Невзирая на ранги, чины и лица.

— Не хочу, чтобы такое когда-нибудь повторилось, — серьезно произнес он, глядя мне в глаза.

— С тобой такое никогда не повторится, — ответила я. — Ты этого не допустишь.

— Мы, — мягко поправил он и заключил мое лицо в ладони перед тем, как поцеловать.

Несмотря на то, что между нами все было предельно ясно, его величество в кои-то веки вообще не давил. Позволял мне привыкнуть к себе, к новым обстоятельствам и к новым чувствам. Мы действительно проводили столько времени вместе, сколько могли. Узнавали друг друга. По-настоящему. Заново. 

Я, например, узнала, что его привычку с песочными часами ему привил отец, который в детстве, когда маленький Легран пытался истерить и топать ногами, ставил ему эти часы. Пока песок сыпался, нельзя было издавать ни звука, надо было сидеть одному в тишине и наблюдать. До последней песчинки.

— Обычно после того топать ногами и что-то требовать уже не хотелось, — со смешком сообщил Легран. — Хотя иногда я думаю, что стоило бы.

Это же стало причиной его скупости на эмоции и чувства и сдержанности. К счастью, рядом со мной он раскрывался. Учился не только говорить обо всем, но и показывать мне. Потому что для меня это было очень важно. Слышать важные слова, чувствовать его внимание и нежность. 

Феникс действительно изменился, поэтому сейчас я решительно не могла понять, что это за трюк с платьем, которое мне доставили на помолвку. Мы же с ним все заранее обсудили и решили, что наряд я себе придумаю сама! И вот опять!

— Положите на кровать, пожалуйста, — попросила я.

— Ларэй, вам тут еще письмо…

Да, кстати, я снова стала ларэй. С немыслимой радостью спихнув должность арэа на Веру, наслаждалась вновь обретенной свободой. Ну его такую ответственность в пень! Правда, Вера смеялась, что я меняю шило на мыло, потому что императрица — это в разы поответственнее будет, на что мне обычно сказать было нечего. Кроме как:

— Ха-ха-ха, очень смешно.

Разумеется, в ее словах была исключительно правда. Став женой Леграна, я принимала на себя ничуть не меньшую, а, пожалуй, даже большую ответственность, чем будучи арэа.

Отбросив мысли о будущем, взяла конверт, который протягивала мне служанка, распечатала его и прочла: 

«Дорогая моя Надежда. 

Могу представить сейчас твое лицо…»

Может он представить!

«… но, надеюсь, ты все же прочтешь это письмо до того, как выкинешь все в окно. Ты была права, когда говорила, что у тебя теперь две родины, и я предположил, что тебе было бы очень приятно присутствовать на своей помолвке в платье из мира, где ты родилась и выросла. Поэтому я взял на себя смелость сделать сюрприз, который, возможно, тебя порадует. Просто открой его и знай, что этот подарок  — с любовью.

Равно как с любовью приму любой твой выбор.

До скорой встречи.

Легран».

После такого сердце заколотилось быстрее, и заколотилось еще быстрее, когда я открыла футляр. Это было платье, которое я очень хотела, и которое мы просто не могли себе позволить! Длинное, насыщенно-голубого цвета, корсетное. С тонкими нитями шнуровки на открытой спине, расшитым кристаллами Сваровски лифом и имитацией цветочных лепестков на юбке и шлейфе.

— Вера? — прищурившись, поинтересовалась я.

— Люба, — весело ответила старшая.

Младшая с независимым видом рассматривала что-то за окном. Надо сказать, с того самого дня, мы с ней больше ни разу не ссорились, а сейчас Люба вообще изображала, что не при делах.

Пока я пыталась прийти в себя в фейерверке охвативших меня чувств, одна из служанок осторожно поинтересовалась:

— Так что, ларэй? Какое платье вы выбираете?

Спустя два часа я выходила из комнаты в сопровождении сестер. Люба была в ярко-красном, Вера в темно-синем (ей на удивление шел этот цвет), а я, разумеется, в голубом. Под платье, которое мне прислал Легран, я попросила не укладывать волосы наверх, в результате мне их просто завили и оставили распущенными. Вдобавок к платью в подарок от императора принесли еще и украшения: легкие, невесомые, со сверкающими в оправе слезами феникса. Да, носить их имели право только члены императорской семьи, но, видимо, на невесту императора это разрешение распространялось автоматически.

Мы с сестрами едва успели дойти до открытого коридора-балкона, когда из противоположной арки на него шагнул Феникс. Сестры понимающе переглянулись и коротко поприветствовали подошедшее величество реверансами. Даже Люба не стала выделываться и сделала все, как надо, за что я была ей очень благодарна. Все-таки не каждый день у меня помолвка.

Они с Верой ушли в сопровождении слуг, а я невольно облизнула губы, глядя на своего мужчину. В глаза, в которых горело неприкрытое восхищение.

— Ты прекрасна, Надежда, — произнес он, мягко сжимая мою руку в своей и поднося к губам. — Любоваться тобой можно вечно.

Я не стала озвучивать, что им тоже. Сегодня Легран был в сапогах, брюках и праздничном камзоле-рубашке-жилете. Как-то по умному здесь называлась эта деталь туалета три в одном, с уплотненными рукавами и бортами, легким воротом, оформленная спереди под жилет. Носилась она навыпуск, что выглядело крайне стильно и современно, а единственным украшением на черном служили две гербовые пуговицы.

Правда, сейчас я с трудом удерживалась от желания все это с него снять. Дальше поцелуев (не считая той ночи) у нас с ним дело не заходило, как он держался — ума не приложу. Сказал правда, что будет ждать столько, сколько потребуется, и ждал. А я ждала… вообще непонятно чего. Возможно, боялась, что наше только-только установившееся хрупкое притяжение и взаимное чувство разрушится, стоит мне на уровне физических ощущений вспомнить о нашей несостоявшейся ночи.