Хозяйка каменоломни в Драконьем доле

— Как проще? — принялась выяснять Анна. — Если не подводами, то как еще возить?

Орра задумалась, потом предложила:

— По реке. Но корабль нужен.

Анна кивнула.

— И действительно. Нужен… Где б его достать?

— Нанять, но это недешево, — прозвучало в ответ. — Это денег стоит. Больших. Да и связи нужны деловые.

А у Анны перед глазами возник на миг огромный корабль, ползущий в ночи воль темных берегов. И исчез тут же.

Не стоит мечтать о подобном. Заключать сделки с разбойниками — дурная затея. Себе дороже…

Мариса позвала есть.

Орра стеснялась остаться на ужин, но Анна уговорила ее.

— Завтра отведи меня по новому ходу, — потребовала перед тем, как сытая орчиха отправилась к себе в домик в компании разомлевших у огня гиен.

— Прямо завтра?

— С утра. Как только встанем.

Орра с сочувствием головой покачала:

— Так нельзя. На вас же лица нет. Дорога, покушение… Не-е-ет. Под землю лучше в полной силе ходить.

— Я не вытерплю ждать, — пожаловалась Анна.

— Вытерпите. У вас хлопот разных хватает и дома…

После ужина Анна долго и упорно мыла посуду, чувствуя себя виноватой. Камеристка тоже измучилась в пути, тоже натерпелась во время нападения, но при этом, как только вошла в особняк — сразу к плите. Не раздумывая.

Потому что так должно.

Потому что госпожа уставшая-голодная.

Мочалка яростно заскребла по перепачканному чугуну.

— Ну зачем же так-то? — Мариса попыталась забрать у хозяйки плетенку в куцей пенке и сковороду, все еще пахнущую луком и маслом. — Отдохнули бы…

— Ты больше меня устала, — воспротивилась Анна. — Ты и в дороге… И коня лечила… — Она повернулась к собеседнице. — Как оно, кстати? Лечить магией? Тяжело ли?

— Не очень тяжело, — объяснила Мариса. Спохватилась: — Лично мне. Я ведь редко берусь…

Анне стало интересно.

— А узнала ты об этом как? О том, что магия внутри живет? Тоже что-то появлялось, типа моей тьмы?

Камеристка ударилась в воспоминания:

— Лет двадцать мне было… Тогда зима стояла лютая, и у нас все овцы от холода заболели. И я сама каждый день тряслась от проклятущей стужи, одежа не помогала… Пришла как-то в овчарню, где лишнего грамма тепла не осталось, и чувствую вдруг, что горю вся. Первым делом подумала: ну все! Добралась и до меня хворь проклятущая. Потом понимаю, что жар не внутри, а снаружи — на коже. Все больше на ладонях поверх лежит. И пощипывает. И будто сорваться с кончиков пальцев желает… После ушло все в овец — встали они. Поднялись здоровые. А я, помню, пела. Какие-то баллады. Да что на ум приходило, то в ход и шло…

— Дар у тебя.

— Если только чуть-чуть…

Рассказ про обретение волшебства очень вдохновил.

Анна решила еще раз хорошенько перелопатить местную библиотеку на предмет полезных магических книг, а заодно и попробовать составить что-то вроде каталога.

Знакомая ванная с бодрыми русалками долго не выпускала из своего жгуче-баюкающего плена.

Докучливый ветер за окном кидался на стены, истошно воя. Били в стекло мокрые лоскуты листьев.

И снова подвывал кто-то далекий с холмов. С незримого берега, заросшего буйными гривами лесов.

Камни.

Опалы.

Те, что Орра принесла из туннеля. В их неправильных формах угадывалось знакомое. Живое даже.

Прежде живое, а теперь…

Анна стиснула опал с выходом из приплющенного основания острого некогда угла.

И тут нашло на нее озарение — зуб же! Клык! С куском челюсти, вот же… Вот. Похоже очень.

Разве нет?

Она покинула ванную, дошла до спальни, путаясь в полах поданного Марисой халата.

Поделилась догадкой, присев на краешек кровати:

— Ведь правда, похоже на чью-то челюсть?

Она показала камень камеристке.

— Она и есть, — согласилась та. — У матушки вашей ожерелье было из опаловых зубов. Красивое. От прабабки досталось. Потерялось потом где-то в вещах. Госпожа графиня не очень его любила. Куда его, говорила, надевать? Я ж, говорила, не дикарка какая, с зубами на шее по приемам ходить.

— Вот как…

Анна обрадовалась, не понимая пока толком, чему именно. Наверное, тому, что сделала предположение, и оно оказалось верным. А так… Ну кости бывшие — и кости. Драгоценные довольно. Но много их там разве?

Совсем нет.

Брать в расчет в плане заработка, значит, и не стоит.

Ветер растащил тучи. Глянула в окна акварельная луна.

В спальне было так свежо и тихо, что заснула Анна мгновенно, едва коснувшись подушки затылком.

Родной мир наконец-то соизволил принять ее.

Квартира… казалась теперь совсем чужой. И какой-то неправильной. Потому что правильными отныне были покои старого имения. И лес за окном. И река вдали... Тут же все выглядело серым, излишне простым и тесным.

К хорошему быстро привыкаешь.

В гостиной орал телевизор.

Там Иван, развалившись на лоснящемся диване, смотрел давно изжившее себя скандальное шоу. Актеры дрались, изображая маргинальную парочку в ссоре, но вяло. Публика в зале им явно не верила. По лицам на последних рядах было ясно без слов, что обладатели их жутко скучают и терпят весь происходящий балаган лишь потому, что получат за часы съемки гонорар. По слухам, довольно скромный, кстати…

— Вера, ты? — крикнул бывший муж, стоило Анне доплыть до входа в самую большую, главную комнату ее прошлого жилья. — Где ты шатаешься?

С кухни не донеслось ни звука.

— …а я ж не могу так, вот кулаком и проучил… — раздался из телевизора пропитый мужской голос.

— …козел потому что… — донеслось в ответ надрывно и глухо, как из бочки.

— Ну чего ты молчишь-то? — Иван не удосужился повернуться. — Я долго ждать должен? Я вообще-то с работы, устал. И дома почему такой бардак?

Он махнул рукой в сторону пустых пивных жестянок, лежащих в углу ковра неопрятной кучкой.

Сто процентов — их не Верочка тут оставила…

— …баба свое место знать должна, и чтобы прав ей никаких. А то ишь, человеком себя возомнила! — назидательно произнесли в телешоу.

Мерзкая фразочка всколыхнула Аннину тьму. Она тут же сгустилась, собралась в нечто плотное и, вытягиваясь острым щупом, стегнула раздражающий телевизор.

Хрясь!

Трещина рассекла экран. Разбежалась в стороны сеть паутины, под которой тут же растеклось черным.

— Да чтоб тебя! — вскрикнул Иван, вжимаясь в спинку дивана. — Одурела что ли? Вера, ты чего творишь!

Он не понял, что произошло. Решил, видимо, что покорная Верочка в кои-то веки решилась устроить бунт на корабле.

— …гад ты, вот ты кто! — выкрикнул грубый женский голос в продолжающемся телешоу.

Ни его обладательницу, ни ее оппонента не представлялось возможности разглядеть в сетке трещин, залитых нефтяной мутью.

Анна выплыла на середину комнаты.

Бывший муж вылупил на нее глаза.

— Чур меня! Свят-свят! Изыди! — Замахал руками, подбородком небритым затряс, будто заплачет вот-вот.

А Анна подумала, что в этой «сонной» ипостаси она, видимо, и на человека-то не похожа. А на кого?

— …вот я и говорю, что чертовщина какая-то, — хмуро сообщили из телевизора.

— Аня… — выдохнул Иван в конце концов.

Ан нет, все-таки узнаваемая и на себя прежнюю походящая.

— Слушай меня и не говори потом, что не слышал. — Не хотелось беседовать с ним долго. Противно было. Мерзко до подступающей к горлу тошноты. — Отстань от Веры, понял?

— Что? Аня, как ты… Что ты… такое?

— Твое проклятье, — было брошено ему прямо в лицо, холодно и разочарованно. — И я еще раз тебе говорю, оставь Веру в покое.

Анна сказала это и сразу почувствовала себя увереннее. Тьма, окружающая ее прозрачную фигуру, послушно вскинула в воздух щупы-плети. Они потянулись к Ивану.

— В покое? Да я же… Да что ты! Она же сама за мной… Я ее не держу, — заюлил тот, стараясь не встречаться взглядом с бывшей женой.

— Она не хочет быть с тобой, а ты пользуешься ее зависимым положением.

— Нет же!

— Да! — Анна повысила голос, и жутковатое эхо скакнуло по углам. — И хватит изворачиваться. Надоело. — Она ощутила, как стены сходятся… нет… она сама становится больше, и комната уже тесна. — Значит, так. Эту квартиру, мою, отдашь моим родственникам. У меня их много, знаешь ли. Все с детьми, а кто и с внуками. А ту, новую, на которую из семейного бюджета деньги таскал, поделишь пополам. Одну часть, мою, тоже моим родственникам…

Иван побледнел весь, глазами по сторонам зашарил нервно.

— Да как же «твою», Анечка? Я ведь сам купил…

— Купил он! — рыкнула Анна гневно. — А кормил тебя кто и обслуживал все то время, пока ты на «запасной аэродром» деньги откладывал? Кто счета все закрывал? Кто лечил тебя и выхаживал, когда ты болел, дорогущий стационар не по средствам обеспечивал? А помнишь, как ты открыл счет на себя и заставил меня остатки унаследованных от родителей денег на него положить? А прежнюю нашу квартиру, в которую я основную часть наследства своего вложила, помнишь? Ты ее по своей недальновидности мошенникам отдал, хоть я и умоляла тебя этого не делать… Не так много ты вложился — немного и потеряешь.

— Какая ж ты, Анечка, меркантильная, — забормотал бывший муж.

Анна даже открещиваться не стала. Слова Ивана не имели над ней больше никакой власти.

— Какая есть. Думай обо мне что хочешь — все равно. Ах да, вторую половину новой квартиры Верочке отдай.

— За что же Верке-то? — ошалело выпалил Иван и громко икнул от волнения.

— За моральный ущерб. За то, что издевался над ней и угрозами жить с собой заставлял. И это не обсуждается.

Последние слова прокатились по гостиной раскатами грома.

Иван закивал часто-часто — все, мол, исполню, а Анна с чувством выполненного долга скользнула на улицу из тесного плена бетонной коробки.

Вот и все.

Она оглянулась по сторонам. Мир, серый и безрадостный, почти потерял все краски. Он стремительно стирался, исчезал, отрывался от нее, и не было в том никакой грусти.

«Правильно», — думала Анна.

Все правильно…

Вдруг ее утянуло куда-то ветром, протащило, легкую, вдоль бульваров, магазинов, улиц прямо к старенькому автовокзалу, возле которого, как лошади у коновязей, теснились под длинными навесами неказистые автобусы, идущие в глубинку к районным центрам и деревням.

У одного из них, еще не открывшего двери, стояла Верочка с огромной сумкой на плече.

Никого рядом не было. Контролер и водитель ушли заполнять документы. Другие пассажиры грелись в здании вокзала. Посадка планировалась через полчаса.

Анна подлетела к боковому автобусному зеркалу, глянула на себя — ничего не видно. Ну и хорошо. Так проще, а то не хватало еще лишним свидетелям на глаза попасться…

— Здравствуй, — произнесла она тихо.

Вера услышала, повернулась на голос.

Прошептала одними губами:

— Вы… — Она виновато потупилась, заковыряла ногой кучку прелых листьев в ледяной корке. — А я вот не выдержала… Уезжаю. К своим. Он мне жизни все равно не даст, и терпеть я больше не могу.

— Он тебя больше не тронет, — заверила ее Анна. — Не уезжай пока… Он должен квартиру на тебя переписать. Половину. Ты не отказывайся только…

— Квартиру? — Верочка ахнула. — За что же? Мне бы и покоя хватило…

— Не отказывайся, — настойчиво повторила Вера. — И не бойся его больше.