Джулиана, или Ведьминские козни

11. Через океан

* 17 *

До Рождества оставалось четыре дня. Дворец преобразился — его украшали с раннего утра и до позднего вечера. Вверх дном стояли все службы, начиная от инженеров-эксплутационников (ведь всю иллюминацию пришлось согласовать с ними) до реставраторов, потому что всех их временно перевели в декораторы, и сам отец Варфоломей бросил приёмную на Чезаре и вдохновенно командовал оформительскими работами. Чезаре с важным видом лежал на его столе в приёмной и громким кошачьим матом ругал всех, кто туда заглядывал.

В итоге снаружи дворец переливался сотнями праздничных огней, колонны на главном входе обвивали гирлянды из еловых веток, в атриуме появилась ёлка, обеденную залу украсили звезды, венки из падуба и омелы, и прочая мишура, а зимний сад превратился в зачарованный сказочный лес. В домовой церкви соорудили вертеп, и ещё один — в атриуме. Вездесущие сотрудники службы безопасности, как оказалось, очень любили разного рода гирлянды — их протянули везде, и в офисы, и в комнаты, и в «сигму», и они мигали и переливались разноцветными огоньками.

Более того, как-то вечером в дверь апартаментов Элоизы поскреблись. Она открыла и увидела на пороге доблестных сотрудников службы безопасности Марко Массари и Гвидо Форте — один был до сих пор тихо благодарен за избавление от назойливой родственницы*, а второму она как-то по случаю мимоходом затянула какой-то неприятный порез на ладони. В руках у Марко была небольшая ёлка на подставке, а Гвидо держал в руках ворох гирлянд и удлинителей.

— Донна Эла, мы тут подумали… у вас же нету ёлки, это непорядок, — сказал Марко.

— И вы решили принести мне ёлку? — изумилась она.

За все годы её одинокой жизни никто и никогда не приносил ей ёлку.

— Вроде того, ага, — кивнул Гвидо. — И огоньков. Всё веселее будет.

— Заносите, раз принесли. Благодарю вас, — она могла только стоять и смотреть, слова находились с трудом. — Только вот — вы же всё поставите, как нужно, правда?

— Конечно, донна Эла, о чем разговор! — Гвидо сгрузил своё богатство на пол и отправился искать розетки в её гостиной.

В итоге ёлку установили возле камина, украсили стеклянными шарами и мишурой, и опутали гирляндами всю комнату, она теперь сияла и переливалась ровно так же, как и другие помещения дворца. Показали, где всё это богатство выключать, и исчезли.

Элоизе оставалось удивляться и радоваться.

Днем она писала отчеты и учила работать новых сотрудников, вечерами ходила на тренировки и подбирала подарки для родственников и друзей. Подарков набралось изрядное количество, теперь было нужно организовать доставку до всех необходимых мест к вечеру 24 декабря. Подарок Анне тоже был подобран и упакован, дальше начинались сплошные вопросы. Год назад она, не задумываясь, делала подарки для своих сотрудников, но год назад у нее в отделе не было неприятных ей лично людей. Наверное, это испытание ей дано свыше для тренировки терпимости и прочей любви к ближним? Значит, нужно выходить из ситуации с честью. К тому же, четки и математический трактат семнадцатого века для брата Франциска были припасены уже давно, равно как и парочка манускриптов — для отца Варфоломея и для кардинала.

Еще некоторые люди были сочтены возможными для подготовки им подарков… и тут Элоизе все же пришлось откровенно отвечать на вопрос — какой рождественский подарок она будет дарить Себастьену Марни. Человеку, благодаря которому она снова смогла ощутить настоящую жизнь. Который просто одним своим существованием сумел сделать так, что к ней из небытия вернулось множество ощущений и умений, да таких, которыми она либо давно не пользовалась, либо вообще никогда не замахивалась. В которого, что и говорить, она по сей день была влюблена. Вопрос оказался каким-то очень непростым. Сделать подарок ни о чем не говорящий? Или наоборот, очень личный?

В конце концов, Элоиза придумала два варианта подарка. И решила, что один подарит в любом случае, а второй — если вдруг возникнут особые, располагающие к нему обстоятельства. Она сама не собиралась таковые обстоятельства организовывать, но была уверена в больших способностях Марни в этом вопросе. К тому же, на второй день рождества обитатели палаццо и просто сотрудники, включая самого кардинала, собирались отправиться в Альпы на несколько дней и покататься, кто на чем хотел. Предполагалось пробыть там до наступления Нового года, а потом уже вернуться в город и к работе. Элоиза собиралась поехать, Марни, она слышала, тоже собирался, обстановка будет сплошь неформальная, кто его знает, что и как там вообще сложится?

На самом деле она, конечно, скучала, и скучала сильно. Ее уже не развлекали никакие мелкие происшествия, даже готовое платье не вызвало в итоге столько радости, сколько могло бы. И какие-то забавные истории, которыми ее пытались развеселить, тоже не имели успеха. Анна сообщала о местных сплетнях («Представляешь, эта дурища Сильвия вчера снова попала в городе в историю и звонила Лодовико, чтобы он ее спас!»). Отец Варфоломей извещал о мировых новостях («Взгляните, донна Элоиза, на фото этого прекрасного гребня начала девятнадцатого века. Серебро и аметисты, одиннадцать крупных камней и десять помельче, и совершенно божественная работа с металлом! Представляете, какой-то идиот купил его на американском аукционе за абсолютно нереальную сумму!») Сотрудники службы безопасности рассказывали истории («Донна Эла, вы слышали новый анекдот? Идут по третьему этажу Карло, отец Варфоломей и новая девушка из финансового отдела, и вдруг девушка запнулась и упала, и кто, вы думаете, подхватил ее первым и почему?»)

Ее раздражали новые сотрудники, которые на ее взгляд умели так мало, что это граничило с «почти ничего». Она понимала, что никто не упадет на неё с небес, уже будучи заточенным под её требования. Но нужно было как-то доживать до каникул, и еще чтобы никто при этом не пострадал.

Вечером Элоиза упаковала и подготовила к отправке очередную порцию подарков, и это заняло столько времени, что больше уже ничего сделать не удалось. Она постояла под душем, надела кружевную сорочку и забралась в постель. Взяла телефон, открыла книгу. Уже час ночи, конечно, но немного почитать и отвлечься казалось правильным. Почему-то сложные серьезные тексты в последнее время не читались совсем, только романы. Она еще подумала, что даже и роман уже не интересен, как вдруг телефон ожил и сообщил, что с ней вот прямо сейчас желает поговорить Себастьен Марни.

— Добрый вечер, монсеньор, — она вдруг осознала в собственном голосе и удивление, и радость, и восторг.

— Добрый вечер, Элоиза. Я невероятно рад вас слышать, честное слово. Скажите, с вами все хорошо? — он, судя по голосу, был какой-то слегка встревоженный.

— Да, Себастьен, спасибо, со мной все хорошо. А в чем дело? Что-то случилось?

— Абсолютно ничего. Просто какое-то смутное беспокойство. Мне показалось, что сейчас обязательно нужно вам позвонить. Почту вы посмотрите только утром, сообщение посылать — так тоже вдруг не увидите, а вот у звонка был шанс. Я вас не разбудил?

— Нет, я еще не сплю.

— Отчего же? Завтра же рабочий день, рано вставать и все такое?

— Да вот, сидела и думала, читать книгу на сон грядущий или сразу спать. Тут-то вы меня и поймали.

— Тогда рассказывайте новости. Лодовико говорит, у вас новые сотрудники? Почему вы мне о них ничего не пишете?

Она задумалась на мгновение, а потом ответила честно:

— Да потому, что никак не могу примирить интуицию с необходимостью и внешними обстоятельствами. Боюсь наговорить лишнего про ни в чем не повинных людей и создать у вас предвзятое впечатление.

— А что говорит ваша интуиция? Мой опыт общения с вами подсказывает, что вашу интуицию игнорировать ни в коем случае нельзя.

— Что гнать надо обоих в шею, да поскорее, пока не наворотили каких-нибудь дел. И я опасаюсь, что это просто личная неприязнь, а никакая не интуиция.

— В двух словах опишете?

— Барышня двадцати пяти лет, взялась откуда-то от вас, то есть из Штатов и Шарль лично просил меня принять ее на испытательный срок. Образование есть, и даже нужное, но опыта никакого и пока я не вижу очень большого желания его приобретать.

— Кажется, я что-то такое слышал. Девочка хотела в модельный бизнес, а папа запретил и отправил в Европу работать.

— Да-да, она рассказала про конкурс красоты. Пока она адаптируется, конечно, и до каникул ничего особенного натворить, полагаю, не успеет, но после уже придется пристально смотреть.

— Понятно. Может и вправду, если не сработаетесь, в модельный бизнес? Пусть платья показывает, там сидеть за компьютером и работать с данными не нужно. А кто второй?

— Еще колоритнее. Мужчина, тридцать девять лет, за него просил кто-то из понтификальной комиссии, я даже не вникала, Лодовико должен знать, кто именно. София, конечно, выговорила нам возможность отказать ему после испытательного срока, но пока пришлось взять.

— И что с ним не так?

— Опыт есть, небольшой, но это как раз не проблема. Проблема в том, что он весь какой-то липкий, бесцеремонный и привязчивый, нарочито небрежный, лезет в глаза и хватает за руки, комплименты какие-то дурацкие, знаете, такой типаж шута горохового, у которого за безобидным фасадом скрывается что-то нехорошее.

— Что, и вас за руки хватает? Так вы скажите Лодовико, он его окоротит, а потом и я вернусь, и будьте уверены, добавлю!

— Нет, не меня. Ко мне просто нехорошо подлизывается. Неприятный тип, в общем.

— И Лодовико его проверял, но ничего не нашел… Хорошо, будем проверять еще, и последим, и только пусть где-нибудь высунется не там. Мы ему ничего не спустим и отправим на улицу в лучшем виде. Годится?

— Годится, — она даже улыбнулась. — Вы снова решаете мои проблемы.

— Такого рода проблемы — моя святая обязанность, и не только в отношении вас. Просто сделать это для вас мне особенно приятно. К тому же, вы-то тоже не дремлете, Лодовико рассказывал, как вы задержали Микелаччо.

— А что там рассказывать — он-то как раз не видел ничего, — пожала плечами Элоиза.

— Он видел результат и оценил его, — улыбнулся Марни. — Так что вы, как всегда, на высоте. Скажите, вы ведь собираетесь на рождественский прием?

— Да. Решила в этот раз пойти.

— Отлично. Я не уверен, что смогу вернуться к рождественской службе, с этим могут быть проблемы, но к приему буду непременно. Скажите, Элоиза, можно обратиться к вам по этому поводу с просьбой?

— Конечно можно, а что я могу для вас сделать в связи с праздником?

— Очень многое, — рассмеялся он, — стоит только захотеть. Скажите, не могли бы вы быть моей дамой на этом приеме? Я понимаю, что с такими просьбами обращаются лично, но могу опоздать. Поэтому хочу договориться заранее.

— А… что от меня потребуется?

— Да не так уж и много, на самом деле. Погуляем вместе по банкетному залу, не дадим друг другу скучать, а если вдруг вам захочется танцевать, а кавалеров не будет — я всегда к вашим услугам. Не верю, что вы забыли, как ходить с кем-то на прием или банкет. Помню, был один примечательный прием, на котором мы выпили с графом Барберини…