Живая

— Пожалуйста.

Когда молодой человек вернулся с подносом, Зоя уже спала. Айкен накинул на нее плед и ушел к себе. Там, в кабинете, он долго шарил по ящикам письменного стола, одновременно надеясь на то, что найдет, чем заглушить гнетущее чувство после нелегкого разговора, и вместе с тем уповая на то, что Зоя выкинула все его наркотики.

Как оказалось, Зоя посмотрела и в письменном столе.

Зоя боялась, что в Румынии осень наступит быстро и уже в октябре повалит снег, однако же все оказалось куда приемлемей. За окном было довольно тепло — настолько, что девушка все меньше и меньше проводила времени в библиотеке, все вечера до самого наступления темноты (а вместе с нею — и холода) отдавая прогулкам по Галацу. Оставившие ветки голыми желтые и красные листья никто не убирал, и в том, чтобы идти, вороша их носками туфель, вслушиваясь в шорохи, была какая-то особенная прелесть.

А еще Зоя не могла удержаться от прогулок не только из-за того, что ее влекла на улицу хорошая погода. В молчаливой глухой груди все чаще становилось тепло, словно не магический рубин, а настоящее живое сердце пыталось начать биться. Девушка была в предвкушении судьбоносной встречи.

И сейчас, выйдя из городской библиотеки, Зоя вскинула лямку сумочки на плечо и направилась вниз по улице. Во внутреннем кармане куртки прятался недавно выправленный новый паспорт на имя госпожи Флореску, тогда как в голове девушки еще звучали отголоски ее прошлого: Нью-Йорк, какой-то мужчина (любовник, насильник?), его руки, поцелуи, много крови и её старое имя — Вивиан. Зоя чувствовала себя странно. Странно больной. Точнее, она подозревала, что то, что с ней происходит, может быть какой-то хворью, хитроумным вирусом, но вот вспомнить, болела ли она когда-нибудь до этого, девушка не могла. О своей природе она была прекрасно осведомлена — и после ее пробуждения на пустом вокзале это было настолько шокирующе, что несколько часов Зоя просто просидела на скамье, не шевелясь.

На самом деле, когда шок прошел, девушка встала и пошла. У нее были кое-какие карманные деньги и достаточно смекалки, чтобы объясниться с метрдотелем жестами. Потом, разумеется, пришлось выучить язык.

В Галаце Зоя пробыла четыре года, большую часть из которых она называла себя Вивиан. Теперь ей казалось, будто прошла едва ли неделя, и — что до сего момента она никогда не чувствовала себя в этом городе хорошо. Сейчас же все переменилось, даже банальные мелочи окрасились в удивительные цвета.

Зоя замерла у красочной афиши, изображавшей молодого мужчину в остроконечном колпаке и расшитом звездами плаще. Несмотря на то, что изображение вряд ли смогло передать большое сходство, что-то в этом мужчине заставило Зою споткнуться на ровном месте и застыть. Глаза — пусть и просто нарисованные на бумаге — были знакомы девушке.

Зоя переписала в блокнот время и адрес ближайшего выступления иллюзиониста и почувствовала, как неприятное чувство болезненности, мешавшее совершенно отдаться осеннему вдохновению, немного отпускает ее. Может быть, подумала она, этот человек сможет объяснить мне, откуда я такая — ненастоящая — взялась?

На представление Зоя оделась, как на свидание, хоть никакого волнения и нетерпения она вот уже несколько дней не испытывала, равно как и не собиралась флиртовать с иллюзионистом. Но все оказалось немного иначе — он сам начал с ней заигрывать.

Зоя смотрела представление вполглаза, боясь разочароваться в фокуснике — утратить уверенность в том, что он, в отличие от многих, не шарлатан и действительно владеет магией. Когда иллюзионист вызвал ее из зала, девушка подумала, что, возможно, это знак. Что она не ошиблась… В какой-то мере это было действительно так. В какой-то мере — нет.

После представления Зоя осталась в зале и фокусник спустился к ней со сцены, на ходу снимая плащ и остроконечную шляпу. Без них он выглядел старше и уже не так комично: просто артист лет тридцати, довольно привлекательный, хоть и очень усталый на вид.

— Флореску Зоя, — она протянула руку. Но мужчина, вместо того, чтобы ее принять, начал дико хохотать.

— Дай угадаю, сирота, страдала амнезией?

Девушка озадаченно спрятала так и не удостоившуюся внимания ладонь за спину.

— Да… откуда Вы знаете?

— Ты говоришь это каждый раз, как только я вижу тебя. Хотя мы оба знаем, что это неправда.

Он приблизился, поднял, вытянул руку — медленно, будто боялся, что ему откусят палец, — убрал прядь волос за ухо и задержал ладонь на щеке Зои.

— Только если не ты меня ищешь, а я тебя. Тогда все наоборот. Только когда мы встречаемся, это перестает иметь какое-то значение.

Он нагнулся, легко целуя ее в губы.

Зоя успела подумать, что сейчас отступит на шаг, оттолкнет фокусника от себя и наградит его пощечиной, однако в этот миг почувствовала, что мир вокруг нее изменился: расширился на множество неподвластных ни одному из чувств планов, тем не менее, четко и ясно ощущаемых, хоть и незримых. Словно вдыхаемый воздух, для девушки стало очевидно существование Аннувна.

— Мне можно во всем честно признаваться с первых слов, куколка.

Зоя улыбнулась. Вопреки своему недавнему намерению, она не отошла назад, и сейчас дыхание фокусника щекотало ей челку.

— Вы не представились. А на афише я Вашего имени не увидела.

Артист хмыкнул.

— Я надеялся, что хотя бы его ты запомнишь навсегда. Карл, что значит — свободный человек.

Он снова наклонился, желая повторить недавний поцелуй, но Зоя отвернулась, так что губы иллюзиониста только легко коснулись ее щеки.

— Прекратите. Вы, безусловно, привлекательный мужчина, но… Я приличная женщина.

Карл неопределенно махнул рукой, давая понять, что это не важно. И это действительно оказалось неважно — уже вечером того же дня они оказались в одной постели.

Карл не опаивал новую знакомую, просто дал ей то, что она просила. Рассказал ей все, что успел до закрытия бара — что он принц Благого Двора, а она его творение, что их судьба — быть вместе… Карл ждал гнева, но Зоя просто кивнула и сказала, что готова пойти с ним в его номер в гостинице.

Рука Карла вползла на живот Зои.

— Все такая же. Одни сплошные мышцы. Тренируешься ежедневно?

— Да.

Он ткнулся в плечо девушки лбом, втянул носом фруктовый запах ее кожи.

— Все больше и больше человек. Это именно то, о чем я всегда мечтал. Не Габриэль…

Она не ответила, кусая губы. В груди, там, где располагался волшебный рубин, девушка почувствовала тревожную вибрацию. Наверное, живые люди, думала Зоя, так ощущают учащенное сердцебиение. Теперь, после того, как они с Карлом перестали ласкать друг друга, девушка осознала, как по своей природе разительно отличается от возлюбленного. Она негромко вздохнула.

— Что с тобой?

— Ничего. Размышляю.

Карл приподнялся на локтях.

— О чем?

— Пытаюсь действительно вспомнить все, о чем ты мне рассказал. Дворы. Мою жизнь в них. Габриэля.

Иллюзионист с улыбкой покачал головой и вдруг сказал:

— Сейчас я думаю, что Габриэль мог быть влюблен в Медб.

— Медб? — эхом повторила Зоя. — Кто это?

— Моя жена. — Карл усмехнулся. — Должно быть, брат тяжело переживал то, что она предпочла меня ему. А ведь он был ничем не хуже, чем я! Поэтому-то он был так рад поводу изгнать меня. И не сомневаюсь, что это он предложил добавить в мои ложные воспоминания смертную дурочку-жену. Бедняжка. — Мужчина покачал головой. — Вынуждена каждую жизнь сохнуть по мне с тоски.

Зоя молчала, разглядывая свои ногти.

— И тебя он забрал поэтому. И наделил этой внешностью.

Девушка несмело подняла на собеседника взгляд.

— Я некрасива?

— О, что ты… — Карл нежно коснулся ее щеки, невесомо погладил кончиками пальцев. — Ты — создание Сияющей страны, ты не можешь не быть прекрасна.

Лжешь, подумала Зоя, как и пристало тебе, сын Неблагого Двора, лжешь. Ты-то меня творил идеальной. И немой.

— Ты просто выглядишь полной противоположностью Медб.

Мужчина вздохнул и снова лег щекой на плечо девушки. Зоя решила было, что разговор окончен, однако Карл пробормотал:

— Нет, все-таки интересно, устранив меня — добился ли Габриэль ее взаимности?.. — и неожиданно продолжил. — Скажи, в твоей жизни был мужчина, которого ты любила?

— Нет, — покачала головой Зоя. Волосы ее разметались по подушке, свиваясь в кольца от ночной влажности. Карл подумал, что они похожи на узоры, нарисованные на двери, что вела в его тронный зал. — По крайней мере, я не помню.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно подытожил мужчина и уткнулся носом в плечо возлюбленной.

Зоя отвернулась к окну. Если бы Карл не спросил, она бы никогда не задумалась и, верно, и впрямь не вспомнила. Но теперь…

— Ох, Господи, — одними губами сказала она.

Вспомнила. Был такой мужчина в ее жизни. Был.

Зоя села на кровати, на автомате потянулась влево, желая коснуться теплого тела Карла рядом с собой, и упала на пол, чудом не стукнувшись головой о журнальный столик. Она лежала не на двуспальной кровати — на диване. И не в румынской гостинице, а в канадской квартире Айкена Купера.

Зоя поднялась с пола и села на диван, пытаясь вспомнить свой сон. Пока он был ярок и свеж, и потому его нужно было еще раз прокрутить в памяти, запомнить.

Зоя закрыла глаза и сосредоточилась. Но вместо событий сна в ее голове возникло знание — когда она проснулась тогда, в Румынии летом девяносто девятого, Карла рядом с нею не оказалось, и простыня уже успела остыть. Зоя тогда спешно оделась и вышла из номера, чтобы поинтересоваться у портье, куда делся ее друг и не придется ли ей платить за номер, которым она пользовалась меньше полной ночи. Но ей ответили, что господин Карл никуда не отлучался. Зоя вернулась в номер, обескураженная, и только тут заметила, что, за исключением фокусника, из комнаты ничего не пропало. Если бы мужчина хотел сбежать от любовницы и оставить на нее оплату своего номера, то, должно быть, ему потребовалось хотя бы одеться и надеть ботинки. Но все было на тех же местах, что и вчера. Зоя тогда села на кровать, точно так же, как сейчас — на диван, и попробовала сосредоточиться на чем-то одном: или плакать, или обдумывать, что из того, что сказал ей Карл, оказалось правдой.

Сейчас, в Канаде, она поняла — все. Правдой было все. Вот только Карл рассказал ничтожную часть из того, что знал. Зоя подтянула колени к груди и какое-то время просидела так, пытаясь успокоить фантомную душевную боль. Теперь она знала больше, чем тогда: Габриэль, злобный брат-колдун Натаниэля, после изгнания взявшего себе имя Карл, настолько не хотел, чтобы они с Зоей были вместе, что каждый раз, когда кукла и ее создатель раскрывали друг другу правду, один из них должен был погибнуть.

Должно быть, эта мысль пришла ему в голову тогда, когда он впервые завладел ее изломанным и израненным Мартой телом.

Марта!

Зоя рывком вскочила с дивана. Нужно было срочно рассказать Айкену. Душа Марты была в Симонетте. Вот почему ее глаза были такими знакомыми! Кто же собрал их снова, актеров одного спектакля, в одном месте?

Девушка вошла в кабинет, но он был пуст. Зоя так испугалась, что даже не сразу поняла, что больше не ощущает колющих кожу игл магии. Это дошло до нее только тогда, когда она обессиленно опустилась в крутящееся кресло у стола. Руки девушки дрожали.