Удача в подарок, неприятности в комплекте

- И Дарья Васильевна простила подобное? – процедил Алексей Михайлович, опять вцепляясь в подоконник, чтобы не свернуть шею стоящему напротив мерзавцу.

- А куда она денется, - сально усмехнулся Евгений Макарович, - я же тоже не так прост, ещё до того занятного вечера купил у Алеси, ведьмы лесной, приворотец один. Специально выбрал посильнее да позлее, чтобы красоточка моя в прямом смысле слова дышать без меня не могла, да Дарье, пока она после любовных своих подвигов отлёживалась, и влил прямо в ротик. Конечно, Дарья Васильевна, когда очнулась, скандалец мне учинила, даже пощёчину отвесила, я увернуться не успел, громогласно заявила, чтобы я и близко к ней не приближался, и из дома убежала, только я не шибко сим финтом опечалился. Знал, что суток не пройдёт, как приползёт ко мне моя милашка, ей же приворот в разлуке со мной грудь словно обручем стальным стягивает, дышать не даёт, и чем дольше разлука, тем сильнее действие. Так что, покобенилась Дашенька, а потом всё одно ко мне вернулась, и зажили мы лучше прежнего.

- Вы про купца так и не рассказали, - прошипел Корсаров, чувствуя, как крошится под пальцами подоконник.

Рябинин пожал плечами:

- А чего рассказывать? За то, что влез не в своё дело, Дарья не только самого купца приворожила, но и сыночка его малахольного. А четыре дня назад мы такой скандал на маскараде учинили, песня просто. Пряников младший своего батюшку с Дашенькой в весьма пикантной позе застукал, на родителя с кулаками бросился, слова срамные кричал и дуэлью грозил. На шум и крики гости прибежали и еле смогли сыночка от папеньки отодрать. Дарья Васильевна-то, понятное дело, к тому моменту уже оделась и со мной за шторой целовалась, якобы ничего не видя и не слыша. Так что вот так.

Евгений Макарович отсалютовал следователю рюмкой и залпом осушил её. Алексей неторопливо поднялся, отряхнул брюки и ровным тоном, словно обсуждение шло о вещах обыденных и никакого интереса не представляющих, произнёс:

- Собирайтесь.

- Простите? – удивился Рябинин, с опасливой недоверчивостью косясь на следователя. – Что Вы сказали?

- Собирайтесь, в управление поедете.

Евгений Макарович нервно хохотнул:

- Это с какой же стати, позвольте узнать? Я Дарью не убивал, мне это невыгодно!

- За использование запрещённых зелий, мошенничество и распутство, - отчеканил Корсаров и негромко добавил. – А станете сопротивляться, я Вас прямо здесь пристрелю и скажу, что это грабитель сделал, коего я догнать не успел. Мне, столичному следователю, безоговорочно поверят.

- Вы не имеете права! – фальцетом выкрикнул Рябинин. – Я буду жаловаться!

- А вот это сколько угодно! - рыкнул Алексей. – Пошёл! И без фокусов.

- Вы не имеете права, - дрожащим голосом лепетал Евгений Макарович, едва переставляя ноги и побледнев так, словно находился на последнем издыхании, - Вам никто не поверит, у Вас нет доказательств.

- Найду, - уверенно пообещал следователь. – Или сам состряпаю, для такого, как Вы, это даже за преступление считаться не будет.

Корсаров едва ли не за шиворот, словно нагадившего котёнка, выволок Рябинина из дома, дотащил до городового и сдал в прямом смысле слова с рук на руки, строго-настрого приказав глаз с арестованного не спускать, до управления довести и в камере запереть, потому как сей господин революционер-бунтовщик-мятежник и отравитель, в столице много месяцев разыскиваемый. Настропалённый городовой скрутил Евгения Макаровича так, что тот даже стонать не смог, и клятвенно пообещал не мешкая отправить людей на обыск в дом Рябинина.

«Теперь этот красавец на собственной шкуре испытает, каково это, людьми точно куклами играть, - хмыкнул Алексей, широким шагом направляясь к купцу Пряникову. – Да, вот так посмотришь на так называемое благородное да образованное сословие и поймёшь, что революционный террор отнюдь не на пустом месте возник. Таких гадов давить надо, причём в зародыше, чтобы они расплодиться не успели».