Башня Зеленого Ангела. Том 2

Голоса, так долго молчавшие, вновь его окружили, точно хор монахов в часовне Хейхолта. Саймон не обращал на них внимания, он делал один шаг за другим. Что-то в воздухе изменилось, но он не мог позволить себе остановиться, чтобы решить, что это означало: голоса преследовали его, зубы дразнили и мечтали сомкнуться.

Там, где должна была находиться следующая ступенька, неожиданно возникло плоское белое пространство… чего-то. Саймон, прыгнул, попытался остановиться, но полетел вниз и больно ударился локтями о камень. Некоторое время он лежал и тихонько стонал, так крепко сжимая факел, что костяшки пальцев начали пульсировать. Он медленно поднял голову. Воздух был… в воздухе пахло… влагой.

Перед ним раскинулось широкое плоское пространство, уходившее в темноту. Ступенек больше не было, во всяком случае он их не видел. Продолжая стонать, Саймон пополз вперед, к темноте. Когда он оказался рядом с ней, он наклонился вперед и протянул руку – его пальцы коснулись пыли и гравия за краем.

Кап, кап, кап. Он услышал, как в воду падают мелкие камушки, и тут же звучит тихий плеск.

Задыхаясь, Саймон наклонился, держа факел как можно выше над темнотой, и всего в нескольких локтях ниже увидел отражение – колеблющееся пятно света. У него появилась надежда, а это было хуже, чем любая боль.

Новый обман, – скорбно подумал он. – Еще один фокус. Это пыль… пыль… пыль…

И все же он пополз вдоль края лестничной площадки, пытаясь найти спуск. Когда он обнаружил маленькую изящную лесенку, он задом, как краб, сполз по ней на коленях и руках. Лестничный колодец заканчивался круглой площадкой и каменной белой отмелью, уходившей в темноту. Свет факела не позволял оценить, как далеко она тянулась, но Саймон видел края водоема, исчезавшие в тенях по обеим сторонам. Он оказался огромным – почти небольшое озеро.

Саймон опустился на живот, протянул руку и замер, принюхиваясь. Если громадное озеро наполнено жидким Огнем Пердруина, а он поднесет факел слишком близко, от него останется лишь горстка пепла. Однако он не уловил маслянистого запаха. Он опустил руку и почувствовал, как вокруг нее смыкается вода, холодная и мокрая, такая, какой должна быть. Саймон пососал пальцы, почувствовав легкий металлический привкус – но это была вода.

Вода!

Он сделал лодочку из ладоней и поднес их к губам, большая часть пролилась на подбородок, но в рот попало достаточно. Казалось, вода покалывала и сверкала у него на языке, наполняя тело теплом. Это было потрясающе – лучше самого замечательного вина, лучше любого напитка из всех, что ему доводилось пробовать. Это была вода.

Он был жив.

Голова у Саймона кружилась от радости. Он пил до тех пор, пока у него не раздулся живот; прохладная, свежая вода вызывала у него восторг, и он с трудом смог остановиться. Он облил лицо и голову, брызги летели во все стороны, и он едва не залил факел, что вызвало у него почти истерический смех. Он отнес бесценный источник света на лестницу, вернулся и напился еще, потом снял потрепанные рубашку и штаны и принялся обливать тело, наслаждаясь тем, как вода с него стекала, удивительно прохладная и чистая. Наконец им овладела усталость. Он лежал и пел на влажном камне, пока не заснул.

Саймон просыпался медленно, словно поднимался с большой глубины. Довольно долго он не понимал, где находится или что с ним произошло. Мощный поток ночных образов вернулся и пронесся во все еще дремавшем сознании, точно осенние листья, подхваченные ураганом. Он видел вооруженных мечами мужчин, а также блеск щитов – когда армия в доспехах проезжала через высокие серебряные ворота, а над ними всеми цветами радуги сияли башни, возникала желтая вспышка, когда ворон склонял голову, показывая блестящий глаз, сиявший золотом круг, дерево с корой, бледной, словно снег, поворачивалось темное колесо…

Саймон потер виски, пытаясь разобраться в мелькании образов. Его голова, которая казалась совершенно пустой и легкой, когда он купался, теперь пульсировала от боли. Он застонал и сел. У него складывалось впечатление, что сны будут его одолевать, что бы с ним ни происходило. Но ему следовало подумать о том, что он мог сделать – или, по крайней мере, попытаться. Еда. Спасение.

Он посмотрел на узкую ступеньку, на которой лежал его факел. Как глупо он себя вел, когда плескался в воде и мог его потушить. В любом случае он уже очень скоро погаснет совсем. Да, я нашел воду, – подумал Саймон. – Но мое положение по-прежнему остается смертельно опасным.

Внезапно Саймону показалось, что факел стал гореть ярче, прищурился и вдруг сообразил, что факел ни при чем – огромная пещера наполнялась дымным светом. И в ней находилось… нечто… совсем рядом. Нечто сильное. Он ощущал его присутствие, точно горячее дыхание на шее.

Саймон перекатился, вспомнив о своей наготе и беспомощности. Теперь он смог лучше разглядеть большой бассейн или пруд, увидел изящную резьбу, украшавшую стены и потолок высоко над головой, но даже набиравший силу свет не доставал до дальней стороны водоема, где над водой повисло нечто вроде тумана.

Саймон, разинув рот, смотрел, как из тумана в центре диковинного бассейна появилась окутанная тенями фигура, очертания которой искажали серый туман и не имевший источника свет. Фигура была высокой, в развевавшемся плаще, с рогами… оленьими рогами… на голове.

Непонятное существо склонилось – но не из уважения, а, как показалось Саймону, от отчаяния.

Джингизу.

Голос промчался сквозь сознание Саймона, скорбный и гневный, мощный и холодный, как лед, от которого трещат и разваливаются камни. Туман клубился водоворотами, и Саймон почувствовал, как разбегаются его собственные мысли.

Джингизу. Сколько скорби.

Несколько мгновений дух Саймона мерцал, точно свеча на сильном ветру, и ему казалось, что его вот-вот погасит сила существа, парившего в тумане. Саймон попытался закричать, но не смог, его пожирала жуткая пустота. Он чувствовал, как уменьшается, тает, исчезает…

Свет изменился, а потом исчез. Водоем вновь превратился в широкий черный овал, и единственным источником света оставалось тусклое желтое мерцание факела.

Несколько мгновений Саймон задыхался, как рыба, брошенная на дно лодки. Он боялся пошевелиться, произнести хотя бы звук, с ужасом ожидая возвращения существа из тени.

Милосердный Эйдон, дай мне отдых. – Слова молитвы сами возникли в его сознании. – В Твоих руках я засну, у Твоей груди.

У него больше не возникало желания перейти в мир снов и присоединиться к местным призракам. Из всех мест, где он успел побывать после того, как провалился под землю, это показалось ему самым странным и ужасающе могущественным. И не важно, что здесь он нашел воду, остаться тут он не мог – он не сомневался, что, как только факел догорит, темнота его проглотит.

Дрожа, Саймон опустился на колени и снова вволю напился. Проклиная отсутствие меха для воды, он натянул штаны и сапоги, затем намочил рубашку. Некоторое время она будет оставаться влажной, и он сможет выжать из нее несколько капель. Он поднял факел и начал искать выход. Щиколотка продолжала болеть, но сейчас это не имело значения. Он знал, что должен отсюда уйти.

Водоем, который еще совсем недавно был источником ужасающих видений, теперь стал безмолвным черным кругом.