Танго с тенями

Глава 41

Наташа изнывала от пекла. Сквозь замутненное сознание ей подумалось, что где-то рядом находится печь, и она, Наталья, лежит к ней пылающим боком. Другую сторону тела сотрясал озноб. Она попыталась повернуться ледяной стороной к огню, чтобы хоть немного согреться, но получилось только хуже — стылость проникла в каждую клеточку тела.

Вдруг кто-то, словно обручем, сжал ее в объятиях. Руки это или кольца огромной змеи?

Потом появился ангел в белом одеянии, хватка ослабла и легкие наконец перестали гореть.

Наташа то приходила в себя, то проваливалась в черную дыру.

Иногда Наташа различала звуки, отдельные слова и даже предложения.

А однажды она смогла приоткрыть глаза.

— Доктор! — раздался мужской крик. — Она очнулась, доктор!

Наташа явно знала этот голос, она его слышала всегда, всю свою жизнь. Ей было хорошо, спокойно от его интонации, тембра. И вот все это: и голос, и ангел, и змея — стало постепенно вырисовываться в образы, воспоминания, ассоциации. И вдруг как щелчок в голове — она все вспомнила: укол, автомобиль и холод, холод, холод.

— Ну вот и прекрасно, что очнулась, что же вы кричите? — перед Наташей появился белый халат, а как только ее глаза открылись шире, то и сама доктор-ангел — Наташа это уже поняла — во всей своей красе. Она была молода, во всяком случае гораздо моложе Кречетовой. Темные волосы подстрижены под боб-каре. Красота!

Подбежала медсестра, засуетилась, поменяла пузырек с раствором для капельницы. Наташа прикрыла глаза и снова провалилась в сон.

Она впадала в забытье, в испарине выныривала из него, металась в горячечном бреду, снова тряслась от холода. И тем не менее раз за разом, день за днем, ей становилось все лучше и лучше.

Через неделю она оправилась настолько, что смогла самостоятельно держать ложку. Это было так здорово — постепенно возвращаться к жизни, начинать чувствовать руки, ноги, тело.

Она уже знала, что с ней случилось, знала, что ее очень вовремя нашла полиция, что арестовали Корнееву и Альбертову, но всей картины преступления сложить не могла.

— Так странно, — сказала она подруге, — когда я валялась в грязи, я понимала, что умираю, но было не страшно. Все равно. Вспоминались какие-то отрывки из жизни. Что-то из молодости… А когда вы с Сережкой меня нашли, я не обрадовалась.

— Я тоже, когда за мусорниками валялась… Мне тоже было все равно, может, это из-за холода?

Наташа пожала плечами:

— Я пока с воспалением лежала, было наплевать на все расследования. А как оклемалась, любопытство распирает, просто жуть.

— Алексеев работает, допросы там всякие, очные ставки. Освободится, сразу придет расскажет. Мы-то знаем то же, что и ты. Кстати, следователь тебе все время приветы передает.

Кречетову постоянно кто-то навещал: то подруга, то муж, то одноклассники, то однокурсники. Однажды к ней пришла Лихолетова. Наташа так ей обрадовалась! После того как Клавдия Феоктистовна рассказала свою печальную историю, мысль о том, как там Славик, не давала Наталье покоя.

— Документы на усыновление уже в суде. На следующей неделе должно все решиться. Проблема, конечно, что неполная семья, но у меня готова экспертиза ДНК. Так что — тьфу-тьфу-тьфу — думаю, что все закончится в мою пользу. Столько лет потеряно из-за моего малодушия, — покаянно покачала она головой.

Не успела уйти Клавдия Феоктистовна, как появились девчонки из «Поэтики».

— Наталья Станиславовна, мы на минутку. Праздники все-таки. Запись сумасшедшая. «Ласка» — или как ее там по-новому — закрылась. Хозяйку-то арестовали, а мастера уже по другим салонам разбежались. К нам двое приходили, просились. Сейчас же Полина ваша за главную, так она со всеми разбирается, — доложила парикмахер Алла. — Вот вам мандарины. Они сейчас такие вкусные, самый сезон.

Когда мастера ушли, Наташа удивилась, что общение получилось легким, таким, как раньше, до страшных событий. А ведь ей казалось, что ничего восстановить не получится и придется распрощаться с салоном. Но оттого, что она ошиблась, стало так хорошо на душе. Так легко. И Полинка помогла — взяла, как говорится, бразды правления в свои руки.

А однажды она приехала к больнице с Найдой. Та сначала не могла понять, что от нее хотят: собака крутилась на месте, приседала, закрывала глаза, когда Полина поднимала ее морду, заставляя смотреть на больничное окно. И вдруг услышала: «Найда, девочка моя». И тут она все поняла: и зачем ее сюда привели в такой холод, и зачем задирают морду, и куда пропала хозяйка. Собака стала прыгать, скулить, метаться от нетерпения, громко лаять. Наташа закрыла раму и помахала псине из-за равнодушного больничного стекла, видевшего еще и не такие мелодрамы.

Время выздоровления Наташи тянулось страшно медленно, хотя она давно мечтала поваляться, ничего не делать, целыми днями читать детективы и смотреть сериал про Журова. Но вот случилось: читай — не хочу, смотри — не хочу, валяйся — не хочу, а всего этого не нужно. Хочется к девчонкам в салон, домой, на дачу, к котам, собаке, мужу, дочке, подруге — ко всему этому сразу. В свою уютную, привычную, обычную, любимую жизнь.