Нанкинская резня

* * *

Думаю, я поведал достаточно об этих кошмарных случаях – их сотни и тысячи. От такого количества насилия разум отказывается воспринимать происходящее, и ты практически перестаешь испытывать шок. Я не мог представить, что в современном мире существуют столь жестокие люди… Казалось, будто на такое способен лишь редкий безумец, наподобие Джека Потрошителя (Джон Гиллеспи Мэйджи, 28 января 1938 года)[393].

Страшные подробности преступлений японцев появлялись не только в дневниках Зоны безопасности, но и в письмах и информационных бюллетенях, которые копировались на мимеографе или многократно перепечатывались, чтобы друзья, родственники, правительственные чиновники и пресса могли получить свои экземпляры. Отправляя по почте описания резни, руководители зоны часто просили получателей не раскрывать авторство документов в случае публикации, опасаясь, что отдельные члены комитета могут быть наказаны или изгнаны из Нанкина. «Прошу вас быть крайне осторожными с этим письмом, поскольку, если его опубликуют, нас всех могут вышвырнуть, и это станет катастрофой для китайцев Нанкина», – писал Мэйджи своей семье[394]. Японцы, как он объяснял, «“с величайшим удовольствием” позволили бы иностранцам уйти, но не позволили бы никому вернуться».

В конце концов настойчивость, тяжкий труд и осторожность руководителей зоны окупились сполна. Дневник Джорджа Фитча стал первым просочившимся за пределы Нанкина и вызвал «сенсацию в Шанхае»[395]. Рассказы его и других (часто с вычеркнутыми ключевыми именами) быстро на-шли дорогу в ведущие печатные органы, такие как «Тайм», «Ридерз Дайджест» и «Фар Истерн», вызвав всеобщее негодование среди американских читателей. Некоторые из этих рассказов в итоге появились в книгах, таких как «Японский террор в Китае» (1938) репортера «Манчестер Гардиан» Гарольда Джона Тимперли и «Документы Нанкинской зоны безопасности» Сюй Шуси.

Чтобы подготовить читателей, руководители зоны иногда предваряли свои документы предупреждениями. «То, о чем я намерен поведать, далеко не приятная история; собственно, она настолько неприятна, что я не рекомендую ее читать тем, кто не обладает достаточно крепким желудком, – писал Фитч в своем дневнике перед его публикацией. Ибо это история таких преступлений и кошмаров, что они кажутся почти невероятными, история о чудовищных зверствах орды выродков над мирным, дружелюбным и законопослушным народом… Полагаю, аналогов в современной истории просто не существует»[396].

Но доклады Комитета Международной зоны безопасности вызвали и скептическое отношение у некоторых представителей американской общественности. Когда статья «Разграбление Нанкина» появилась в «Ридерз Дайджест», один из подписчиков писал: «Невероятно, что кто-то может поверить столь откровенной пропаганде, подобной тому дерьму, которым пичкали публику во время прошлой войны»[397]. Подобные же комментарии поступали и от других подписчиков. Однако редакторы «Ридерз Дайджест» настаивали, что статья повествует о реальных событиях. Чтобы подтвердить их достоверность, редакторы приложили «немалые усилия», чтобы собрать больше писем руководителей Зоны безопасности, которые они перепечатали в выпуске журнала за октябрь 1938 года. «Материалы, которые мы видели, – поспешили добавить редакторы, – заполнили бы весь этот номер журнала, лишь подтверждая типичные выдержки из них, которые приводятся далее».

К счастью, совершенные в Нанкине преступления фиксировались не только на бумаге, но и на кинопленке, благодаря чему их практически невозможно было отрицать[398]. Джон Мэйджи снял на любительскую камеру нескольких прикованных к постели жертв в больнице Нанкинского университета. В память надолго врезались образы жутко изуродованных обугленных людей, которых японцы пытались сжечь живьем, торговца эмалированной посудой, получившего чудовищный удар в голову японским штыком, жертвы группового изнасилования, которой почти полностью отрезали голову японские солдаты.

Джордж Фитч в конце концов сумел тайно вывезти фильм из Китая, хотя немало рисковал при этом жизнью. 19 января он получил разрешение покинуть Нанкин и сел в шедший в Шанхай военный поезд, где ехал в вагоне третьего класса с «самой отвратительной толпой солдат, какую только можно представить»[399]. В подкладке его пальто из верблюжьей шерсти были зашиты шесть катушек 16-миллиметровой негативной пленки с фильмом о зверствах в Нанкине. Как он говорил позднее своей семье, он нисколько не сомневался, что, если его обыщут и поймают с пленкой, его убьют на месте[400]. Но, к счастью, Фитч добрался до Шанхая, где отнес негативы в лабораторию и сделал четыре копии фильма. Одну из них получил лидер нацистской партии Иоганн Рабе перед его возвращением из Нанкина в Германию. Другие оказались в Соединенных Штатах, где Фитч и другие миссионеры показывали их во время лекций перед религиозными и политическими группами. Несколько кадров из фильмов были перепечатаны в журнале «Лайф», а фрагменты их позднее появились в документальной хронике Фрэнка Капры «Почему мы сражаемся: битва за Китай». Десятилетия спустя фильм вошел в состав двух исторических документальных лент, вышедших в 1990-е годы: «Завещание» Мэйджи и «Во имя императора».

Можно только представить, какую злобу вызывали у японского военного руководства все эти репортажи, фотографии и фильмы о зверствах японцев, находившие дорогу в мировую прессу. Многие из руководителей зоны жили в постоянном страхе, считая, что японцы убили бы их всех, если бы это могло сойти им с рук. Некоторые баррикадировались в своих домах и после наступления темноты осмеливались выходить на улицу лишь по двое или трое. Один из них, Джордж Фитч, даже подозревал, что за его голову назначена награда[401]. Но, несмотря на все свои страхи, они по очереди продолжали охранять по ночам ключевые территории зоны и настойчиво распространяли правду о японских зверствах. «Японские военные ненавидят нас больше, чем своих врагов, поскольку мы показали миру их истинное лицо, – писал Джон Мэйджи 28 января 1938 года. – Удивительно, что никого из нас пока не убили, но остается под вопросом, сумеем ли мы уйти отсюда живыми»[402].