Иллюзия преданности

За завтраком Парриш следил, чтобы мягкое рассыпчатое печенье оказывалось в руках помощников сразу же, как заканчивалось предыдущее. Объяснил это тем, что чувствует себя премного обязанным и очень виноватым, но «так уж вышло, что вы молодые и ловкие, а я старая развалина с больным сердцем и спиной». Возразить на это было нечего.

Расстались они тепло, по-семейному. Парриш сложил все печенье, которое не поместилось в животы гостей, в бумажный пакет и, не слушая возражений, всучил Аннели — потому что она с самого начала показалась старику более сговорчивой.

— А как же бумаги, господин Парриш? — спохватился Терри на пороге. — Мастер Энеас просил принести ему бумаги от вас.

Аннели не стала задерживаться и вышла на улицу. Лавочник почему-то тяжело вздохнул. Прежде, чем ответить, он вынул из кармана часы и мельком взглянул на циферблат.

— Сегодня ведь канун Долгой Ночи, мой мальчик, — он с сочувствием покачал головой, как будто эти слова все объясняли. — Сегодня не может быть никаких бумаг для Энеаса.

— Но как же… — опешил Терри. Он отлично помнил, что именно говорил ему Энеас. Что это очень важно: успеть забрать бумаги до наступления нового года.

— Не обижайся на нас, стариков. Слабая память и желание устроить все наилучшим образом частенько приводят к подобным ошибкам. Бумаги будут потом, все потом. И помни, тебе всегда тут рады.

Едва успели отзвучать эти слова, как Терри уже оказался на улице, а дверь лавки захлопнулась перед его носом. Приветственная табличка «здесь вам всегда рады» колыхнулась от резкого движения и с тихим стуком вернулась на место. Терри моргнул.

В этот момент Аннели дотронулась до его плеча. В отличие от него, она смотрела не на дверь, а ему за спину.

— Терри, — она протянула последний слог его имени, будто предупреждая о чем-то важном. — Кто эти люди?

Риамен обернулся. На улице, рядом с лавкой стояли две темно-серые лакированные самоходные повозки. Из окна одной на Терри смотрел король Эриен в черном гвардейском мундире. Белые волосы его скрывала форменная фуражка без кокарды, поэтому узнать его мог только тот, кто хорошо знал коронный подозрительный прищур на породистом длинноносом лице. Возле другой, опираясь на вытянутую морду повозки, стоял Риттау в дорогом сером пальто с меховой отделкой. Руки, затянутые в кожаные перчатки, он держал сложенными на груди крест-накрест. Ничего хорошего такая поза не предвещала.

Терри понятия не имел, в чем опять провинился, но на всякий случай выругался про себя.