Тени Лордэна

Глава VI «Совет Чародеев»

В тесной комнатке на приземистой кровати с дырявым соломенным матрасом одиноко спал тучный мужчина. С каждым его тяжёлым вдохом и выдохом комнату заполняла тягучая смесь низкого храпа, протяжного свиста и гортанного бульканья. Взглянув на то, как он изредка поглаживал прижатую к телу подушку и точно шепча двигал пухлыми губами, становилось очевидно, что снилось ему нечто очень приятное и вожделенное. Он был готов проспать так хоть целую вечность, встретив конец всего мироздания в сладкой стране грёз, но его мечты были грубо и бесцеремонно разрушены стуком костяшек о деревянную дверь.

— Господин Фи́лиан, — просипел стучавший, — утро наступило, пробили подъём.

После этих слов храп тут же прекратился, и мужчина приоткрыл левый глаз. Он почувствовал сильное разочарование и злость от того, что его прервали на самом интересном и пикантном моменте сновидения, а потому ничего не ответил на повторный оклик.

— Господин Филиан… — так и не дождавшись ответа, дверь приоткрылась, и в щели показалась щербатая рожа под копной тёмных, нечёсаных кудрявых волос.

— Да встал я, встал, — наконец-то пробурчал Филиан, оторвав голову от подушки.

— Тогда доброе вам утро, — сказал ему Нишель, и коротко поклонился.

— И тебе, — вяло ответил мужчина, поставив босые ступни на колючий, жёсткий коврик и разминая пунцовое лицо ладонями, — Все остальные уже проснулись?

— Да, я проверил, всё поднялись и приводят себя в порядок.

— Тогда пускай разогревают печи и бегут за свежей водой. Котлы ведь все чистые?

— Конечно, со вчерашнего вечера все отдраены до блеска.

— Это хорошо… хорошо. Я сейчас быстро соберусь и пойду на кухню, а ты пока что пройдись и проверь, не пропал ли кто из поварят. Они что-то в последнее время совсем уж отбились от рук, паршивцы мелкие.

— Понял, — ответил Нишель и, вновь коротко поклонившись, ушёл прочь, завершив тем самым дежурный разговор, повторявшийся изо дня в день.

Оставшись в одиночестве, Филиан лениво поднялся с кровати и услышал, как под его собственным весом защёлкали старые, поизносившиеся и закостеневшие суставы и позвонки. Почёсывая сквозь рубаху круглое, волосатое пузо, он вразвалочку подошёл к небольшому листу полированного металла, висевшего на стене. В его отражении старший повар увидел отёкшее, раскрасневшееся лицо, сухие, растрескавшиеся губы и два сине-серых, свисавших почти до самого кончика носа мешка под маленькими тёмными глазками. Он выглядел как внебрачный ребёнок речного сома с домашней свиньёй, откормленной на убой. Зрелище было далеко не самое приятное, но за годы регулярных и усердных попоек, Филиан привык к подобному своему виду и не предавал этому особого значения, в отличие от его жены, которая сбежала от него несколькими годами ранее вместе с каким-то рыбаком, от чего количество выпиваемых за вечер бутылок только возрасло.

Кое-как стянув с себя ночную рубаху, он переоделся в рабочую одежду и каким-то чудом без помощи Нишеля смог завязать за спиной запачканный льняной фартук. Перед тем как выйти из комнаты, он вновь подошёл к стальному зеркалу и начал аккуратно закручивать широкие и пышные усы, сильно растрепавшиеся и запутавшиеся во время сна. Он делал это каждое утро, уделяя им особое внимание и заботу, ведь больше всего на свете он любил свои усы, даже больше, чем выпить.

Когда жёсткие волосы наконец-то согласились застыть в элегантных изгибах, Филиан покинул спальню-коморку и грузно переваливаясь с ноги на ногу пошёл по коридору в сторону крепостной кухни, откуда громким эхом разлетались крики поваров и грохот соударявшейся посуды. Всего за один час они были должны приготовить достаточно пищи, чтобы прокормить несколько сотен голодных мужиков, а потому работать приходилось быстро и слажено. Филиан вошёл в обширное помещение, вдоль и поперёк заставленное разделочными столами, горшками с мукой и специями, и бутылками с подсолнечным и льняным маслом. Воздух был ещё сухим и в нём ясно чувствовался запах разгорающегося дерева. Усердные поварята сновали между двором и кухней с охапками деревянных щепок и с тяжёлыми поленьями в руках и закидывали их в пасти прожорливых каминов. Огненные языки старательно облизывали закопчённые днища пузатых котлов, ласково уговаривая холодную колодезную воду разразиться фонтаном обжигающих пузырей. Самые большие котлы, в которых можно было бы спокойно плескаться взрослому мужчине, отводились для варки каш и супов, а в котелках поменьше обычно барахтались десятки куриных яиц. Тем временем заточенные ножи, вложенные в умелые и ловкие руки, лихо кромсали мясо на мелкие кусочки, которые тут же смешивались с солью, базиликом, чесноком, чёрным перцем и набивались в промытые свиные кишки, формируя длинные связки тёмных сарделек.

Заметив проходившего мимо Филиана, работники кухни коротко приветствовали начальника и возвращались к готовке. Старший повар отвечал им кратко и сухо, порой ограничиваясь кивком или ленивым взмахом руки. Большую часть рабочего времени он только и делал, что следил за порядком, давал советы и с недовольной миной пробовал блюда, которые всегда казались ему лишь самую малость лучше объектов для домашнего скота, о чем он не забывал сказать криворукому кулинару. Непосредственной готовкой он занимался лишь в тех редких случаях, когда Хейндир лично отдавал ему приказ изготовить что-нибудь эдакое, необычное, что могло порадовать и удивить офицеров или заглянувших в Крепость почётных гостей, и в этом он был действительно хорош.

Филиан так и продолжал ходить кругами между поваров, смотря на них с большим значением и временами поцыкивая языком, пока в дверях не появился Нишель. Он был мрачен и сердит, словно грозовая туча, а правой рукой он крепко держал за шиворот извивавшегося мальчонку.

— Господин, Филиан, нашёлся всё-таки один лодырь, — Нишель выволок поварёнка вперёд, — Сидел в кладовке и грыз яблоки.

— Это правда? — спросил Филиан ледяным тоном и щёлкнул костяшкой указательного пальца. Он верил словам верного помощника, но ему очень хотелось, чтобы тунеядец сам сознался в своём преступлении.

— Да, — тихо всхлипнул мальчик, желая растереть набитые бока и свежие шишки на голове, но не смея дернуться под пронзающим взглядом старшего повара.

— И это ведь уже не в первый раз, Дилио.

— Да, но я очень хотел кушать.

— Сколько раз мне ещё придётся повторить, чтобы ты, болван, наконец-то запомнил наше главное правило? Первым делом мы готовим еду для стражей и только затем едим сами. Теперь то до тебя дошло?

— Да…

— Надеюсь, что это так, но всё же стоит закрепить это в твоей пустой башке. К обеду почистишь вон тот мешок картошки.

— Вон тот? — тихо возмутился мальчик, покосившись на мешок, едва ли не больший его самого. — Но там ведь…

— Тебе мало? — угрожающе сказал Филиан.

— Мешок, так мешок, — не желая усугублять своё безвыходное положение, мальчик принял мудрое решение сдаться и пошёл за ведром и ножом.

— Будешь срезать слишком много или подговоришь кого-то помочь, получишь самой тяжёлой сковородой по жопе и к ужину почистишь два мешка.

Спустя где-то половину часа первые блюда были готовы и разделены на порции. По команде на кухня явился отряд дежурных стражей, одетых в жёлтые поддоспешники, и забрал котелки, черпаки и тарелки с ложками. Шагая ровным строем, они прошли через небольшое смежное помещение и вошли в обеденную залу, куда стекались зевающие солдаты со своими столь же сонными командирами. Дежурные прошли мимо столов для рядовых, заставляя товарищей облизываться и пускать слюни от одного только запаха еды, и подошли к офицерскому столу.

— Ну, наконец-то жратву принесли, — с явным нетерпением протараторил мужчина с крючковатым носом и скрипучим голосом. — Как встал, так желудок крутит. Думал, что сдохну.

Схватив деревянную ложку, он набросился на миску с пресной кашей, как голодный пёс, при этом не отрывая глаз от второго блюда — жаренных соскок и двух варёных яиц. Кроме него за столом было ещё девять капитанов, которые отнеслись к еде гораздо спокойнее.

— Что, вчера поужинать нормально не вышло?

— Угу.

— И от чего же?

— Знаете кабак у гномьего квартала, что называется «Сизый Бор»? — говоря это, Адриль всё продолжал набивать себе рот, от чего его было очень трудно понять.

— Ну, да вроде слышал о таком, — капитаны закивали, переглядываясь друг с другом.

— Короче. Вчера вечером в том кабаке была большая гулянка по случаю чьих-то именин или же свадьбы, и два гнома-кузнеца, как подобает в таких случаях, напились в хламину и затеяли между собой спор, у кого же из них рука крепче и удар сильнее. И может дело обошлось одной только болтовнёй, но у одного из гостей при себе как раз оказалась хорошая такая кувалда, которую он им с дуру радушно одолжил, и чтобы определить лучшего ударника они принялись на потеху толпе поочерёдно лупить этим молотом по кружкам, бутылкам, а потом по стульям и столам. Всех это очень знатно веселило; всех, кроме хозяина таверны, который прибежал к ним, стал трясти за грудки, грозиться набить рыло и требовать немедленно возместить ему весь ущерб, ну а там слово за слово, искра вспыхнула, и началась драка всех со всеми. Двое гостей, кто были то ли трусоваты, то ли трезвее всех остальных, побежали за стражей, и когда мы прибыли, то потасовка уже вышла из стен кабака, и к ней присоединилось ещё несколько десятков гномов, так что их там было уже около сотни. Зрелище я вам скажу ну просто уморительное. Они мутузили друг друга, катались по земле, рвали в клочья бороды и так красиво и живописно матерились, что хоть билеты на представление продавай, а перлы высекай в камне для потомков. Вы меня знаете, я бы хотел досмотреть чем же оно само бы закончилось, но пришлось их всех маленько припугнуть колдовством, чтобы они остановились. Ну а потом всё, как обычно. Никто ничего не знает, никто ничего не видел, всё это лишь в шутку, да и вообще они все там лучшие друзья и сколько-то там юродные братья через тёток, прабабок и дядей. Эх, чёртовы гномы. Благо, что никто за ножи не успел схватиться. Пока со всеми ними разобрались, то было уже давно за полночь, — за время своего рассказа Адриль успел опустошить миску и теперь размахивал ложкой в воздухе как указкой.

— Ха! Я бы тоже хотел на это взглянуть, — звучным басом произнёс капитан, очищавший от скорлупы вот уже пятое, но далеко не последнее яйцо. Его звали Ма́нек, среди вех капитанов городской стражи он обладал самой внушительной фигурой, заметно превосходя их всех в росте и мышечной массе. Ел и пил он соответственно много. — Думаю, у меня с ними получилось бы хорошенько развлечься.

— Тебе лишь бы с пьяными драться, — с лёгкой усмешкой на губах упрекнул его Тристан. — Кстати, я тут утром видел во дворе Хромоса, у него же сейчас вроде бы выходные должны быть?

— Да, он должен был отправиться на отдых, но наш дорогой господин Уонлинг приказал ему разобраться с одним убийством, — ответил ему светловолосый Лормин.

— О как, я что-то об этом ещё не слыхал. А кого на этот раз грохнули?