Удача в подарок, неприятности в комплекте

Глава 17. Маленькая семейная тайна

Елизавета Андреевна Соколова, которую тётка воспитывала в строгости, подчас даже излишней, о страстных поцелуях читала лишь в романе, кои ей тайком доставала любимая сестрица и верная подруга Катюша. Софья Витольдовна, если, как она выражалась, непотребное чтиво находила, всенепременно его в огонь бросала, строго-настрого приказывая девицам не забивать головы всякой чепухой, а лучше учиться рукоделию и ведению домашнего хозяйства, дабы стать в будущем примерными супругами. Девушки покорно исполняли тёткину волю, но потом Катюшка, озорно блестя глазами, приносила под полой плаща, а то и под юбкой новую историю о прекрасной деве, преследуемой мерзким негодяем и спасаемую отважным героем, к концу романа всенепременно оказывающимся благородным принцем, князем или графом, происками злодеев лишённым титула и богатства. Где-то примерно страниц за десять до конца книги (Лизонька как-то специально не поленилась, посчитала) герой всенепременно опускался перед героиней на одно колено, брал её тонкие, бледные, трепещущие от волнения ручки в свои тёплые ладони (обязательно сильные, а порой и чуть шершавые) и разражался бурным любовным монологом, подчас на целую страницу. Во время признания героя девица непременно смущённо краснела, опускала глаза и даже несколько раз делала слабые и весьма неубедительные попытки стыдливо освободить ручки. В конце своей пламенной речи герой вопрошал даму своего сердца, любит ли она его, и лишь после того, как девица чуть слышно выдыхала: «да», особо стыдливые смущённо кивали или же вообще свидетельствовали о своей любви трепетом ресниц, прижимался устами к устам любимой. Собственно, на этом и заканчивалось описание любовной сцены, крайне редко автор позволял герою обнять возлюбленную, и лишь однажды Катюшка принесла роман, в котором, ах-ах, главный герой, молодой герцог, безжалостно оклеветанный своим дядей и вынужденный бежать из родного дома, дабы спасти свою жизнь, поцеловал свою избранницу в плечико, открывшееся в результате случайно ослабшей шнуровки. Но не в одном прочитанном Елизаветой Андреевной романе не было описано таких страстных поцелуев, таких жарких объятий, какими одарил её Алексей Михайлович. Ни одна книга не упоминала о том пламени, что вспыхивает в крови от ласк, коих приличными едва ли можно назвать, ни один сочинитель даже не упомянул о том, что можно таять и гореть одновременно. И уж совершенно точно ни в одном романе героиня не испытывала сильного влечения, взрыва чувственной страсти к мужчине, не являющемуся её возлюбленным. Наоборот, особо чувствительные героини даже в обморок падали в присутствии постороннего мужчины, а уж негодяю и вовсе не позволяли к себе приблизиться, пылко заявляя, что непременно убьют себя, если он посмеет переступить порог их темницы. И злодей, как ни странно, верил и покорно уходил, не преминув пообещать пленнице страшную кару, от коей её спасал герой.

Лиза печально вздохнула, задумчиво коснувшись припухших от поцелуев губ. Как же всё в книгах просто и понятно, почему в жизни так быть не может? Почему Петенька, любимый жених, за коего она непременно выйдет замуж и будет очень счастлива, не вызывает и десятой доли тех чувств, что обуревают её при одном лишь воспоминании о столичном следователе?

Дверь за спиной девушки чуть скрипнула, закрываясь, Лиза резко обернулась, но комната была уже пуста. Господин Корсаров ушёл, даже не попрощался, мерзавец! Барышня в сердцах запустила в дверь халатиком, коий так и продолжала сжимать в руках, тут же ойкнула, подхватила его с пола и поспешно натянула на себя, путаясь в рукавах. Право слово, что на неё нашло? Да, следователь ушёл, так из-за этого не печалиться надо, а наоборот радоваться, что бы было, если бы её застигли расхристанную, с припухшими от поцелуев губами в спальне в компании с молодым и привлекательным мужчиной?! Для тётушки, несомненно, это было бы страшным ударом, а Петеньке и вовсе пришлось бы вызвать Алексея Михайловича на дуэль! А каковы шансы у жениха выстоять против господина Корсарова? Елизавета Андреевна вздохнула и печально покачала головой. Пред самой-то собой лукавить не надо, не выстоит Петенька против следователя, силёнок не хватит. А раз так, не надо их на столкновение провоцировать, нужно держаться от Алексея Михайловича как можно дальше, дабы его из-за поединка в какую-нибудь несусветную глушь, а то и вовсе Сибирь не сослали… то есть, чтобы Петенька не пострадал.

Лиза тяжело вздохнула, плечи расправила и подбородок воинственно вздёрнула. Тётушка сей манёвр называла: «упёрлась, как баран на узком мосту через реку», но сейчас барышня была готова стать и самым настоящим бараном, покрытым густой шерстью и с крутыми рогами, лишь бы хватило сил воплотить в жизнь задуманное. Девушка даже прошептала торопливую молитву и размашисто перекрестилась на образ в красном углу, прося помощи и защиты. От кого? Да себя, в первую очередь, своих разбушевавшихся страстей, сердца, словно с цепи сорвавшегося, похоти, в крови гуляющей.

- Хватит! - Лиза даже ладошкой по столу пристукнула, тут же охнула, затрясла отбитой рукой. – У меня есть жених, я его люблю, мы обвенчаемся и будем жить долго и счастливо. Алексей Михайлович будет приходить к нам в гости… Нет, пусть он лучше в столицу вернётся, от греха подальше, там встретит достойную даму, женится на ней… - Елизавета Андреевна горестно всхлипнула, чувствуя, что ещё немного и разрыдается, взвоет в голос от представшего пред глазами образа счастливого семейства господина Корсарова, чья жена, вне всякого сомнения, будет самой счастливой на свете.

Лиза яростно затопала ногами, метнулась к окну, рванула на себя тяжёлую раму, впуская в комнату прохладный, одуряюще пахнущий ночными цветами воздух. Сильный порыв ветра, влетевший в спальню, взлохматил влажные волосы барышни, остудил пылающую голову и хоть немного прояснил мысли.

- Да что же это я? - охнула Елизавета Андреевна, вспомнив, что прервало их страстные ласки с господином Корсаровым. - В коридоре же кричал кто-то!

Лиза метнулась к двери, но на пороге замерла, придирчиво изучая в зеркале своё отражение и педантично поправляя одежду. Ещё не хватало, чтобы кто-нибудь из домочадцев заприметил её нервозность и начал строить фривольные предположения, а дядюшка Василий Харитонович, например, на иные и не горазд, тот ещё охальник, прости господи! Убедившись, что всё в порядке и повода для шепотков нет ни малейшего, Елизавета Андреевна горделиво расправила плечи, вскинула голову и даже не вышла, выплыла из спальни, всем своим видом демонстрируя сдержанное любопытство, кое подобает девице, разбуженной непонятным шумом среди ночи.

В коридоре Лиза столкнулась с заспанной Настасьей, заполошно выскочившей из комнаты и спросонок бросившейся в противоположную от лестницы сторону. Увидев барышню, точнее, весьма чувствительно столкнувшись с ней, горничная ойкнула, отпрыгнула в сторону, опрокинув подаренный Софье Витольдовне на прошлогодние именины напольный вазон (редкое, по мнению госпожи Абрамовой, страховидло, место коему нашлось лишь на втором этаже от глаз подальше), ахнула, всплеснула руками, смахнув с небольшого круглого столика ажурную лампу, коя после проведения в дом электричества перестала использоваться и перешла в категорию элементов декора.

- Настасья, успокойся, - мягко произнесла Елизавета Андреевна, решив прекратить дальнейшие разрушения. – Ты какая-то нервная последнее время, может, доктора позвать?

- Ой, барышня, - горничная опасливо огляделась по сторонам, перекрестилась и перешла на опасливый шёпот, - так ить с кажным днём всё страшнее и страшнее. Соседку зарезали, а теперь и у нас кто-то середь ночи завопил, видать, душегубец и до нас добрался.

Лиза тоже осенила себя крестным знамением, потом не утерпела, через левое плечо трижды сплюнула, вздохнула глубоко, смелости набираясь, и решительно заявила:

- Идём, посмотрим, что там приключилось.

Настасья от такого предложения аж присела, голову руками обхватив:

- И-и-и, не просите барышня, боязно! Шибко боязно, ажно коленки подгибаются и ножки резвые никуда не идут.

- Хорошо, тогда оставайся здесь, - Елизавета Андреевна покладисто кивнула, решив, что проще отправиться навстречу неизвестному одной, чем терять время на переубеждение горничной. – Я одна спущусь.

- Не пущу, - взвизгнула Настасья, обхватывая барышню за ноги и утыкаясь лицом в шёлковый халатик, - не пущу, ежели чего с Вами случится, с меня Софья Витольдовна с живой кожу снимет и соломой набьёт!

- Какие глупости тебе в голову приходят, - рассмеялась Лиза, - знать бы ещё, откуда.

Горничная чмыхнула носом, прядку влажную от пота назад отбросила:

- Барыня сама давеча говорила, когда на Вас камень с крыши ринулся и мало не зашиб. Вы тогда от страха в беспамятство пали, а Софья Витольдовна нас страх как всех строжила, управляющего Егора вообще взашей выгнала, сказала, что раз он не справляется, то она его, дармоеда, и держать не станет.

Елизавета Андреевна нахмурилась и покачала головой. Что и говорить, в последнее время с ней частенько происходят разные неприятности: то камень упадёт, то доска мостика гнилой окажется, то вот собака с цепи сорвётся. Случайности вне всякого сомнения, но всё же от них становилось неспокойно на душе, Лизонька даже комнату стала на ночь запирать, чего раньше никогда не делала.

- Настасья, я спускаюсь вниз, - барышня постаралась, чтобы голос её прозвучал строго и твёрдо, даже без тени сомнений либо же колебаний, - а ты решай: здесь останешься, или со мной пойдёшь.

Горничная душераздирающе взвыла, но под непреклонным взглядом Елизаветы Андреевны сникла, вздохнула тяжко, словно мельничный жёрнов себе на спину прилаживала, и прошептала:

- Воля Ваша, барышня, я Вас одну не брошу, с Вами отправляюсь. Хучь вниз, хучь к душегубу, хучь в сам ад кромешный, прости меня господи, душу грешную.

Получив, пусть и недобровольную, но поддержку со стороны Настасьи, Елизавета Андреевна приободрилась и по лестнице спускалась уже гораздо более спокойно и уверенно. Даже мысль о вполне возможной встрече с Алексеем Михайловичем не конфузила, а приятно щекотала, словно пёрышко, коим, нет-нет, да и проводили по сердечку, заставляя его радостно замирать в предвкушении. Правда, внизу, заметив насупленных слуг и растерянных, выдернутых из постелей родственников, Лиза опять обеспокоилась и насторожилась. Если уж даже те, кто любит понежиться в тёплой постельке, выскочили из комнат, значит дело совсем не шуточное.

Алексей Михайлович тоже выглядел озабоченным, только рыкнул через плечо, чтобы посторонние не толпились, и снова едва ли не носом уткнулся в какой-то ком из одежды. Лизонька сначала удивилась, откуда этот ком взялся, тётушка же строго следит, чтобы в доме всегда прибрано было, и все вещи лежали да стояли на своих, единожды отведённых, для них местах, а потом всмотрелась получше, да так и ахнула. На полу лежал не ком одежды, а девушка, бледная, неподвижная и, как показалось в первый миг, бездыханная. Госпожа Соколова подалась было вперёд, чтобы рассмотреть, кто это пал жертвой злого рока, но следователь резко дёрнул плечом и приказал сквозь плотно стиснутые зубы: