Удача в подарок, неприятности в комплекте

Глава 33. Лиза

Я словно плавала в багровом тумане, наполненном невнятным гулом и размытыми силуэтами, постоянно меняющими очертания. Не в силах зацепиться хоть за что-то, я таяла, истончалась, растворяясь в этом жутком тумане, пока не услышала чей-то, показавшийся родным и знакомым, голос:

- Лиза, Лизонька, родная моя!

- Я здесь! – я бросилась вперёд, туда, откуда долетал голос, силясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь туман. – Где ты?

На миг багровый мрак прояснился, явив мне мужской силуэт. Я не успела разглядеть ничего, кроме протянутых в мою сторону рук.

- Я здесь! – я бросилась к мужчине, рванулась вперёд и рухнула с кровати, больно ударившись об пол локтями и коленями, даже пушистый ковёр не защитил.

- Лизонька, - ахнула тётушка, бросаясь ко мне и осыпая меня поцелуями, - слава тебе господи, ты очнулась!

Я растерянно огляделась по сторонам:

- А… разве я болела?

- Ещё как, - тётушка размашисто перекрестила меня, помогла лечь и заботливо укутала одеялом. – У тебя было нервное потрясение…

- Почему?

Тётушка примолкла, отвела взгляд в сторону, я напряжённо смотрела на неё, безмолвно требуя ответа.

- Ладно, так и быть, скажу, – процедила тётя неохотно, - Петенька обезумел и напал на тебя. Хорошо, Василий Харитонович оказался поблизости и спас тебя.

Что-то смутное и невразумительное мелькнуло у меня в памяти, но оформиться не успело, перед глазами всё поплыло, заставив меня зажмуриться.

- Отдыхай, милая, - заворковала тётушка, ласково целуя и крестя меня, - доктор сказал: тебе нужен покой. Спи, мой ангел.

Я благодарно улыбнулась, закрыла глаза и, сама не заметила, как заснула. А во сне я страстно целовалась с каким-то кареглазым мужчиной, в чьих тёмных волосах серебрилась словно иней седина. Я не могла вспомнить имени этого незнакомца, но была готова не задумываясь отправиться за ним хоть на край света. Боже, неужели я такая распущенная? Тогда понятно, почему Петенька обезумел…

Я надеялась, что время окажет целебное действие и избавит меня от ночных грёз о кареглазом незнакомце, но, увы, с каждым днём я тосковала о нём всё больше и больше, отчаянно искала на улице среди прохожих, дома прислушивалась, надеясь услышать его шаги или голос, и изводила пачки листов в попытке изобразить его лицо. Я даже пыталась рассказать о своих снах родным, но тётушка, стоило мне заикнуться о моём знакомом незнакомце, мрачнела, гневалась и приказывала выбросить блажь из головы, Люба поджимала губы и говорила, что я слишком много времени уделяю чтению глупых романов, хотя я их вообще не читала, Фёдор Иванович хохотал в голос и утверждал, что мне пора замуж. Лишь дядюшка Василий Харитонович слушал меня внимательно и даже вопросы задавал, а один раз признался, что и сам иногда видит во сне, как я танцую с этим мужчиной на балу или беседую в столовой, но все детали сна, такого яркого и настоящего, утром выцветают и облетают, словно осенние листья.

Я отчаялась и решила прибегнуть к помощи гадалки, благо она не уехала из нашего города. Упросила дядюшку прикрыть меня: якобы повезти на прогулку в парк, а на самом деле навестить провидицу, но по пути лошадка, до того смирная и ласковая, вдруг взвилась на дыбы, а потом встала, точно вкопанная, не желая двигаться с места.

- Всё, Лизонька, приехали, - Василий Харитонович с досадой поджал губы, - дальше никуда не едем, лошадка категорически против твоей задумки.

- Ничего, пешком дойду, тут недалеко, - я поцеловала дядюшку в щёку, - спасибо за помощь, увидимся здесь же через, - я помолчала, - да, через два часа.

- Может, мне пойти с тобой?

- Нет, не надо, - я была твёрдо убеждена, что мне нужно идти одной и никак иначе. – Не переживай, всё хорошо будет.

Я помахала дядюшке рукой и поспешила по дороге, приветствуя знакомых вежливыми кивками и улыбками.

- Елизавета Андреевна?

Я оглянулась, с вежливым удивлением глядя на светловолосого незнакомца с холодными серо-голубыми глазами:

- Совершенно верно, с кем имею честь?

- Князев, Никита Григорьевич, - мужчина вежливо поклонился, - друг знакомого Вам Корсарова, Алексея Михайловича. Знаете такого?

Я хотела отрицательно покачать головой, но что-то заставило меня сдержаться. Я была твёрдо убеждена, что никогда не слышала о господине Корсарове, но при этом готова была поклясться, что знаю его, бред, иначе и не скажешь!

- Посмотрите на меня, сударыня, - мягкость голоса господина Князева меня не обманула, я была уверена, что он не отступится, а потому послушно взглянула в его холодные, точно обломки льда, глаза.

- А теперь постарайтесь не кричать, ментальный блок снимается довольно болезненно, - по губам Никиты Григорьевича скользнула виноватая улыбка, - право, мне очень жаль, но иначе никак.

Я хотела спросить, что всё это значит, но не успела, перед глазами словно бомба взорвалась, мир выгнулся дугой, разлетелся на куски и завертелся в бешеном вихре, из которого появлялись дорогие сердцу моменты, невесть почему исчезнувшие из памяти: наши встречи с Алексеем и совместные расследования, поцелуи, ревность и непонимание, сметающая всё на своём пути страсть и бесконечная нежность.

- Алёшенька, - я прижала ладошки к пылающим щекам, требовательно глядя на господина Князева. – Где он, что с ним, он жив?

- Жив и очень хочет увидеться, но… Никита Григорьевич помолчал, - я не уверен, что Вы согласитесь.

- Нужно будет ехать в Петербург? Я готова!

- В Петербург, но не знакомый Вам, а в будущее.

Что? Если это шутка, то она глупа и жестока!

- Послушайте меня, сударыня, - господин Князев взял меня за руку, требовательно заглянул в глаза, - то, что я Вам расскажу, покажется странным и нелепым, но я клянусь Вам, что это правда.

- Я слушаю Вас, - я сцепила руки, готовясь к новостям, кои вряд ли окажутся хорошими, с таким-то началом разговора!

- Лучше смотрите, так быстрее, - вздохнул Никита Григорьевич и махнул рукой.

Передо мной стали разворачиваться картины непонятные, волнующие, а порой и совершенно жуткие: разгоняющие шествие студентов, среди коих там и тут встречались что-то кричащие дамы, казаки, горящие поместья, распухшие от голода малыши и странные серые бараки, из труб которых поднимается к небу чёрный дым. А потом я увидела Алексея, то крадущегося по каменистой тропе в странной пятнистой одежде, настороженного, чутко ловящего каждый звук, то в тёмно-синем, непривычного кроя мундире, строгого и неприступного словно мраморная статуя, то беззаботно-смеющегося, то пепельно-серого от внутренней боли и отчаяния. Алёшенька, сокол мой ясный… Я всем сердцем рванулась к нему, горя от желания обнять, прижаться всем телом, поцелуем стереть морщинки боли и усталости.

- Вас с Алексеем разделяет более ста лет.

Я неверяще покачала головой, отказываясь понимать происходящее и считая всё злой шуткой, не более:

- Не может быть.

- Может, потому что это так и есть. Если Вы захотите, Елизавета Андреевна, я помогу Вам переместиться к Алексею, но, - Никита Григорьевич поднял вверх палец, - попрошу запомнить: обратной дороги не будет. Вы никогда больше, подчёркиваю, никогда, не вернётесь сюда, не увидите свою ма… тётушку и прочих родственников.

- А что с ними будет? – по тем картинкам, что я успела заметить, было нетрудно понять, что надвигается что-то страшное и необратимое, да и дядюшка с Фёдором Ивановичем о чём-то подобном говорили, причём неоднократно.

- С ними всё будет благополучно, я Вам это обещаю. Итак, сударыня, Вы готовы отправиться к Алексею? Учтите, подобное предложение я делаю только один раз. Вы готовы преодолеть время для встречи с Алексеем?

Я прикусила губу, разрываясь между любовью к родным и стремлением попасть к Алексею. Господи, как же это непросто, выбирать!

- Я жду, сударыня, - голос Никиты Григорьевича был подобен вечным льдам, о коих написано в большой энциклопедии, которую дядюшка привёз мне из Лондона. Как тогда тётушка огневалась, она была свято убеждена, что девице не подобает забивать себе голову всякой учёностью, от коей нет ни малейшей пользы, лишь сплошной вред, ведь умные девушки, со слов тёти, отпугивают женихов. А вот Лёша, наоборот, с удовольствием обсуждал со мной дела служебные, и его моё благоразумие ничуть не пугало, вот так вот.

- Сударыня, Ваш ответ? Вы отправитесь к Алексею или останетесь здесь? Ещё раз напомню: обратной дороги не будет.

Что же выбрать, что ответить: да или нет? Сейчас для меня в этих коротких словах заключались судьбы целого мира, вся моя дальнейшая жизнь. Согласиться и отправиться к Алексею? А как же тётушка с дядюшкой и прочие родственники? И пусть некоторые, например, Фёдор Витольдович с Олегом Петровичем будут счастливы, если я исчезну, то для Василия Харитоновича, да и тётушки, сие может стать серьёзным ударом. Остаться с ними? А как же Алёшенька, я же тогда его никогда больше не увижу. Готова ли я к тому, чтобы прожить всю жизнь, сожалея об упущенной возможности, каждый раз выискивая среди прохожих знакомую фигуру и снова, и снова убеждаясь, что это не он? Нет, такую муку мне не перенесть, значит, нужно соглашаться. А как же мои родные? Я стиснула пальцами виски, закрыла глаза, разрываясь между желанием броситься к Алексею и болью от неизбежной разлуки с родственниками, коих я никогда более не увижу.

- Время истекло, сударыня, - Никита Григорьевич взирал на меня словно неподкупный судия, - Ваш ответ?

Я глубоко вздохнула и сказала короткое, словно выстрел, слово, одно-единственное, разделившее мою жизнь на до и после.