Через розовые очки

Платон о благе и зле говорил: " Конечная цель заключается в том, чтобы уподобиться Богу. Добродетель довлеет себя для счастья. Правда, она нуждается в дополнительных средствах — и в телесных, каковы сила, здоровье, здравые чувства, и в сторонних, каковы богатство, знатность и слава. Тем не менее и без всего этого мудрец будет счастлив". Вот так‑то!

Фридман читал запоем, но стоило ему поднять от страницы глаза, как хозяйка говорила:

— Ну хватит, пора чай пить. А то очень умным станешь, а это не к добру.

И старушка права, большие знания — большая печаль.

Пить чай, это значит, она будет говорить, а он слушать. Баба Настя любила рассказывать. Но при этом — никакого тебе народного говора, никакой деревенской мудрости и основательности Арины Родионовны. Да и не рассказы это были вовсе, а длинные, необычайно подробные и вязкие бессюжетные повествования. При этом они обладали явно лечебным качеством, сродни гипнозу. Начнет, например, рассказывать, как прошлой осенью крыс травила, необычайно урожайный был год на крыс, и повадились они таскать зерно из мешка на терраске, и вспомнит вдруг маму, которая была необычайная аккуратница, зерно хранила в амбаре, и крысы его обходили стороной. В амбаре и гречу хранили, а мама готовила гречневую кашу как никто. Баба Настя тоже сготовила бы как надо, но где взять чистую гречу? В ней сейчас полно черненьких. Раньше, когда Бодулай гречу возил, она была всегда чистая, зернышко к зернышку, а Пашка–дурак, новый продавец, что ему предложат, то и берет. В прошлом месяце ему макароны подсунули — труха, и еще говорят люди, что он не только водку, но и уксусную эссенцию водой разбавляет, такой вот жук навозный.

Фридман блуждал в этих подробностях, совершенно терял нить разговора и дремал уже не над чашкой, а прикорнув на диванчике, и только поддакивал в нужных местах. Но баба Настя не давала ему заснуть в полную силу, главный сюжет опять всплывал из недр сознания, крысы вырывались наружу и бросались к зерну на терраске. Словесная вязь начинала плестись сначала уже с другими подробностями, где вместо покойной мамаши выступала зловредная соседка Клавка, которая одолжила банку трехлитровку на день, да так и не вернула.