Бич Божий

* * *

В это время Святослав сидел у себя в палате вместе с Милонегом, ожидая прихода писаря. Объяснил намерения:

— Напишу последнее слово сыновьям. Пусть прочту!, если я погибну.

— Не послушают, княже, — усомнился Савва. — Слишком своенравны.

— Не послушают старшие — может быть, Владимиру пригодится...

И затем, расхаживая взад-вперёд вдоль стола, начал диктовать:

«Сыновья мои милые, добрые наследники! Вы получите эту грамоту, коли боги унесут мою душу на небеса. Посему знайте, дорогие: зла на вас, Ярополче и Олеже, боле не держу. Верю, если бы могли — оказали бы помощь. За еду — спасибо, ибо помогла продержаться лишний месяц.

Ваш отец смело смотрит смерти в глаза. А придётся умереть — встречу своё последнее мгновение честно, как положено воину, в рукопашной схватке, не склонив головы. И последней мыслью моей будет лишь одна — дума о Руси. За неё, за матушку, я сражался во всех походах. Я хотел, чтоб владения наши простирались от Балтии до Босфора, от Карпат до Урала. Получилось не всё. Не хватило сил. Ну а то, что мне удалось, отдаю вам в наследство. Берегите Русь. Не дробите её на вотчины, не воюйте друг с другом, помните: Русь у нас одна, и беречь её завещаю вам, как зеницу ока.

Ярополче! Ты мой старший сын. Будь благоразумен. Сохраняй твёрдость духа и не слушай, коли станут науськивать тебя на Олега со Владимиром. Воздержись от лихих решений, думай о земле наших предков. Настеньку люби: я встречался с её отцом, Иоанном Цимисхием, отправляю его послание дочери вместе со своим. Будьте счастливы и рожайте детей поболее, воспитайте их мудрыми князьями, чтобы были они достойны править на Руси.

Средний сын Олеже! Управляй древлянами честно. Помни грустный опыт деда — что бывает, если перегнуть палку. С Ярополком не ссорься, но Клерконичам землю не отдавай, Овруч — наш. Я желаю тебе жениться на доброй девушке из хорошей семьи и растить наследников как положено. Пусть не посрамят рода Рюрика!

Младший сын Владимире! Ты моя надежда. Я любил твою мать Малушу больше всех на свете. В жилах твоих течёт кровь великих предков — скандинавов, полян, древлян. Верю, что коль выпадет тебе судьба сесть на киевский стол, то не только сохранишь прежние владения, но и сможешь их приумножить. Имя твоё — “владеющий миром ”, помни об этом. Да хранят тебя боги, мальчик!

Всех люблю, всех благословляю. И не забывайте отца — доброго, честного воина, голову сложившего за Великую Русь! Прощайте!»

Просушив чернила и поставив подпись, Святослав положил грамоту в ларец. И сказал, обращаясь к Милонегу:

— Тут письмо Цимисхия и моё. Передашь, если будешь жив.

— Вместе жили — вместе и умрём, — отвечал ему Савва.

Князь обнял его и проговорил:

— Извини, коли был неправ...

— Можно тебя спросить о заветном? — голос Милонега дрогнул от волнения. — То, о чём не спросил бы в другое время? Но теперь, перед смертью...

— Говори, — кивнул его повелитель.

— Правду скажи мне — как погибла моя сестрица?

Святослав напрягся, оттолкнул его и вскричал:

— Нет, не смей! О Красаве — ни слова!

Юноша потупился:

— Как прикажешь, княже...

— Всё, иди к себе. Завтра выступаем с рассветом.

С первыми лучами мартовского солнца несколько десятков ладей двинулись к порогам. Семитысячная конница князя, переправившись на плотах через Днепр, поскакала следом. Их встречала мёртвая степь. «Удалось ли Свенельду с Вовком взять удар на себя? — думал Святослав. — Как там наши?» Но молчание было ему ответом, лишь копыта лошадей хлюпали в воде, раздувались паруса на ветру, звякали железные кольца сбруй.

К вечеру головной отряд обнаружил на горизонте печенежскую конницу. Та стремительно приближалась плотными рядами, с посвистами и криками.

— К бою! — распорядился князь, надевая шлем, и в сердцах бросил Милонегу: — Степняки поджидали нас!

— Да, Свенельд не отвлёк поганых...

— Негодяй! Предатель!

— Он тебе не простил древлян...

— Боги его накажут.

Русские построились клином. Конницы сближались. Вот уже схлестнулись головные отряды, завязалась битва, замелькали мечи и копья, полетели стрелы. Топот, визг, ругательства. Звуки труб. Хруст костей. И потоки крови... Как свирепый тигр, двигался Асфар, продираясь в месиве дерущихся. Он не знал преград на своём пути. От его меча справа и слева падали конники на землю. Печенежский тысяцкий ехал напролом — к знамени с трезубцем. Там, где это знамя, должен быть и князь. А Асфару была нужна голова Святослава.

Милонег сражался отчаянно. Он орудовал палицей и свалил на землю многих степняков. Щит его пробили. Пролетавшая стрела полоснула щёку, и кровища хлынула, попадая в рот. Всё смешалось перед глазами: кони, кожаные куртки и остроконечные шлемы. Князь махал мечом где-то сзади, иногда Милонег слышал его проклятия и старался отбивать рвущихся к нему печенегов. Неожиданно вперёд выехал Асфар: мощный, грозный, весь забрызганный кровью. Савва бросился к нему, палицу занёс, но толстяк проявил завидную ловкость — и его клинок впился в руку юноши. Палица упала, перерубленная кость повисла. Понимая, что князь в опасности, Милонег обернулся к Святославу и хотел предупредить: «Берегись! Асфар!» — но не успел. Резкий удар по шлему оглушил сына Жеривола, выбил из седла. Он упал без сознания — в воду, в грязь, под безжалостные копыта...

Опустилась ночь. Битва затихала. Замерли на воде остановленные противником ладьи. Темнота поглотила подробности разыгравшейся драмы.

А в шатёр Кирея, отшвырнув полог в сторону, забежал Асфар. Жирное его лицо источало радость, Впереди, как ценнейшую реликвию, он сжимал кожаную сумку.

— Ну? — спросил его хан.

— Слава нам! — произнёс Асфар. — Мы разбили русичей! — и, упав на колени, запустил руку в сумку.

Хан увидел: показался над краем кожи полновесный Асфаров кулак в перчатке — он сжимал пук волос; вслед за волосами появилась лысина, а потом и вся голова Святослава — серая, с закрытыми веками и с разинутым ртом — страшная, свирепая. Пятна чёрной крови запеклись на обрубленной шее.

Хан Кирей оставался бесстрастным. Он сказал, не моргая:

— Хорошо, Асфар. Я тебя награжу. А теперь отдай эту голову лучшим ювелирам: пусть очистят череп, окуют серебром и отполируют, сделают красивую чашу. Буду пить из неё кумыс.

— Слушаю, светлейший!..

Так закончил свой жизненный путь сын княгини Ольги. А больной Ярополк превратился в единственного законного правителя в Киеве. Но надолго ли?

Воеводы Вовк и Свенельд беспрепятственно продвигались к северу. У варяга были далеко идущие планы: он желал не только возвратить Древлянскую землю, но и самому сесть на княжеский стол, подчинив себе также Новгород. Вместе с сыном Лютом он рассчитывал сделать это быстро.