Тени Лордэна

— А как ты тогда предлагаешь вытягивать из него сведения, если он у вас такой своевольный?

— Может он горд и своеволен, но, тем не менее, в глубине души всё же трусоват, а потому со злым солдатом вроде тебя сильно наглеть не станет… По крайней мере мне так кажется. Пригрози ему как-нибудь осторожно, не прямо, как ты умеешь, и общение у вас худо-бедно наладиться.

— Обязательно прислушаюсь к твоему совету, — ответил Хромос, хрустнув костяшками.

— Главное не перестарайся, а не то он обязательно устроит скандал.

За этим разговором капитан и чародейка прошли по длинной, светлой галерее, заставленной бронзовыми и мраморными бюстами бородатых старцев с длиннющими именами, выгравированными на прибитых золочённых табличках. За крутым поворотом начиналась новая галерея, в середине которой на приземистом табурете сидел мальчонка, едва вышедший из раннего детства. Сдвинув брови вместе и поджав губы, он медленно водил пальцем вдоль блеклых строк старого букваря. Заметив карем глаза приближение мастера гильдии, паренёк аккуратно закрыл книгу, осторожно, словно та была сделана из самого хрупкого стекла на свете, поставил её к основанию бюста, после чего вскочил, словно в табурете таилась сжатая пружина, поправил помявшуюся одежду и принял положение по стойке смирно.

— Приветствую вас, госпожа Вестлер и вам доброго дня, достопочтимый господин, — чётко произнёс мальчик и глубоко поклонился.

— Привет, Роди, — ответила ему Ольмира и ласково положила руку на русую макушку. Внизу щеки у него был заметен недавний синяк, успевший к тому времени позеленеть. — Скажи, наш гость ведь у себя?

— Да, госпожа, он не покидал покоев и до сих пор не звал меня к себе.

— Видимо, до сих пор спит, прохиндей, — Ольмира недовольно цыкнула языком. — Надеюсь, ты успел от него отдохнуть?

— Угу, я даже две страницы прочитать успел, но там слово непонятное попалось.

— Я тебе с ним обязательно помогу, но чуть позже, а пока, Хромос, идём.

Ольмира подошла к высоким створкам дверей и трижды ударила по ним кулаком. По пустой галерее разнеслось звонкое и гулкое эхо и успело замолкнуть, но ответа на стук не последовало. Тогда волшебница пробормотала самое страшное проклятие, которое она помнила, сделала глубокий вдох и выудила из абсурдно глубокого кармана серебристый ключик.

За отпертыми дверьми их встретил густой аромат ягод, цветов и пролитого вина, успевшего за ночь частично скиснуть. Тяжёлые шторы были наглухо задёрнуты, но созданные ими потёмки были не в силах хоть сколько-нибудь скрыть чудовищный свинарник, в который превратилась великосветская гостиная всего за одну весёлую ночь. То тут, то там на полу валялись пустые бутылки, огрызки и косточки вместе с брошенными книгами и снятой впопыхах одеждой. Рядом с входом лежали треснувшие ножки и продырявленное сиденье старинного стула, а его отломанная, обугленная спинка частично торчала из топки потухшего камина. Хромос успел ещё заметить свежие фиолетовые пятна на потолке, разрезанную картину и мохнатое чучело-альбиноса, напоминавшее утконоса переростка, только с пастью аллигатора, а затем высокую комнату сотряс исполненный гнева крик.

— АФАЭ́НДР!

Звуковая волна отразилась от стен и слилась в тонкий звон, словно кто-то незаметно стукнул ножом по высокому бокалу. Со стороны деревянной лестницы, ведшей на второй этаж апартаментов, послышались грохот, сдавленные ругательства и поспешная возня. Спустя пару минут, из дверной арки показалась худосочная фигура в небрежно накинутом шёлковом халате, расшитом огромными бутонами синих роз. У него были длинные, растрепавшиеся и запутавшиеся во время сна волосы цвета блонд, достававшие до низа поясницы. Хромос вгляделся в красивое лицо, имевшее очень выразительные, но утончённые, плавные и, можно даже сказать, женственные черты, и подумал, что если бы не явно мужское имя и полное отсутствие груди, то он скорее бы всего решил, что перед ним стояла эльфийка. Афаэндр медленно спустился на пару ступень, крепко цепляясь за перила, дабы не полететь кубарем вниз, и посмотрел на незваных гостей. Его глаза источали слабое голубое свечение, хорошо заметное в сумраке комнаты, но ещё от них исходило колоссальное презрение, направленное на тех, кто осмелился потревожить его сладкий сон.

— Ты чего пришла, старая? — слегка сиплым голосом бросил эльф на своём родном языке.

— Я-то с делом пришла, а вот ты чем тут занимался? — строго сказала Ольмира и махнула рукой. По её велению шторы распахнулись, озарив комнату ярким дневным светом.

— Ночью звезды в окне считал, а сейчас отсыпаюсь, — криво соврал Афаэндр, прикрывая глаза ладонью

— Да неужели!? Тогда чьи это тряпки везде разбросаны?

— Ламва.

— Кто это?

— Вон он стоит, — ехидно ответил эльф, указав пальцем на уродливое чучело. — Ему особенно платья идут, можешь сама попробовать натянуть.

— Это же как сильно нужно было нажраться, чтобы решить обнести кабинет магистра Галдорма? Неужели ты хочешь, чтобы его второй раз за неделю удар хватил? Имей уважение к возрасту!

— Ага, конечно. По нашим меркам у него ещё молоко на губах не обсохло. О каком уважении может идти речь? Доживите хотя бы до трети тысячелетия — тогда и поговорим. Или не можете?

— Что ты ещё вчера натворил? — Ольмира сделала вид, что пропустила последние слова, хотя её ногти больно впились в ладонь.

— Я мало что помню, но мне было очень хорошо, прямо замечательно! А вообще, в произошедшем виноват не только я.

— А кто же ещё? Прошу, укажи мне на этого мерзавца.

— Вот сама посуди. Я парень озорной, общительный, тем более что такому красавцу нельзя держать себя взаперти и мучиться от тоскливого одиночества. Тебя же вчера ночью здесь не было, а кто другой кроме тебя найдёт в себе столько наглости и невоспитанности, чтобы возразить мне, чтобы удержать от тяги к приключеньям и кутежу! Они, конечно, что-то там недовольно бубнили, но за это получали по своим противным харям, и более от них я не слышал ни звука. А из этого выходит, что ты виновата во всём произошедшем не меньше, а может быть даже, что и куда больше, чем я, — подытожил эльф, подло ухмыльнувшись.

— Славно звучит… просто великолепно, — сухо выдавила чародейка, став пунцовой. — Кстати познакомься, это Хромос Нейдуэн, он капитан городской стражи, и у него есть к тебе крайне важный разговор.

— Это что из-за той дуэли? Нашли из-за чего разводить драму. Тот остолоп сам меня вызвал и предложил выбрать оружие для поединка, но неужели он думал, что истинный потомок Бессмертного Народа станет махать железной дубиной, словно какой-то там грязный варвар?! Это же чистый нонсенс! К тому же, та его баба вообще не стоила всех тех громких речей и дешёвого героизма, мог бы и уступить её на время. Так что, как это у вас здесь принято, дай этому свину кошель потуже, и пусть проваливает ко всем чертям.

— Нет, он пришёл не поэтому, хотя, думаю, что ему будут очень интересны твои признания: кого, как и где ты покалечил. Приятно вам провести время, а я пошла.

Сказав это, Ольмира по-солдатски развернулась на каблуках и вылетела из комнаты, не дав эльфу и шанса возразить. Заряд ненависти, приложенный к двери, издал хлопок, больше походивший на раскат грома.

— Стерва, — прошипел кутила, когда эхо затихло.

Простояв с минуту в молчаливом ожидании, что непрошенный гость, истощённый убийственным взором, всё же осознает всю степень своей никчёмности и ущербности, сдастся и уйдёт, раздосадованный Афаэндр стал осторожно, словно дряхлый старик, спускаться по лестнице. На последней ступени, перед тем как сделать финальный шаг и оказаться на одном уровне со стражем, он выпрямил тощую спину, изогнул лебединую шею и приподнял заострённый подбородок, чтобы соответствовать великой родословной, но тут же почувствовал, как его гордости был нанесён роковой удар. Капитан был заметно выше его и даже не помышлял о том, чтобы ссутулиться или пригнуться перед поистине благородным созданием, а даже наоборот — смел выпячивать широкую, мускулистую грудь.

Они сблизились.

— Terfа́la Inžе́rsyCalízia[2], — медленно и надменно произнёс эльф, словно пытаясь добиться ответа от коровы.

— E terfala А́ntery Paseliа́s[3],— твёрдо, но изящно ответил Хромос, не задумавшись ни на мгновение.

— Хм… значит, в этом городе даже солдатню удосуживаются обучить высокой речи. Что ж, недурно, — эльф самодовольно поморщился, признавая в скотине разум. Но было в этом второсортном существе ещё что-то, что Афаэндр смог заметить, только подойдя почти что вплотную; сказывалось похмелье.

Приняв благостный вид, эльф элегантно и величаво, словно Божество с небес на грешную землю, протянул руку человеку и сверкнул в него голубыми очами. Хромос, слегка удивившись этой внезапной перемене, разжал прежде скрещённые на груди руки и аккуратно взялся за предложенную ему кисть. Если бы в комнате не было света, то капитан мог бы поклясться, что в этот момент держал в шершавой ладони хрупкую девичью руку с нежной, бархатистой кожей и ровно подпиленными ноготками. Он думал, стоило ли сжимать её или хоть как-то трясти, но несколько десятков болезненных уколов прервали это кратковременное замешательство. Липкие, голодные, извивающиеся и незримые для простых глаз пиявки кусали его за ладонь, пальцы, прогрызались сквозь кожу, углубляли бестелесные морды в плоть и принимались жадно сосать, но не кровь, а запасённую в теле магическую энергию. Это была добрая традиция высших эльфов, которую искренне ненавидели все маги прочих народов. При встрече они «прощупывали» друг друга, чтобы получить примерное представление о магических силах собрата и таким образом определить занимаемое им положение в жёсткой иерархии их разделённого на касты общества. Слукавить возможности не было. За редчайшим исключением люди не обладали столь высокоразвитой способностью к магическому вампиризму, а потому в их отношении это было лишь унизительной издёвкой.

Капитан сдавил своей клешнёй тонкие, изнеженные пальцы, и малодушный эльф, едва почувствовав боль, прекратил подлые манипуляции, но руку отдёргивать не стал, дабы дерзкая атака окончательно не обернулась позорным и трусливым бегством. Затем он принял ещё более напыщенный вид и сделал глубокий вдох, надувшись словно индюк.

— Имя мне Афаэндр Илдарса́т де́о Налиа́с из рода Тонвалао́ров Агдуалири́йских, что вышли из семьи почтенных Малэ́у а Карда́са, которые берут начало своего древнего рода от Великого Элиава́нна аз Нарда́ра из Перворождённых, — произнёс он уже в десятитысячный раз за многовековую жизнь, но всё с тем же фанатичным, отупляющим благоговением, что и в самый первый. Он был искренен в своих чувствах, но не по отношению к его древним и поистине выдающимся предкам, а в гордости самим фактом пускай и отдалённого с ними родства, которое, несомненно, делало и его столь же могущественным и гениальным, ставя на одну ступень с великими прародителями. В генеалогической дотошности высшие эльфы превосходили все прочие нарды, даже гномов.