Бич Божий

* * *

...А спустя несколько часов в гриднице княжьего дворца Ярополк и Свенельд праздновали победу. Здесь же находились Тучко и Варяжко, многие дружинники и хмельной Вовк, притащившийся от Валуя. Стол ломился от яств, пенилось вино, и сходились кубки под цветистые слова величален-здравиц.

— Княже, — говорил Клерконич, — я отвоевал для тебя Древлянскую землю. И надеюсь, что ты будешь более мудр, чем покойный Святослав: возвратишь нашему семейству законную вотчину. Мне Искоростень был дарован Игорем, дедом твоим великим. В память о нём прояви щедрость и великодушие!

— Прояви! Прояви! — закричали дружинники.

— Хорошо, так тому и быть, — согласился князь. — Пусть отныне древляне снова станут вашими. Но ведь ты, Свенельд, собираешься на север, воевать Новый город и Старую Ладогу. Кто же сядет в Овруче? Внук твой, Тучко?

— Нет, без внука мне в походе не обойтись... Если ты не против, я хотел бы сделать посадником Варяжку с моей внучкой, Бессоной.

Все взглянули на Павла. Тот сидел зардевшийся, радостно потупясь. Сыну константинопольского варяга Иоанна было в ту пору девятнадцать лет. Щёки темнели от не жёстких ещё волос. Вьющиеся тёмные кудри доходили до плеч. Что-то детское ещё сохранялось в его облике.

Тучко похлопал его по плечу:

— Поздравляю, друже. Мы не зря старались, чтоб сестрица вышла за тебя! — и захохотал. Внук Свенельда, на год старше Павла, выглядел серьёзно: шрам на левой брови (результат одной из многочисленных драк), тонкие губы и злые белёсые глаза с чёрной гочечкой-зрачком, как у волка, — характерный признак всех мужчин Клерконичей.

— Да, — забормотал пьяный Блуд, — я зато женился на древлянской свинье... Никакие должности мне уже не светят!..

И дружинники засмеялись.

— Не грусти, черниговец! — приободрил его Свенельд. — Если разобьём Владимира и Добрыню, сделаю посадником в Новгороде Тучку, а тебя при нём — тысяцким!

— У-у! — восторженно зашумели гриди.

— Благодарствую, благодарствую, — приподнялся Вовк и склонил к столу забинтованную голову. — Это то, что надо... Раб ваш навеки, дорогой наш Свенельд свет Клерконич!..

— Поступай, как считаешь нужным, — обратился к варягу Ярополк. — Хочешь воевать Псков и Новгород — что ж, воюй себе на здоровье. Об одном прошу: младшего брата не губи. Тятя его любил... Пусть уедут с Добрыней на все четыре стороны.

— Чтоб однажды оба навалились на Киев? — усмехнулся отец покойного Люта. — Коли ты не помнишь Добрыню по младости лет, я его изучил достаточно: вместе сражались на Балканах. Спит и видит отомстить за древлянского князя Мала. Ненавидит нас — как Клерконичей, так и Рюриковичей — в равной мере. И Владимир для него — только ширма, облачение планов мести в право законного наследства... Княже, только смерть. Лишь убитые Добрыня и Владимир не опасны для нас. Говорю при всех. И бороться буду с ними до последней капли крови!

—Ах, Свенельде, Свенельде, — поморщился Ярополк. — Я твоими руками стану дважды братоубийцей!

— Что поделаешь! — улыбнулся тот. — Просто не повезло тебе с братьями!