Нанкинская резня

5. Нанкинская зона безопасности

В истории любой войны всегда есть несколько сильных личностей, которые становятся маяками надежды для преследуемых. В Соединенных Штатах квакеры освободили собственных рабов и помогли организовать Подземную железную дорогу. В Европе во время Второй мировой войны нацист Оскар Шиндлер потратил все свое состояние ради спасения 1200 евреев из газовых камер Аушвица, а Рауль Валленберг, шведский дипломат, спас свыше 100 тысяч евреев, выдав им поддельные паспорта. Кто может забыть Мип Гиз, австрийскую женщину, которая вместе с другими прятала юную Анну Франк и ее семью на амстердамском чердаке?

Темные времена парализуют многих людей, но некоторые, хотя и крайне немногие, по непонятным для большинства из нас причинам способны отбросить всяческую осторожность и поступать так, как даже они сами не могли бы представить в обычные времена. Трудно говорить о каком-либо светлом пятне посреди того ужаса, каким была Нанкинская резня, но это стоит сделать хотя бы ради того, чтобы пролить свет на действия небольшой группы американцев и европейцев, которые рисковали жизнью, бросая вызов японским захватчикам и спасая сотни тысяч китайских беженцев от почти гарантированного истребления. Эти отважные мужчины и женщины создали Международный комитет Нанкинской зоны безопасности. И это их история.

Решение создать Зону безопасности в Нанкине возникло почти спонтанно через несколько недель после падения Шанхая. В ноябре 1937 года отец Жакино де Бессаж, французский священник, организовал в Шанхае нейтральную территорию, где укрывались 450 тысяч китайских беженцев, чьи дома разрушили вторгшиеся японские солдаты[235]. Когда пресвитерианский миссионер У. Плумер Миллс узнал о проекте Бессажа, он предложил своим друзьям создать такую же зону в Нанкине[236]. Миллс и еще около двух десятков человек (в основном американцев, но также немцев, датчан, русских и китайцев) в конечном счете назначили в качестве безопасной зоны район чуть западнее центра города. Внутри этой зоны находились Нанкинский университет, женский колледж наук и искусств Гиньлин, американское посольство и различные китайские правительственные здания. Организуя эту зону, комитет стремился предложить убежище мирным жителям, оказавшимся под перекрестным огнем японских и китайских военных. Иностранцы намеревались закрыть зону через несколько дней или недель, после того как боевые действия прекратятся.

Эту идею сперва приняли не все. Японцы попросту отказались ее признать. К тому же, по мере того как вражеские войска приближались к городу, до комитета зоны доходили настойчивые просьбы не только друзей и родных, но также китайских, японских и западных чиновников немедленно отказаться от проекта и бежать, спасая собственные жизни. В начале декабря персонал американского посольства настоял на том, чтобы руководители зоны присоединились к ним на борту американского корабля «Панай» – забитой дипломатами, журналистами, а также западными и китайскими беженцами канонерки, готовившейся отплыть вверх по реке из Нанкина. Однако руководители зоны вежливо отклонили это предложение, и, предупредив их в последний раз, дипломаты уплыли на «Панае» 9 декабря 1937 года, предоставив оставшихся иностранцев их собственной судьбе.

Что интересно, «Панай» позднее подвергся бомбардировке и пулеметному обстрелу со стороны японской авиации[237]. А днем 12 декабря японские летчики просто потопили канонерку, убив несколько человек и ранив многих других, затем неоднократно кружа над окрестностями, будто намереваясь уничтожить выживших, которые прятались в зарослях прибрежного тростника. Причины атаки были неясны. Японцы позже заявляли, будто их летчики в горячке боя утратили способность здраво рассуждать и что туман или дым помешали им разглядеть на «Панае» американские флаги, но это заявление впоследствии оказалось откровенно лживым. (В день бомбардировки не только было солнечно и безоблачно, но и японские летчики получили конкретный приказ бомбить «Панай», который они исполнили с неохотой лишь после неистовых споров.) Сегодня некоторые подозревают, что та бомбежка была проверкой реакции американцев, в то время как другие считают, что это явилось результатом противоречивой внутренней политики в японском высшем командовании. Но, каковы бы ни были причины атаки, Нанкин оказался для оставшихся иностранцев более безопасным местом, чем «Панай».

Первыми беженцами, пришедшими в Нанкинскую зону безопасности, были те, кто потерял жилье после бомбежек или бросил свои дома в окрестностях города перед лицом приближающейся японской армии. Вскоре лагеря оказались забиты беженцами столь плотно, что, по рассказам, многим приходилось несколько дней проводить на ногах без сна, пока не были организованы новые спальные места. Когда город пал, в зоне находились не просто тысячи, а сотни тысяч людей. В последующие шесть недель комитету приходилось искать способ обеспечить беженцев минимумом необходимого для выживания – едой, водой, кровом и медицинской помощью. Членам комитета также приходилось защищать их и от японцев. Часто требовалось вмешательство на месте, чтобы воспрепятствовать действиям японских военных. И в течение всего этого времени, хотя никто их об этом и не просил, они документировали творимый японцами произвол и сообщали о нем миру, оставляя таким образом письменные свидетельства для потомков.

С сегодняшней точки зрения кажется почти чудом, что двум десяткам иностранцев удавалось делать все возможное для жителей Нанкина, пока 50 тысяч японских солдат терзали город. Не стоит забывать, что по профессии все эти мужчины и женщины были миссионерами, врачами, профессорами и администраторами, а не закаленными военнослужащими. Их прежний образ жизни был далек от военного противостояния. «Мы не были богаты, – рассказывала о том периоде одна женщина, – но и небольшие иностранные деньги многое значили в Китае»[238]. Многие даже укрывались в роскошных особняках.

Как ни странно, из-за случившегося в Нанкине десятью годами раньше инцидента многие ожидали больше проблем от китайцев, чем от японцев. Те, кто был в Нанкине в 1927 году, помнили, что во время вторжения националистов в город китайские войска безжалостно убивали иностранцев и осаждали дома некоторых из них, включая американского консула и его жену, живших в доме на вершине горы Сокони. («Убьют ли они нас? – писала одна женщина в то страшное время. – Станут ли они нас пытать, как во время Боксерского восстания? Или еще хуже – пытать детей у нас на глазах? Мне даже не хотелось думать, что они могут сделать с нами как с женщинами»[239]). Действительно, один из иностранных очевидцев резни 1937 года признавал: «Мы больше были готовы к произволу со стороны китайских беженцев… но никогда – японцев. Напротив, мы ожидали, что с появлением японцев вернется мир, спокойствие и процветание»[240].

Героические усилия американцев и европейцев в этот период столь многочисленны (их дневники насчитывают тысячи страниц), что невозможно описать здесь все их деяния. По этой причине я решила сосредоточиться на деятельности трех человек – немецкого бизнесмена, американского хирурга и американской женщины, профессора-миссионера, – прежде чем описать достижения комитета в целом. На первый взгляд все трое разительно отличались друг от друга.