Иллюзия преданности

— У его величества беззащитное сердце. Каждую потерю он переживает чересчур остро. Лекари разводят руками и предупреждают, что однажды он не сумеет справится с потрясением, — Риттау сделал паузу, чтобы тщательно протереть ладони влажным полотенцем. — Скажите, Терри, вы действительно хотите своим… поведением приблизить кончину нашего правителя?

Терри отчаянно замотал головой.

— Я был дураком, сам не знаю, что на меня нашло. Простите, — торопливо забормотал он, не поднимая глаз от скатерти.

Фархад положил перед его носом разрезанный надвое ремень. Пряжка отчетливо стукнула о дерево. Степняк встал и навис над съежившимся Терри.

— Не забывай, парень, об этом уроке, лады? Мы с Риттау не из тех доброхотов, кто будет десять раз повторять то, что и так понятно. Еще хоть один подобный фокус — и ты пожалеешь, что твоя мать тебя на свет родила.

Риттау многозначительно прочистил горло, привлекая к себе внимание.

— Фархад, будь добр, остынь. Ты опять не даешь мне и слова вставить, — в его голосе зазвенел металл. — Ты забыл, что мы должны узнать, как молодой Риамен планирует распорядиться свободой, на которой настоял его величество?

Он склонил голову набок, с насмешливой улыбкой наблюдая за сменой выражений на лице Терри. Тот не сразу понял, о какой свободе речь. Его ведь не судили? Он даже как свидетель по делу матери не проходил, сидел на слушаниях в зрительном зале и ждал развязки.

— Прочие советники — да и все судейские — настаивали на вашем аресте. Да, увы-увы, они получили красноречивое подтверждение своей правоты после заседания. Даже не хочу думать, что придется выслушать его величеству, который использовал свое право решающего голоса, чтобы оставить сына изменницы на свободе… И как вы его отблагодарили?

— Да надо было его подержать в камере декаду-другую, чтобы хоть через отмороженную задницу до этого места, — Фархад указательным пальцем ткнул Терри прямо в висок, — дошло, что мы здесь не шутки шутим.

— Надо было, — неожиданно легко согласился Риттау.

Подавальщик, мальчишка на вид едва ли разменявший шестнадцать лет, поставил перед Терри тарелку с рыбой и овощами, а рядом с Риттау — пузатый керамический чайник, источающий яркие ароматы терпких ягод и меда.

Фархаду не досталось ничего, кроме извинений. Он поманил мальчишку пальцем и проникновенно сказал, что ему не нравится смотреть на то, как едят другие, когда он голоден. И посоветовал поторопиться. Подавальщик побледнел и рассыпался в обещаниях, исполнение которых вряд ли зависело от него лично.

— Опять сырое принесут, — спокойно прокомментировал Риттау, наливая себе чай. — И ты опять будешь сам виноват.

Терри с несчастным видом смотрел вареной рыбе в слепые глаза и не решался взять в руки приборы. Ему отчаянно не хотелось есть, особенно несчастную рыбу, брошенную на хлебную лепешку рядом с холмиком небрежно нарезанных овощей, среди которых преобладали морские водоросли. Несколько мелких, ранних томаатти раскатились по тарелке, будто тоже хотели сбежать, да не вышло.

— Ну и? — пытливо заглянул ему в глаза Риттау. — Какие планы на долгую и счастливую жизнь, Терри?

— Я буду служить своему королю и стране, — выдавил Терри. Ему легко было угадать правильный ответ — точнее прочитать его в холодных фиолетовых глазах Риттау. Наградой ему стала одобрительная улыбка. А еще Риттау наконец перестал сверлить его взглядом, и стало легче дышать.

— Вот и хорошо. Ну и не забывайте народную мудрость: от законников бегают только преступники. Попробуете сбежать — поймаем, и будем уже иначе разговаривать. Даже не так. С вами будет Фархад разговаривать, а я буду молча слушать. Надеюсь, между нами больше не осталось недопонимания?

Вновь рядом возник подавальщик, салфеткой протёр стол перед Фархадом и аккуратно поставил тарелку с толстым пластом красного мяса. Слегка отбитый кусок говядины еще тихо шипел — явно только что его опрокинули со сковородки. К ребристому краю прилипли сухие соцветия луговых трав, добавляемых для аромата. Аристократические ноздри Риттау раздулись от плохо скрытого раздражения. Терри поспешно зажал рот обеими ладонями, боясь вскочить и броситься прочь. После такой отповеди он боялся даже с места сдвинуться. Но еще больше он боялся, что его прямо сейчас стошнит.

Самое обидное, что чистокровный Древний, Риттау, даже бровью не повел! Терри восхитился бы его выдержкой, не будь он вынужден считать выдохи и экономить вдохи, успокаивая бунтующий желудок.

— Похоже, выродки больше похожи на нас, чем на людей, — равнодушно заметил Риттау. Он взял с подноса еще одну красную чашку и наполнил ее чаем. Пододвинул Терри. — Вот. Выпейте — полегчает. Я только этим и спасаюсь, когда Фархад оказывается со мной за одним столом.

Терри уткнулся носом в чашку и невнятно пробормотал что-то благодарственное.

— А вы рыбу-то зачем заказали, Терри, если так остро реагируете? — тонко улыбнулся Риттау. — Неужели вы даже сейчас продолжаете искать способы обвести нас вокруг пальца?

Терри поперхнулся чаем. Риттау безучастно наблюдал за тем, как он пытается откашляться.

— Напрасно, Риамен. Напрасно.

* * *

На территорию Королевской военной школы Терри вошел как преступник, с браслетами на руках и под конвоем. Его сопровождал Риттау в темно-сером чиновничьем костюме и молчаливый гвардеец в строгом черном мундире с золотыми пуговицами. Чтобы штаны не падали, Терри подпоясали бельевым шнуром, который, к вящему облегчению, был скрыт под полами форменного кителя.

Фархад не стал брать пропуск у привратника. Коснулся прямой ладонью полей фетровой шляпы на прощанье, развернулся и ушел.

Терри с надеждой посмотрел на Риттау, которого считал более порядочным человеком и предпринял очередную попытку воззвать к его милосердию.

— Я усвоил урок, даю слово. Этого больше не повторится.

Фиолетовые глаза аристократа на королевской службе были непроницаемы. Терри не мог понять, о чем он думает, глядя на него. Ненавидит? Презирает? А может быть, сочувствует?

— Ваше слово, Риамен, не значит ничего, — он с сожалением покачал головой. — Теперь ваша судьба в руках господина Пауро. Ему решать, как с вами поступить.

— А почему не король? — с отчаянием спросил Терри. Он вспомнил, как Эриен говорил о потерях, и понадеялся, что он сумеет понять, почему «племянник» поступил именно так, а не иначе.

— Если господин Пауро отдаст такое распоряжение, я отведу вас к его величеству, — спокойно отозвался Риттау. — Но пока вы носите форму его военной школы, ректор несет за вас ответственность. Вы имеете какое-то представление о субординации, Риамен?

Терри почувствовал себя мухой, которая попала в паутину: сколько бы он ни бился, только все больше запутывался, а паук выжидал, наблюдая со стороны. И точно так же, как муха, он не понимал, что происходит, как так вышло, что он был свободен, а теперь руки стянуты браслетами, а за плечом стоит гвардеец с парализатором на поясе.

— Меня обвиняют в том, что мне стало дурно от волнения? Может, еще повесите за это?

Риттау получил бумаги от привратника и жестом велел следовать за ним. Гвардеец в свою очередь бесцеремонно подтолкнул Терри в спину.

— Не надо меня толкать, — ледяным голосом предупредил тот, резко крутанувшись на каблуке.

Риттау, который успел уйти на пару шагов вперед, вернулся и положил узкую, но крепкую ладонь ему на плечо.

— Я обвиняю вас в том, что вы слишком много себе позволяете. Вы не сознаете своего положения, Риамен. Это вчера вы были кем-то. Сегодня вы должны вести себя иначе, если хотите оставаться на свободе.

— Мне нельзя есть рыбу? — с горечью выдавил Терри, продолжая бороться, но скорее из чувства упрямства, чем действительно надеясь выйти победителем.

— У меня может возникнуть искушение посадить вас под арест исключительно на мясную диету. Вам нравится медленная смерть от обезвоживания? Очень неприятные ощущение, поверьте мне. Если голод окажется сильнее разума, может начаться перерождение печени.

— Я ел рыбу и остался жив, представьте.

— Вероятно это оттого, что само ваше существование нарушает один из законов Создателя. Скажите, Риамен, хотели бы вы прожить полгода-год на одной рыбе? Думаю, в Академии с радостью ухватятся за идею исследовать возможности вашего организма. Если сумеете выжить — я без разговоров выплачу вам треть своего годового жалования. Это вдобавок к тому вознаграждению, которое вы получите от магистра Арчера. Подумайте, всего лишь через год вы вновь станете богатым и знаменитым человеком.

Терри промолчал и отвел взгляд. Доказывать что-то своей смертью он не видел ни малейшего смысла. Риттау хлопнул его по плечу.

— Я так и думал. Идемте, Риамен, довольно тратить мое время попусту.

Терри больше не возражал, когда немногословный гвардеец подталкивал его в спину или напротив придерживал за локоть, пока они поднимались в приемную ректора. Он отгородился от происходящего, не желая принимать в нем участие. Будто со стороны смотрел, как его ведут в наручниках по знакомым коридорам, как провожают взглядами знакомые и незнакомые студенты. Кто-то выглядел встревоженным и даже спрашивал, что случилось.

Терри не отвечал. Если бы он сам знал!

Привычный мир сломался. Терри требовалось время, чтобы разобраться и понять, как собрать осколки. Но никто не собирался дать ему то, в чем он нуждался: хотя бы несколько часов в тишине, в одиночестве, без постоянных провокаций, проверок и унижения.

В приемной ректора было на редкость немноголюдно. Только два преподавателя стояли у окна с классными журналами в руках и вполголоса переговаривались. Терри обоих знал и уважал — и вовсе не хотел попадаться им на глаза с браслетами на руках.

Секретарь, едва завидев форму королевской гвардии, вытянулся по струнке и поприветствовал их, приложив ладонь к козырьку форменной фуражки. Риттау небрежно кивнул в ответ. Очевидно, подобные церемонии заботили его в последнюю очередь. По пути сюда он то и дело доставал из кармана часы и раздраженно щелкал крышкой.

— Господин Пауро у себя? Доложите ему, что нам нужно серьезно поговорить.

Секретарь помчался выполнять распоряжение. Терри подумал, что на этот раз ему стоит учесть все предыдущие промахи, не дерзить и смиренно принять дисциплинарное наказание. Лишь бы не усугублять свое положение.

Хотя куда уж хуже-то?

Господина Пауро студенты за глаза называли «Господином Пауко» и побаивались из-за строгого нрава. Однако наказания страшнее, чем часы внеурочной работы, которые он раздавал быстрее чем щелкает костяшками счетовод в канцелярии, хулиганам не грозили. Среди младших курсов на протяжении нескольких поколений ходили упорные слухи о каменном мешке в подвале, в котором могли запереть без хлеба и воды, но никто ни разу там не оказывался.

Терри был согласен на каменный мешок. По крайней мере, там будет тихо и спокойно. Больше всего он боялся, что сейчас его освободят и ему придется вернуться в Овальную комнату с роялем, где собирались первокурсники в свободное время. Его засыпят вопросами, а он так хотел побыть в одиночестве. Терри подумал, а может, получится тайком пробраться в дортуар до отбоя и спрятаться с головой под одеялом? Или пойти в лазарет и умолять лекаря выделить для него койку в изоляторе? Нужно ли для этого симулировать чесотку или так пожалеют? Не каждый день на студента сваливается столько несчастий…