Туманы и чудовища

Глава восьмая, в которой Леда разговаривает с бездной

Леда закрыла глаза всего на мгновение – хотя темнота казалась вечностью, – а потом с трудом распахнула тяжелые веки. Ей ведь было холодно? Почему перестало?

– Что, прости? – прохрипела она.

Рыже-золотые глаза чуть расширились, и Леда увидела в них свое отражение, растрепанное и жалкое.

– Я тебя знаю, – прокатилось по рядам заостренных зубов и по парочке щупальцев, устроившихся где-то под челюстью, по обе стороны от того, что могло бы быть ушами. Эти тонкие, длинные веерообразные гребни, должно быть, легко пропускали через себя лучи света.

Леда чуть подалась вперед.

– Ты говоришь, – прошептала она так, будто слова эти, произнесенные вслух, что-то меняли.

– А тебе следует дышать, – пророкотало чудовище, и на его массивной шее затрепетали огромные треугольные чешуйки.

Будь это механизм, Леда давно запустила бы под чешуйки пальцы. Но она была не в Цехе, она сидела посреди туманного моря и разговаривала с…

– Ты – Буян! – воскликнула Леда, вскинув руки, и тут же поморщилась – плечо и спину прострелило болью.

Чудовище удивительно по-человечески закатило глаза, а потом протянуло к Леде… лапу? руку?.. нечто когтистое и суставчатое. С четырьмя пальцами и четырьмя же огромными когтями. Леда проследила за ними взглядом, но не дернулась. Любопытство исследователя оказалось сильнее инстинкта самосохранения.

– А ты – не шевелись.

Леда не успела ответить. Чудовище прижало пальцы к ее плечу – и дернуло. Перед глазами пронеслись все звездные узоры Вселенной, а потом боль стихла. Леда подвигала рукой. Пошевелила пальцами.

– Ты вправил мне плечо.

– А ты не ответила на мой вопрос.

– Ох, Ткачи, Тиль был прав! Он ведь был прав?

– Если ты о той надоедливой мелочи, которая приносит мне ракушки, передай ему, что на дне их предостаточно.

С каждым новым предложением голос его звучал все более плавно, все менее хрипло – словно пианино, которое до недавнего времени покрывалось пылью, а теперь наконец запело. И что-то в нем было еще, что-то, чего Леда никак не могла понять, но это вертелось на языке.

– Я… так и сделаю. И я… подожди, я все еще немного…

Леда поднялась и тут же брякнулась обратно на колени. Буян – продолжать называть его чудовищем казалось странным – придержал ее на удивление сильным крылом. Если бы у Леды были ножницы, она бы с легкостью прорезала мембраны – такими они казались хрупкими.

– Это был ты! – выпалила Леда. – В тумане! Ты пел!

– Пел? – Буян раскрыл пошире пасть, и перед глазами Леды предстала сложная конструкция из клыков, плоти, костей и расчерченной на четыре части челюсти. Инстинктивно Леда отпрянула. – У меня нет для этого подходящих инструмен…

Он замолчал и чуть повернулся – так, что Леда смогла получше рассмотреть веер гребней. В розово-оранжевом свете они и в самом деле казались вещицей, которую настоящей леди могли бы выдать в тон платью.

– Слышишь?

Леда нахмурилась и прислушалась. Она различила плеск волн и то, как бились друг о друга остатки дома. Шум собственной крови и далекие крики чаек. Что еще она должна была…

Буян поднял голову, взвихрив клочья тумана мощными челюстями, и распахнул крылья. Он исчез так быстро, что Леда не успела – не смогла? – вздохнуть.

Посыпались камни. Рассвет продолжал побеждать туман. Леда с трудом запрокинула голову – лопатка отозвалась болью – и увидела догорающие останки дома и почти бесформенную громаду чудовища, замершую на самом краю обрыва.

Оно кинулось вперед, словно молния; лучи солнца высветили прогалы перепонок на крыльях, и Леда с удивлением поняла, что в них куда больше суставчатых рассечений, чем ей показалось сначала. Руки задрожали, не выдержав ее веса, затылок ударился о песок, и голова зазвенела, будто колокол. Леда застонала.

Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем Буян вернулся. Успела бы она сбежать, если бы ноги ее держали? Стала бы?

– Там был кто-то, – выдохнул он в рассеивающийся туман.

– И ты ему спел?

Буян окинул ее удивительно ясным взглядом – его лицо, так не похожее на человеческое, обладало невероятной мимикой.

– Я его упустил. И ведь уже сказал, что не смог бы спеть.

– Но если это не ты… то я создала не сирену?

Буян прищурился, и Леда порадовалась, что у него не сотня глаз, как у Узла Ветров на карте: пристальное внимание даже одной пары выдержать было сложновато.

– Ты странная.

Леда скрестила руки на груди и приготовилась защищаться.

– Кто бы говорил… – Она осеклась. Иногда у нее так хорошо получалось молчать, почему не сейчас?

Чудовище странно зашипело, Леда невольно отпрянула…

И поняла: Буян смеется. То, что она приняла за угрожающее шипение, было лишь раскатом перед настоящей бурей. Смех его извивался, журчал и звучал почти мелодично. Леда помотала головой. Она точно не спит?

– Друзья зовут меня Ледой. – Она приподняла подбородок в глупой попытке посмотреть на это огромное создание свысока. – А как тебя называют друзья?

Смех стих, и Леде захотелось стукнуть себя. Всего на мгновение. Она попыталась снова взять себя в руки: ее учили, что вести диалог с превосходящим тебя по силе противником стоит соответствующе. (Не будем напоминать ей, что в эти советы не входило разозлить оппонента.)

– Я… – сникнув, Леда уставилась в песок, у которого плескались волны. – Мне не стоило…

– …предполагать, что у меня есть друзья? – закончило чудовище.

На мгновение Леда в красках представила, как ей откусывают голову, но видение испарилось от первых же нот его чудовищного насмешливого тона.

– Я забираю свое извинение!

– Нельзя забрать то, чего так и не приняли.

Леда сделала глубокий вдох и развернулась. Тут же скривилась: холодные ноги обожгло болью. Когда она успела потерять сапоги?

– Тебе нужно согреться, – в шелесте послышалось сочувствие.

– Все со мной будет в порядке, – выдала Леда, поправляя юбку, и слегка повернула голову. Плохое было решение – упускать чудовище из виду.

Его лицо задвигалось, и один из острых гребней на месте ушей приподнялся – казалось, в насмешливом вопросе. А вот та линия, на которой виднеются клыки, – это улыбка? Или вечный изгиб, который дает опасное и неверное представление о намерениях Буяна? Желтые глаза метнулись в сторону разбитых Лединых ног.

– То есть, ладно, я бы не отказалась от помощи. – Леда закусила губу и провела рукой по растрепавшимся волосам. – Небольшой.

Огромный чешуйчатый хвост – и как только Леда не заметила его раньше? – прошуршал по камням, за ним бряцнули когти… рассвет ударил в полупрозрачную мембрану. В полумраке под скалой, в розовом свете утреннего солнца монстр казался еще страшнее, и Леда никак не могла понять, сколько у него конечностей.

– Выбраться отсюда можно только по морю, – прошелестел Буян, и Леда тоскливо глянула на ледяную воду.

– Для начала – будь так любезен, поищи мои сапоги.

В воде Буян был гораздо ловчее. И не выглядел так же несуразно, как на суше.

Леде пришлось примоститься на его спине среди гребней, щупальцев, чешуи и остовов крыльев – они изогнутыми дугами росли откуда-то чуть выше лопаток. Поэтому обзор был ограничен, но Леда видела, как движется его хвост и как крылья, такие хрупкие на суше, служат идеальным навигационным приспособлением.

Если Буян в самом деле был ее ошибкой, то он был очень большой ошибкой. И очень интересной. И Леда имела в виду не только его физику, которая при ближайшем рассмотрении не должна была работать, но каким-то непостижимым образом работала. Буян говорил. Буян ее помнил. Что-то в их ритуале пошло не так, хотя об этом она не забыла: шрамы на руках никуда не исчезли.

Они проплыли вдоль берега и оказались у одной из пещер, за ними тянулись тоннели бывших шахт. По спине Леды пробежала дрожь, не имевшая ничего общего с холодом, который она давно не чувствовала, – плохой знак. Она вспомнила карту в доме Ваари, затем письмо, а потом…

– Там кто-то был… – пробормотала она и вздрогнула: голова Буяна показалась из-под воды. Леда не ожидала, что получит ответ.

– Я не разглядел его, но это точно был человек.

– И что ты хотел с ним сделать? Поймать?

– Он мог бы тебе помочь, – выдохнул Буян и снова скрылся под морской гладью.

«Или совсем наоборот», – подумала Леда и бросила взгляд на бордовый мундир. Пожар может быть случайностью. Или очень удачным стечением обстоятельств. Огонь непривередлив в еде – улики бы проглотил не задумываясь. Вот только почему сейчас? Почему так поздно? И в самом ли деле Ваари пропал?

Леда попыталась представить его выросшим, и воображение подкинуло нечто темное и зловещее, притаившееся в углу, выжидающее своего часа. Близнецы Ваари всегда были невысокими, в то время как Леда возвышалась над толпой. Старший приходил от этого в восторг. Младший молчал, насупившись. Она видела его в городе задолго до того, как сбежала: его отправили в одну из тех частных школ, куда так и не смогли запихать Леду. Надеялись, что это ему поможет. Похоже, именно там он понахватался запредельных идей и занялся магией. Не то чтобы Леда могла это осуждать: в конце концов, она тоже добралась до Цеха и, в отличие от Ваари, ножницы получила… но что она сделала с ними хорошего? Кроме парочки мелких работ в Цеховых Залах и Алетеи, от которой почти ничего не осталось.

Может, Ваари не пропал. Может, он вернулся за письмом. Может, Дэси была разменной монетой и кто-то отказывался платить по счетам. Р. Д.! Расион Деж!

Стоило этой светлой мысли мелькнуть в ее голове, как Буян взял курс на пещеру, и Леда занервничала.

Ей стоило сделать это раньше. Но она была почти уверена, что он – ее рук дело. Что он носил когда-то человеческое имя, которое она вспомнила, и человеческую личину, которой она вспомнить не могла. Он вытащил ее из воды – если подумать, не в первый раз – и вправил ей плечо. А теперь тащил в темноту под выточенными «Кракеном» скалами, и Леда начала прикидывать, сможет ли свалиться в воду и сбежать. Но тут Буян остановился у одной из ниш, поднял голову, с которой водопадами полилась вода, и пророкотал:

– Теперь наверх.

Леда в жизни не увидела бы вырубленные в скале ступени – пролет за пролетом, – уходящие, словно в колодец, виток за витком до самой поверхности. Как нашел их Буян? Так же, как ее сапоги, почти чудом? Она начала медленно взбираться по лестнице, а потом почувствовала, как ее обхватывают чужие когти. Леда задрожала, вспомнив, какие дыры оставили они на мундире, но в этот раз когти сомкнулись, стукнув друг о дружку, аккуратно… и Буян полез вверх.

Он опирался на стенки колодца крыльями и одной лапой – рукой? Второй он умудрялся удерживать Леду, которая в любой другой раз запротестовала бы. Но ноги в покореженных морем сапогах пульсировали, лопатка болела, дыхание жгло легкие, а в костях залег холод. Если это приблизит ее к поверхности, так тому и быть.

Они выбрались в небольшое помещение, залитое причудливой россыпью света. Леду поставили на пол – она расцепила пальцы, не заметив толком даже, когда успела так вцепиться в яркие гребни.