Удача в подарок, неприятности в комплекте

Глава 15. Амулет любовный, страсть распаляющий

Если бы кто-то попросил Алексея назвать чародейку Алесю, изготавливающую любовные артефакты, одним словом, следователь не задумываясь назвал бы её стервой. Умная, расчётливая, во всём и всегда находит выгоду для себя любимой, при этом не обременена какими-то принципами морали и нравственности. Да, конечно, она потеряла в пожаре мужа и всё имущество, из-за чего вполне могла озлобиться, но только вот интуиция, обострённая армейской службой и отточенная работой, вопияла о том, что далеко не всё в рассказанной чародейкой истории было просто и понятно. Конечно, муж мог спасти свою жену, бросив ей артефакт, а сам погибнуть. Но с тем же успехом и результатом, что немаловажно, Алеся могла сама устроить пожар, засунуть крепко спящему мужу за пазуху феникс-камень, надеть на себя спасающую от огня подвеску и терпеливо дожидаться печальной развязки, дабы удостовериться, что супруг погибнет, а не сбежит. То, что чародейка снабжала госпожу Васильеву любовными амулетами, достоинства ни той, ни другой не добавляло. Конечно, голод не тётка, пирожка не подаст, но неужели никак иначе молодая и полная сил дама не смогла бы заработать себе на жизнь?! Ведь не дремучее же средневековье вокруг, начало двадцатого века, как-никак, дамы уже активно требуют признать себя равными мужчине, могут распоряжаться имуществом и работать, особенно те, кто не вращается в высшем свете.

Одно плохо: делиться своими подозрениями, пока они ничем не подтверждены, Алексей Михайлович не любил, да и не настолько он доверял Елизавете Андреевне, чтобы рассказывать ей о своих сомнениях. Госпожа Соколова – девица молодая, и пусть и не совсем уж глупышка, а всё же доверчива и наивна. Слова Алексея Михайловича она за клевету и навет дурной воспримет всенепременно, а коли так, есть ли резон с барышней подозрениями делиться? Правильно, нет такого резона. И Корсаров честно старался быть корректным с чародейкой, но сарказм помимо воли в словах, пусть и чуть приметно, а всё же пробивался, заставляя Алесю недобро сверкать глазами, а Елизавету Алексеевну внутренне негодовать и возмущаться. Закончилось же всё ожидаемо и нелепо: барышня вспылила, в очередной раз продемонстрировав собственную строптивость и избалованность, а вместе с ними и глупость, так как разобидевшись не на шутку решила вернуться к своему жениху одна. Это по полузаросшей тропинке, кою и при свете дня разглядеть ещё надо умудриться, в сумерках же оную и вовсе потерять немудрено! Алексей Михайлович в сердцах решил упрямую девицу не останавливать, пусть идёт, коли охота пришла, он не пёс сторожевой за ней бегать, у неё для этого, чай, жених имеется, да едва девичья фигурка за деревьями скрылась, тотчас же и пожалел, губу прикусил досадливо. Ведь коли сгинет, дурында упрямая, тётка её и слушать ничего не станет, прахом мелким по ветру развеет и всё.

- Вы как хотите, барин, а мне помирать во цвете лет не охота, - Алеся споро набросила на себя белый плат, метнулась к тропке, - госпожа Абрамова меня со свету сживёт, коли с её племянницей ненаглядной чего сдеется рядом с избёнкой моей. И так, люди бают, барышня сия пару раз со смертью едва разминулась на тропке узенькой. Да Вы-то не ходите никуда, здесь ждите, а то убредёте куда-нибудь, потом и с собаками не сыскать будет, топи болотные глубокие тут порой в самых неожиданных местах обнаруживаются.

Алексей выразительно приподнял бровь. Информация о болотных бочагах была для него новой, никто из слуг ни разу не упоминал о том, что домик чародейки на болоте стоит, но гораздо важнее была обмолвка Алеси о том, что жизни госпожи Соколовой несколько раз опасность грозила. Пожалуй, стоит разузнать осторожно, какие напасти происходили с Елизаветой Андреевной, и не этим ли объясняется стремление тётки всегда и во всём контролировать племянницу. Хотя, возможно, Софья Витольдовна просто властная натура, коя всех своих родных считает своей частной собственностью, лишая их права на собственные мысли, чувства и желания.

Отчаянный вопль, от коего, казалось, содрогнулась вся округа, заставил сыщика буквально подпрыгнуть на месте и негромко, зато от души, выругаться, а потом пуститься бегом туда, откуда долетел полный неизбывного ужаса вопль. Идиот, чёрт побери, какой же он глупец, оставил беспомощную девчонку одну в лесу, разобиделся, как маленький, как же, замечание ему, фону барону Таврическому, сделать посмели! Алексей с силой шарахнул кулаком по стволу дерева, мимо коего пробегал, через боль выплёскивая раздражение и проясняя голову.

К счастью, ничего непоправимого не произошло, просто Елизавета Андреевна, как и положено барышне самого начала двадцатого века, оказалась девицей впечатлительной до крайности, увидев в сумраке приближающуюся к ней Алесю в белом платке, приняла её за привидение, отчаянно закричала и даже в обморок упала. Хорошо чародейка уже совсем близко была, подхватила бездыханную барышню, зашибиться ей не дала, а потом передала с рук на руки Алексею, который осторожно внёс девушку в избушку и разместил на деревянной лавке, служившей своей хозяйке постелью.

- А теперь, господин следователь, придётся Вам мне место рядом с Елизаветой Андреевной уступить, дабы я могла барышню в чувства привести, - Алеся проворно, но без лишней суеты, принялась доставать из громоздкого, потемневшего от времени грубо сколоченного буфета глиняную чашку, маленький кувшинчик, сверху закрытый белой холстиной и обвязанный обрезком верёвки, серый бумажный пакетик, тщательно перевязанный бечёвкой, щербатую миску и деревянную ложечку.

Корсаров беспрекословно повиновался, не спеша посвящать даму в свои приобретённые на практике за время службы медицинские познания. Во-первых, Алеся в вопросах знахарства явно сведуща, да и травить Елизавету Андреевну ей никакого резона нет, чай, понимает, что Софья Витольдовна с неё за свою племянницу голову снимет и даже не поморщится при этом. А во-вторых, методы лечения отличаться будут лет так на сто, если не больше, а обнаруживать свою излишнюю прогрессивность перед наблюдательной и отнюдь не простодушной и безобидной чародейкой Алексей не собирался. Первое правило разведчика: НДН, не доверяй никому, Корсаров усвоил ещё от деда, опытного военного, за годы службы проехавшего, прошедшего, а порой и по-пластунски проползшего едва ли не половину земного шара.

Алеся, впрочем, в помощи и не нуждалась, споро зачерпнула миской воды из кадки, сняла ткань с кувшинчика и осторожно, едва ли не по капле налила в ложечку янтарного цвета, сладко пахнущее мёдом и полевыми цветами, густое зелье. Покосилась на следователя, коршуном пристально за ней наблюдающего, и, размешивая зелье в миске, скупо пояснила:

- Сие взвар медовый на пяти целебных травах, сил придающий и слабость изгоняющий. Из трав в него добавляю я полынь, ромашку, чабрец, крапиву да ещё корешок один, в простонародье его сил-травой зовут, а мудрёного научного названия я, уж простите, не ведаю.

Алексей Михайлович благосклонно кивнул. Чародейке он по-прежнему не верил, про себя решив, что, прежде чем дать зелье Елизавете Андреевне, Алеся сама его попробует. Та словно мысли следователя прочитала, нахмурилась, губы поджала, завязками на пакетике бумажном излишне резко зашуршала, а когда развязала всё, щепотью из пакета порошок какой-то тёмный достала и принялась его по ладони растирать, совсем уж в мелкую труху превращая.

- А это что, позвольте полюбопытствовать? – ровным тоном осведомился Корсаров, с настороженным интересом глядя на порошок.

- Чихун-трава это, - буркнула Алеся, - первейшее средство от обмороков, лучше всяких солей нюхательных и прочих фимиамов, кои барышни благородные используют.

Следователь выразительно приподнял брови. Чародейка скривилась, но спорить не стала, поднесла ладонь с порошком к носу, сильно и глубоко вдохнула, после чего разразилась оглушительным, словно буханье канонады, чиханием.

- Говорила же: чихун-трава сие, - прогнусавила Алеся, доставая из кармана передника большой клетчатый платок и шумно сморкаясь, - зелье, ежели его с умом принимать, совершенно безвредное. Сами отведать не желаете ли?

В голосе чародейки прозвучал вызов и даже скрытое ехидство, мол, куда тебе, сударику столичному, чай, забоишься, али посмешищем чихающим себя выставить не захочешь, но Алексей Михайлович согласно кивнул:

- Желаю.

Алеся брови вскинула, головой качнула, однако спорить не стала. Споро ещё одну щепотку порошка взяла, на ладони истёрла и протянула следователю:

- Коли желаете, извольте. Только предупреждаю сразу: удержаться от чиха не сможете, как ни пытайтесь.

- А я пытаться не стану, - Алексей осторожно, самым кончиком мизинца, взял порошок, слизнул его аккуратно, пробуя на вкус.

«На перец похоже, - отметил следователь, исподволь наблюдая за чародейкой, коя не проявляла ни малейшего признака беспокойства, нетерпения или же недомогания. – Пожалуй, можно и рискнуть использовать его вместо нюхательной соли».

Алесе достаточно было чуть заметного кивка, чтобы поднести к лицу находящейся в обмороке Елизаветы Андреевны измельчённый в мелкую пыль порошок. Барышня вздохнула, звонко, словно младенец, чихнула и открыла глаза.

- Как Вы себя чувствуете, Елизавета Андреевна? – Корсаров взял девушку за руку, измеряя пульс.

По бледным губам барышни скользнула слабая, чуть смущённая улыбка:

- Благодарю Вас, мне уже лучше.

- Вот, выпейте, - Алеся протянула девушке щербатую миску, но, поймав выразительный взгляд следователя, чуть поморщилась, отпила первой и не без язвы в голосе добавила, - да не бойтесь, не потрава. Грех это и глупость большая, в собственном доме да в присутствии следователя девицу травить.

- А я и не боюсь, - Елизавета Андреевна протянула руку, но из-за слабости едва не вывернула миску на себя. Ойкнула смущённо, закраснелась.

- Давайте-ко подержу, - Алеся по-матерински ласково напоила девушку, по голове погладила. – Вам теперь отдохнуть надо, сил набраться. А мы пока с господином следователем побеседуем, чай, тема для разговора найдётся.

Алексей вытащил из саквояжа обнаруженный в комнате убитой Дарьи Васильевны рисунок, протянул чародейке:

- Ваша работа?

Алеся низко склонилась над рисунком, помолчала, пожевала губами, пытаясь определить наиболее благостный ответ, потом передёрнула плечами и неохотно признала:

- Да, моя, никто другой такое сделать не сможет, в нашем городке, по крайней мере.

Корсаров чуть приметно усмехнулся. Вот ведь женщины, всегда-то найдут способ себя похвалить да выставить в глазах окружающих в наилучшем свете! Лика тоже любила вот так, невзначай, сказать что-нибудь хорошее, причём не только о себе, но и о других, она вообще обладала удивительной любовью к людям и неустанно делилась ей с Алексеем, коему по долгу службы приходилось сталкиваться отнюдь не с благородными дамами и отважными рыцарями.

Следователь привычно тряхнул головой, в который уже раз загоняя воспоминания о жене в самый укромный уголок сердца и сосредотачиваясь на службе:

- И что же это, позвольте поинтересоваться?