Тени Лордэна

Глава XII «Вальс Огней»

Из обители магов Хромос тайком сбежал через ворота безлюдных складских помещений. Сделал он это по указке Ольмиры, решившей сокрыть визит капитана и его беседу с заносчивым эльфом от остальных членов гильдии. У неё не было и малейшей тени сомнений в том, что, едва очухавшись, Афаэндр тут же побежит жаловаться на неё магистру, станет разыгрывать перед ним трагическое, полное пролитием крокодильих слёз представление, будет грозиться подать жалобу Собранию магистров гильдии и пообещает рассказать об этом унизительном пришествии своим честолюбивым и крайне мстительным сородичам. Сложно вообразить, к сколь громкому и гнусному скандалу могла привести один единственный, вполне заслуженный удар по морде высокомерного подонка, и напуганный седобородый старик, позабыв о достоинстве и чести, будет вынужден ползать в ногах эльфа, моля его о милости и снисхождении и предлагая ему в утешение наказать дерзкого капитана самым унизительным образом, возможно даже добиться разрешения у Сента предать его смертной казни, тем самым предотвратив политическую катастрофу. Однако, у чародейки наготове уже был ловкий и верный план, как выставить все его слова за пьяные бредни. Она догадывалась, что сонный студент уже успел напрочь позабыть подозрительного гостя, точно знала, что Роди был всецело на ей стороне и ни за что бы не упустил возможности насолить столь ненавистному господину, а ночных полуодетых и еле стоявших на ногах тружениц пришлось в спешке выводить на улицу вместе с капитаном Нейдуэном.

Перед расставанием Ольмира ещё раз крепко обняла Хромоса и поцеловала его в щёку. По счастливому блеску в глазах, ласковой улыбке и полному отсутствию гневных морщин на лбу можно было заподозрить, что она с самого начала надеялась на подобный исход, так сказать, переложив осуществление сокровенного, но запретного желания на другого человека. Впрочем, Хромос тоже ни о чём не жалел и даже ощущал общий подъём душевных и телесных сил. На короткий миг он позволил скопившемуся в его душе негативу взять над собой верх, дал ему кипящей струёй выплеснуться во внешний мир, благо, что единственной его жертвой стал редкостный подонок, который заслуживал и куда большего. Натянутые струны нервов вновь расслабились, от чего тело стало чувствоваться свободнее и покорнее, а приятное осознание свершения справедливости, возможно даже по указке незримого, таинственного и всеобъемлющего проведения, придавало капитану особое чувство бодрости и вернула подточенную веру в успешный результат его стараний. Увы, но окрыляющее воодушевление не могло длиться вечно; перья поспешно осыпались, и Хромос вновь опустился на преисполненную тягостями и сомнениями землю. К нему стало приходить удручающее осознание того, что эльф не столько помог ему отыскать ему ключи от волновавших его разум и душу тайн, сколько указал на то, что капитан всё это время вёл поиски в неверном направлении, да и искомые ключи были зарыты куда глубже, чем он представлял себе ранее. В такие моменты человек порой задумывается: предала ли его своенравная и переменчивая Госпожа Удача или же это он — дурак, возомнивший, что сможет прыгнуть выше собственной головы.

В подобном настроении стоящие мысли редко приходят на ум, от чего снежный ком сомнений и неуверенности лишь прибавляет в размерах и весе, намереваясь стать неудержимой лавиной отчаяния, загребающей всё, что попадётся ей на пути, и срывающейся пышным каскадом в тёмную горную лощину безнадежности. Более опасного и коварного врага, чем ты, сам придумать сложно; всегда рядом, всегда бдит, всегда бьёт без промаха в самые уязвимые места. По всей видимости, наш герой это понимал, пускай лишь интуитивно, а потому постарался на время отделаться от гнетущих мыслей и переключиться на что-то иное, и подходящий повод быстро нашёлся в виде вновь заурчавшего живота (очередные проделки провидения, не иначе). Аппетитные и ароматные наваждения наполнили беспокойную голову, и ведомый ими капитан удалился из района белокаменных дворцов и величавых храмов в сторону небольших городских улочек, где вас точно не оберут до нитки за одну единственную кружку молока, поданную тремя лакеями на золотом подносе по всем правилам высокого этикета. Всё же далеко не коровы имеют удовольствие слушать по утрам выступления скрипичного квартета, а ведь это главный секрет в приготовлении нежнейших сливок. Но знайте, что разницу между ними и самыми обычными деревенскими сливками могут почувствовать и оценить по достоинству только богачи, ведь золото в кошельке каким-то непостижимым и чудодейственным образом влияет на тонкость восприятия вкуса и на чувство прекрасного, а беднякам всё едино, что свежая дичь, что варёная репа, так что зачем переводить на них хорошие продукты?

Заказав в знакомом кабаке миску варёной с морской солью картошки и запечённую с дикими, душистыми травами сельдь на вертеле, Хромос занял стол у открытого настежь окна. Оно было обращено в сторону берега, и капитан мог степенно рассматривать крыши и шпили домов, наблюдать за пикирующими с высоты чайками, увидевшими брошенный объедок или зазевавшуюся мышь, изредка ощущая на лице порывы прохладного ветерка. Кроме капитана на обед в таверну сбежалось немало купцов и прочих торговцев, создававших деловыми разговорами легкий гам, который совершенно не раздражал, а скорее даже успокаивал и создавал ощущение человеческой общности и житейской простоты.

Принесённая на самой обычной доске рыба своими внушительными размерами превзошла ожидания капитана, а густой, но всё же приятный рыбный запах, исходивший от её золотистой шкуры, подсказывал, что ещё прошлым вечером селёдка рассекала серебристым, вытянутым и похожим на гладиус телом бескрайние морские просторы. Для разделки тушки дали дурно заточенный нож, но вот брать горячее мясо приходилось уже пальцами, измазывая их в рыбьем соку; картошку же можно было кушать с острия. Блюдо было чрезвычайно простым и непритязательным, но оно казалось невероятно вкусным по причине своей свежести и нагулянного аппетита.

Когда от сельди не осталось ничего, кроме башки, груды полупрозрачных костей и растрепавшихся плавников, капитан, вертя нож в руках, попытался прикинуть дальнейший план действий, но рабочие перспективы казались весьма туманными. Убийца обычно действовал не раньше заката солнца, до которого оставалось ещё много времени, а бегать по городу, вылавливая и допрашивая всех низкорослых мужчин с тёмными волосами, при том не знавших местного языка, но говоривших на эльфийском с необычным акцентом, или надеясь вновь наткнуться на Феомира с его компанией, — было бы поиском иголки в гороподобном стоге сена. Когда же убийца наконец-то сделает следующий шаг, то капитану не составит узнать об этом из слухов, что стремительно и неудержимо расползутся среди горожан, либо расспросив о происшествии рядовых стражей; благо, что остановить патрульных и устроить им допрос он мог и без особого разрешения от Хейндира. Вероятно, что имевший множество ушей по всему городу Иклос узнает обо всём чуть ли не вперёд господина Командующего, но идти второй день подряд за советом к вору в законе было означало бы признание своей несостоятельности, беспомощности и с последующим предложением союза, готовностью предоставить встречную услугу; пойти на такое капитан решительно не мог. Было необходимо занять чем-то ближайшие часы, и вид голубых океанских далей подал Хромосу хорошую идею.

Капитан вышел из кабака, вымыл руки в ближайшем фонтанчике и пошёл по улицам, напевая про себя песенку, которую частенько горланил с товарищами во времена своего отрочества.

Песнь о сире Эдоле

Жил да был однажды рыцарь

Сердцем вольный будто птица,

Статный воин громкой славы,

Мастер лука и булавы,

Бил друзей и бил врагов,

Не жалея кулаков,

В рыло, в пузо и в бочину,

За малейшую причину,

Больно скверен был натурой,

Но при том велик фигурой.

Всем хорош, как гном богат,

Но вот только не женат.

Чтоб развеять грусть-тоску

По девичьему теплу,

К королю поехал рыцарь,

На принцессе чтоб жениться,

Только выкрал её змей

И унёс за сто морей.

Но наш рыцарь не страшится,

Засучивши рукавицы,

Взял волшебный, древний меч,

Чтоб дракону бошку с плеч,

Сбить одним лихим ударом,

Не поддавшись страха чарам,

Да уплыл за океан,

Через страшный ураган,

К страшным пикам Тум-Агара

В земли древнего кошмара,

Там он бросил вызов змею

Похитителю-злодею.

Бились день и бились два,

Бились в ночь и до утра,

И сразил его наш воин,

Доказав, что был достоин,

Взять принцессу в оборот

И продолжить с нею род.

Но, увидев её рожу,

Безобразнейшую кожу,

Поросячий пятачок

И волос худой клочок,

В миг убёг, забыв о свадьбе,

Об обещанной награде,

И вернувшись в дом родной,

Погрузился в злой запой,

Ну а после выбрал в жёны

Дочь крестьянина Ароны.

Не богата, не знатна

Но красою хороша,

И здоровьем пышет тело,

Да в любви весьма умела.

Так вот счастье приобрёл

Наш могучий сир Эдол.

Шаг стал легче и быстрее, взгляд прояснился, и сама его душа чудеснейшим образом преобразилась и очистилась от всех дурных чувств. Предавшись блаженному помешательству, Хромос вскоре дошёл до двухэтажного дома, стоявшего неподалёку от главной городской улицы. Над входной дверью висела широкая доска с вырезанной и подкрашенной надписью «Аптека Пульдиуса» и парой нарисованных чаш с яркими каплями киноваревой крови. Стоя у порога, капитан быстро поправил одежду, открыл дверь и, положив руку на навершие меча, вошёл в помещение, вытянувшись по струнке и надувшись как на параде. Однако же приготовления оказались напрасными. В приёмной зале, уставленной шкафами с горшочками и увешанной вениками сушёных целебных трав, оказались лишь продавец, пара лакеев-покупателей да прилично одетый старичок, всё выбиравший себе самый ароматный пучок для заварки целебного чая, конкретные свойства которого его совершенно не интересовали.

Хромосу пришлось подождать своей очереди, пока продавец не отмерил на чашах весов три порции лекарств и рассыпал их по заготовленным склянкам. Делал он это по-черепашьи медленно, при помощи пинцета отнимая и добавляя к лежавшим на чашах весов кучкам по мельчайшей крупинке, добиваясь идеального равновесия, которое, правда, существовало в одном только его воображении. Когда лакеи, отсыпав в кассу серебра, убежали назад к захворавшим господам, дедок всё продолжал метаться между пучками, обнюхивая сухие листья, не в силах сделать окончательный выбор, капитан подошёл к прилавку.