Удача в подарок, неприятности в комплекте

Глава 4. Страшное гадание

Дом Софьи Витольдовны Абрамовой в Семиозерске пользовался заслуженным почётом и уважением. Сама хозяйка, дама сорока пяти лет, ещё довольно привлекательная пышнотелая блондинка с большими выразительными синими глазами, оставшись после смерти сестры и её супруга с маленькой племянницей на руках, вынуждена была взять на себя не только воспитание девицы, но и приведение в порядок весьма расстроенных небрежным ведением дел. Тогда-то и проявилась под маской хрупкой изнеженной барыни стальная хватка и неженская решительность госпожи Абрамовой. За десять лет Софья Витольдовна смогла не только дать племяннице Елизавете блестящее образование, но ещё и укрепить дела хозяйственные, ввести кое-какие новшества в управление усадьбами, наладить торговлю мёдом и пенькой в самом стольном Петербурге. Племянницу, а также многочисленных родственников и прислугу госпожа Абрамова держала, что называется, в ежовых рукавицах, злые языки утверждали, что, мол, потому Софья Витольдовна и замужем не была, что не нашлось мужчины, способного её под себя переломить. Сама же госпожа Абрамова на пересуды и шепотки за своей спиной (а в лицо ей что-либо говорить не насмеливались даже самые буйные головушки) внимания не обращала, будучи уверена в том, что солидный капитал, щедрые пожертвования церкви и близкое знакомство с влиятельными людьми прекрасно оградят от всех бед и напастей. Потому и делала барыня то, что считала нужным либо же просто занимательным, ни единого мига не задумываясь над тем, как её слова и поступки будут восприняты.

Когда в Семиозерск прибыла великая, как она сама себя именовала, прорицательница и гадалка, способная с помощью карт приоткрывать завесу будущего, Софья Витольдовна сперва брезгливо морщила нос и громогласно рассуждала о шарлатанках, гораздых дурить головы наивным простачкам, а потом и вовсе решила разоблачить обманщицу. Искренне любящая тётушку племянница, а также многочисленная родня, не теряющая надежды хоть немного смягчить суровый нрав госпожи Абрамовой и сделать её источником благосостояния, буквально в ногах у барыни валялись, но умолить её передумать так и не смогли. Хозяйка ласково пошутила с одними, строго прицыкнула на других, велела кучеру Захару запрягать прогулочный возок и отправилась разоблачать мошенницу.

Жила прорицательница на Привозной улице, что всего в десяти шагах от торговых рядов и наиглавнейших мест города: полицейского управления, служебных апартаментов господина губернатора, больницы, возвышавшейся на холме церкви и кокетливо выглядывающего из-за пышных розовых кустов заведения мадам Клотильды. Софья Витольдовна взглядом неподкупного ревизора осмотрела и дорогу, по коей ехала, и сам дом, невысокий с белёными стенами и добротной крышей, который сдавала вдова купца Пряникова, особа до того любознательная, что её подруженьки знали об обитателях дома всё до последней надобности.

- Захар, заверни-ка сначала к Марии Ивановне Пряниковой, растрясло меня на этой, прости господи, дороге, отдохнуть надобно.

Растрясти госпожу Абрамову не смог бы и «танамид», брошенный прицельно прямо под ноги каким-нибудь террористом, о коих так горазды писать столичные щелкопёры, но за время службы кучер как никто другой успел усвоить, что дольше и лучше живёт тот, кто многое знает, но малое глаголет. А потому лишь низко склонился, коснувшись седой клочковатой бородой груди и явственно (барыня терпеть не могли, коли кто-то мямлет) напевно произнёс:

- Как пожелаете, барыня.

- Так и пожелаю, - отрезала Софья Витольдовна, приподнимаясь в возке и орлиным взглядом окидывая окрестности, - чай, не сбежит шарлатанка, а и сбежит, туда и дорога, я по ней плакать не стану.

Кучер опять низко поклонился, ловко направляя лошадь к знакомому до последнего цветочного куста под окошками дому, на порог которого разноцветным горохом уже высыпали оживлённо галдящие горничные, разной степени чумазости мальчишки и лохматые собачонки, своим звонким лаем усиливающие сумятицу. Последней из дома выскочила пухленькая пожилая дама в наспех накинутой на плечи перекрученной шали и нелепой шляпе с таким количеством цветов, словно это была клумба.

- Распустила ты дворню, матушка, - недовольно заметила Софья Витольдовна, с помощью кучера покидая возок и грозно цыкая на мальчишек и собак, - такой галдёж, чай, в самом стольном Петербурге слышно.

Хозяйка взмахнула ручками, словно хотела взлететь, да пышные телеса от земли не смогла оторвать:

- Так ить гостья желанная пожаловала, как не радоваться?!

- А этой ораве с моего приезда какая радость? – фыркнула госпожа Абрамова, сердито качнув головой в сторону слуг. – Чего они вопят, словно их нечистая сила за бока щиплет, прости меня господи.

Женщина набожно перекрестилась. Мария Ивановна испуганно охнула, присела, поспешно сотворила крестное знамение и прошептала, опасливо озираясь по сторонам:

- Ты бы, матушка, не гневила бога, не поминала нечистую силу.

- Уж кто бы говорил, - фыркнула Софья Витольдовна, обстоятельно расправляя юбку и стряхивая с груди несуществующие пылинки, - а не ты ли, душа моя, приютила у себя в доме ведьму? Али шарлатанку, что ещё хуже.

Тонкие блёклые губки Марии Игнатьевны задрожали, бледно-голубые глазки испуганно округлились и налились слезами. Женщина попыталась плотнее закутаться в шаль, вместо этого уронив её на землю, ухватила подругу за руку и горячо зашептала, сбиваясь, всхлипывая и ежеминутно крестясь:

- Вот тебе крест, Софьюшка, мадам Ковали никакая не ведьма. К ней сам отец Никодим приходил давеча, истинный бог, сама видела!

- Дожили, - вздохнула госпожа Абрамова, укоризненно качая головой, - уже попы к гадалкам бегать стали. И куда только мир катится? А это всё немка эта сухорёбрая, она заразу принесла в наши земли. Ох, Марьюшка, попомни мои слова: не пройдёт и двадцати лет, как погубит эта немчура хворобная всю державу нашу!

Мария Ивановна побелела словно первый снег, пошатнулась, с трудом удерживаясь на ногах, прижав трепещущую руку к сердцу и судорожно хватая ртом воздух, точно вытащенная из воды рыба. Ох, и лиха у неё подруженька, от языка её острого нет спасения и самой государыне Императрице Александре Фёдоровне, которую, непонятно уж за что, Софьюшка на дух не переносит, иначе как немкой и не величая.

- Ты бы, матушка, поостереглась речи столь крамольные молвить, - робко молвила Мария Ивановна, боязливо огляделась и зашептала, - а то как бы не сочли тебя этой, как её… революсьинеркой.

- Ха, - фыркнула Софья Витольдовна, подбоченилась и по сторонам зыркнула, словно наветника выглядывая.

Оставшиеся на крыльце горничные поспешно шарахнулись в дом, толкаясь, отвешивая подзатыльники детворе и наступая на лапы собачонкам. Визг, хныканье, гомон опять поднялись такие, что госпожа Абрамова со страдальческой гримасой зажала уши руками, угрюмо пробурчав:

- Я и говорю: распустила ты слуг. Давно последний раз порку на конюшне устраивала? Поди, опять обжалелась и всё простила?

Мария Ивановна покраснела, завозила по земле пухлой ножкой, выпирающей, словно тесто из кадушки, из узкого башмачка, а потом всплеснула руками и заполошно воскликнула, опять округляя голубые глазки:

- Ой ты ж, господи, дорогую гостью да на пороге держу! Ты проходи, Софьюшка, сделай милость, посиди с вдовой бедной несчастной.

- Нешто тебя разорить успели, - усмехнулась Софья Витольдовна, не глядя сбрасывая с плеч душегрею, без которой из дома даже в самый знойный полдень не выходила, и шляпку. – И кто ж успел, уж не пригретая ли тобой шарлатанка?

Вдова купца Пряникова опять всплеснула ручками:

- Да что ты, подруженька, мадам Ковали никакая не шарлатанка, а самая настоящая предсказательница! Она по картам всё наскрозь, вот тебе истинный бог, видит, любую думку разрешит, любую пропажу отыщет.

- Ну да, а перед этим сама же и спрячет, чтобы искать легче было, - жёстко усмехнулась госпожа Абрамова, вольготно располагаясь на обитом бледным голубым шёлком диванчике. – Ты, Марьюшка, руками-то не маши, чай не мельница, толком сказывай, что за мадама такая, да откуда прибыла, да чего в нашем городе надобно. Чай, в столице за мошенство соли на хвост насыпали, вот она у нас и отсиживается?

- Да нет же, - чуть не плача воскликнула Мария Ивановна, - настоящая она, я сама проверяла! И ни един раз, смею заметить.

Софья Витольдовна выразительно приподняла брови, всем своим видом излучая недоверие к подруженькиной проницательности.

- И отец Никодим мадам тоже спытывал, - обиженно пробурчала купеческая вдова.

- Отец Никодим и тайными браками не брезгует, - отчеканила госпожа Абрамова, - главное, чтобы молодые на пожертвования не скупились! Ладно, не хлюпай носом, толком сказывай, а выводы я уж сама делать буду.

Мария Ивановна ещё раз горестно хлюпнула носом, но заметив, как сердито поджались губы дорогой гостьи, испуганно ойкнула, глубоко вдохнула, а потом зачастила, вываливая всё, что успела узнать, услышать либо же просто придумать. Софья Витольдовна слушала не перебивая, задумчиво барабаня по миниатюрному лаковому столику, испуганно прижавшемуся к дивану, какую-то бравурную мелодию. Когда Марьюшка закончила, устало переводя дух и вытирая кружевным платочком обильно выступивший пот, госпожа Абрамова решительно поднялась, пожевала губами и вынесла вердикт, точно судья приговор:

- Ладно, сама погляжу на эту мадаму. И оплату за проживание потребую, ты-то сама, чай, так и не сподобилась.

Марья Ивановна слабо пискнула, но подруга на неё уже даже не смотрела, поправляя наброшенную трепещущей служанкой душегрею.

- А слуг ты, мать моя, всё одно распустила. Ничего, покончу с шарлатанкой, наведу порядок в твоём дому, а то пустят тебя эти прихлебатели по миру, где ты и сгинешь. Мир-от распустёх не любит.

Дом госпожа Абрамова покинула с видом полководца, поставившего на колени непокорную крепость, и только основательно устроившись в возке и разложив ровными складками юбку, коротко приказала кучеру:

- Трогай.

Спрашивать, куда они едут, Захар не стал, помня, что барыня балаболов не любит, а потому рассудив, что изначально направлялась Софья Витольдовна к провидице, повернул лошадку к невысокому дому. Госпожа Абрамова всю дорогу хранила молчание, неприязненно похмыкивая, возок покинула с гордо поднятой головой, кучеру даже взгляда не подарила, коротко приказав ждать на месте, никуда не отлучаясь. Право слово, до чего же убоги жители небольшого городка, словно дети готовы верить любому обманщику и мошеннику! Софья Витольдовна сердито качнула головой и решительно дёрнула за шнурок звонка, гневливо поморщившись столь архаичной вещице.

Дверь открыла невысокая мышастого вида девица в условно чистом белом переднике и простом чёрном платье до пят. При виде барыни девчонка низко поклонилась и негромким голосом поинтересовалась, что госпоже надобно. И так-то весьма разгневанная Софья Витольдовна рассвирепела окончательно, нахмурилась, глазами блеснула и только открыла рот, чтобы отчитать нерадивую служанку, как скрипнула скрытая в полумраке коридора дверь, щедро пахнув ароматами диковинных благовоний, и глубокое контральто с лёгким иностранным акцентом приказало служанке пропустить даму.