Тени Лордэна

Прошло некоторое время перед тем, как одно воспоминание вытеснило всех прочих претендентов на право рассказать свою историю, и Хромос очутился во дворе лордэнской Крепости рядом с очередной копией себя, снова повзрослевшей на несколько лет, а немного впереди них шёл страж в звании старшины. На поясном ремне у юноши болтался полуторный меч в ножнах, за спиной висел кожаный мешок с деньгами и прочими ценными вечами, а в руке он держал пару писем. Одно из них было запечатано и подписано именами Аллейсы и Осгата, а второе, написанное рукою Хейндира и подкреплённое сургучовой печатью Стражей предписывало привести к нему человека, который предъявит это письмо патрулю, что, собственно, Хромос и сделал, немного пошатавшись по порту. Предыдущие несколько недель прошли в длительном плаванье через тёмные воды своенравного и коварного океана. Большую часть пути он провёл в небольшой, персональной каютке, лёжа на узкой кровати, посасывая сухари и испытывая частые приступы морской болезни, о которой он прежде знал только понаслышке, но был твёрдо уверен в том, что такие закалённые тренировками люди как он попросту не могли страдать от подобного дурацкого недуга, но природа решила иначе. Неудивительно, что в по итогу этого путешествия он заметно потерял в весе и несколько побледнел, но, сойдя на твёрдую почву, силы вернулись в его тело.

Мысленно предвкушая новую солдатскую жизнь, которая должна была стать прелюдией к его будущим подвигам, он оглядывался по сторонам, оценивая укрепления и присматриваясь к сновавшим по двору стражам. Тут всё было другое, иноземное, необычное и неизведанное, и, хотя мальчик страстно желал познать этот новый мир, в тот момент более остального он желал увидеть старинного друга.

И вот, на расстоянии сотни шагов на другой стороне двора он заприметил до боли знакомую фигуру высокого и крепкого мужчины, единственного, кто держал меч в левой руке. Сперва Хромос подумал, что он обознался, ведь когда он в последний раз видел этого человека, тот был хромым калекой, живущим в компании верного костыля. И хотя из немногих полученных за годы разлуки писем он узнал, что Хейндиру стало на порядок лучше, но он не думал, что северянин смог вернуть, казалось бы, навсегда утерянное здоровье в полном объёме. Однако вот он ловко и резво скачет по тренировочной площадке словно молодой козёл по каменистым холмам, играючи и непринуждённо размахивает увесистым клинком и выдыхает снопы пламени как заправский дракон. Это был он и никто другой!

Прежде замерший от неожиданности и восторга юноша радостно закричал и, размахивая руками, побежал на встречу Хейндиру, которого он всегда считал за ещё одного родного дядю. На этом воспоминание подошло к концу. Небольшая вспышка, короткое мгновение прежнего счастья промелькнуло перед глазами и скрылось в глубинах исцеляющегося сознания, подарив драгоценную и столь необходимую передышку в череде гнетущих пятен прошлого.

Следующий акт неписанной, но свершившейся драмы не заставил себя ждать, и Хромос перенёсся в скудно освещённый коридор старого деревянного дома. Он оказался в самом эпицентре облавы на логово довольно крупной банды, чьи главари в конец обнаглели, перестали платить откупы, более не считались с законами и любыми авторитетами и возомнили себя полноправными хозяевами, если не всего города, то значительной её части. Дурачков, кончено же попытались вразумить словами, но те лишь посмеялись и пересчитали рёбра незадачливым парламентёрам, так что на очередном собрании Сената без лишних раздумий и длинных речей было принято единодушное решение вырезать всех строптивцев, не утруждаясь арестами и судебными процессами, тем самым преподав урок всем прочим работникам ножа и топора — что бывает с теми, кто забывает своё место.

Впрочем, сами стражи не особо спешили исполнением господской воли и потратили несколько дней на наблюдение и подготовку плана, чтобы не позволить неугодным преступникам улизнуть с места грядущей резни и при том постараться не умереть самим. Ответственным за проведение операции был назначен Хейндир, который в то время имел звание капитана. Всё прошло в вполне удачно, на каждого раненного стража приходилось три или четыре трупа из банды «Длинных Ножей». Пока несколько десятков стражей с копьями и щитами держали оцепление, пара штурмовых отрядов вломилась в двери и принялись методично и совершенно бездумно зачищать комнаты от их обитателей, разве что, пощадив одну девицу, которой правда пришлось по завершении этих событий искать себе нового ухажёра, предварительно отмывшись от крови предыдущего.

Хромос, успевший дослужится до звания старшины, тоже участвовал в этой облаве, следуя за наставником и прикрывая ему спину. В тот день он впервые убил человека, вернее даже троих, причём одного, лежавшего на полу и захлёбывавшегося в собственной крови, он попросту добил несколькими уколами меча в грудь. Лишение человека жизни не вызвало у него каких-то глубоких и тяжёлых переживаний, не стало для него судьбоносным моментом, делящим всю жизнь на до и после, переворачивающим уже устоявшуюся личность. Почти с самого рождения его всеми возможными способами подготавливали к этому дню, и, честно говоря, это должно было произойти куда раньше, если бы из-за смерти Гэлсара семья не приняла решение поберечь юношу, отгородив его от настоящих сражений. В каком-то смысле Хромос даже ждал этого дня, но по итогу не получил должного удовлетворения и оказался порядком разочарован, так как ему пришлось убивать застигнутых врасплох, почти безоружных и даже незащищённых бронёй заурядных грабителей и бесчестных вымогателей, некоторые даже не успели осознать происходящего, когда острая сталь уже кромсала их на части. Он мечтал о напряжённых и хитрых дуэлях против благородных рыцарей, сражавшихся не только за жизнь, но, что куда более важно, за честь, а вместо этого получил пошлую мясорубку. Однако этот день всё же хорошенько отпечатался в его памяти, открыв новую эпоху кровопролития, которое правда происходило не так уж и часто.

Застигнутые врасплох Длинные Ножи не смогли оказать особого сопротивления яростному напору стражей, так что битва кончилась довольно быстро, и стражи стали рыскать по залитым кровью комнатам, выискивая спрятавшихся и уцелевших, а также прикарманивая всё мало-мальски ценное в качестве поощрительной премии за хорошо проделанную работу. Получивший вполне чёткие инструкции Хейндир снисходительно закрывал глаза на этот произвол, разве что проследил за тем, чтобы никто не запустил лапу в сундук, где хранился немалый общак банды. Эти золотые и серебряные монеты должны были отойти в городскую казну. Тут Хромос заметил, что окружавшие его люди стали двигаться куда плавнее и медленнее, как если бы они ходили под водой. Их речь тоже становилась протяжной и низкой, переходя в неразборчивый гул, и вскоре всё застыло, даже просачивавшийся сквозь ставни солнечный свет остановился, превратившись в золотистые и туго натянутые струны, на которых наверняка можно было сыграть прелестную мелодию. Но вместо приятной музыки Хромос услышал громкие, отчаянные и истеричные крики, доносившиеся с верхнего этажа.

Не медля ни секунды, капитан побежал к лестнице и взлетел по её затёртым ступеням. Все двери, выходившие в коридор, были широко распахнуты или даже сорваны с петель при штурме, однако в дальнем конце прохода всё же осталась одна закрытая дверь, которая отличалась от всех прочих своей массивностью и железными стяжками с толстыми заклёпками. Она появилась ровно там, где прежде находилось окно, а потому за ней ничего не должно было быть кроме обрыва, но кто-то с той стороны яростно долбил кулаками и ногами о тёмные доски, выкрикивая страшные проклятия и трёхэтажные ругательства на непонятном языке. Хромос попытался открыть таинственную дверь, но сколько бы он не дёргал за массивное кольцо, она не поддавалась, а женщина перестала разъярённо вопить и принялась рыдать, прерываясь на долгие всхлипы и кашель.

Внезапно рыдания прекратились, а дверное кольцо оторвалось, от чего капитан чуть было не повалился на спину, но всё же успел поймать утерянное равновесие и остаться на ногах. Пришло время для нового эпизода. Облако раздулось, сделалось из темно-коричневого кремово-жёлтым и обратилось просторной залой, где проводилось празднование по случаю избрания Хейндира на пост Командира городской стражи. Устроительство банкета взял на себя один из сенаторов, который ранее выдвинул кандидатуру северянина и защищал его от всяческих нападок политических противников, желавших, чтобы это немаловажное место занял лояльный только им человек. Обсуждение этого, казалось бы, не самого сложного и не требующего особых раздумий вопроса растянулось на целых три месяца, а каждое собрание Сената оборачивалось ожесточённым спором с множеством личных обид и взаимных оскорблений, потому-то победители решили отметить столь долгожданный успех на широкую ногу.

Пирушка выдалась знатная. Баснословно богатые хозяева не поскупились на всевозможные угощения и дорогую выпивку, а также пригласили целую свору шутов и музыкантов, чтобы не давать гостям скучать. Получивший алый плащ Хейндир с подаренным ему золотым, украшенным рубинам кубком в левой руке принимал нескончаемый поток поздравлений и похвал, а особенно льстивыми и красноречивыми были те дворяне, что прежде голосовали против его кандидатуры. Своего отношения к иноземцу они не поменяли, но всё же во избежание будущих проблем с командиром стражи лучше было состоять в тёплых отношениях. Даже Дуорим Кросс-Баруд посчитал необходимым поздравить Хейндира, правда сделал он это не лично, а отправив на приём сына, причём одного из младших, но вот на подарок он всё же счёл нужным порядочно раскошелиться, чтобы не ударить в грязь лицом. Хромосу тоже перепадали крохи этих поздравлений, так как все присутствовавшие знали, что повышение юного мага до звания капитана — уже решённый вопрос, однако все эти речи не слишком волновали молодого человека, ведь у него было куда более увлекательное, важное и приятное занятие. Уже дожившие до глубоких седин сенаторы приходили не одни, а в сопровождении детей и внуков, разодетых по последним веяниям эрсумской моды, чтобы выставить их напоказ и подыскать будущих супругов. Разумеется, что в первую очередь они смотрели не на ум, красоту или здоровье, а примерялись к потенциальным наследствам, желая извлечь из брачных союзов максимальную для себя выгоду, а вот на своих потомков им, как правило, было глубоко плевать.

Юным и в пору легкомысленным девицам не было никакого дела до мужских разговоров о торговле и политике, зато вот молодой и статный иностранец привлекал их внимание необычным акцентом, от которого он уже успел частично избавиться, но вот сама его манера речи и необычные жесты вызывали у них искренний восторг и умиление. Хромос оказался в окружении десятка полных любопытства мордашек, покрытых густыми слоями пудры и румян. Сперва он общался со всеми на равных, стараясь уделить немного внимания каждой девушке, но довольно скоро он отдал предпочтение одной довольно рослой блондинке в тёмно-синем платье со свисавшими до самого пола рукавами-трубами. Агдалина Алуэстро вновь стояла перед Хромосом во всей своей девичьей красе, полная здоровья и воли к жизни. Получая комплименты от нового ухажёра, она смущённо улыбалась, прикрывая рот ладонью и отводила взгляд в сторону, тем не менее желая услышать больше подобных слов.