Нанкинская резня

* * *

К сожалению, многие главные виновники Изнасилования Нанкина – или те, кто мог применить свою власть, чтобы его остановить, – так и не были осуждены[466].

Генерал Накадзима Кэсаго умер вскоре после капитуляции Японии. Тот, чьи войска совершили самые тяжелые преступления в Нанкине, скончался 28 октября 1945 года, предположительно от уремии и цирроза печени. Ходили слухи, что Накадзима был алкоголиком и покончил с собой, но, по словам его старшего сына, причиной его болезни стали газы, воздействию которых он подвергся во время исследований химического оружия. По случайному стечению обстоятельств американский военный полицейский, который пришел допросить Накадзиму о военных преступлениях, появился как раз в тот момент, когда врач сообщал семье о смерти Накадзимы. Его биограф Кимура Кунинори, считавший, что Накадзима следовал в Нанкине политике «пленных не брать», цитирует слова его сына: «Если бы мой отец был жив, он, вероятно, не избежал бы казни»[467].

Генерал Янагава Хэйсукэ тоже умер в 1945 году. Однако перед смертью от сердечного приступа он успел дать несколько интервью своему другу Сугаваре Сутаке, который опубликовал книгу на основе семи томов записей их разговоров. Хотя эта книга в целом восхваляет военные свершения Янагавы (как пишет Сугавара, «он был редким человеком и выдающимся талантом»), она все же касается темы Нанкинской резни. Янагава попросту пренебрег данным эпизодом, заверив Сугавару, что сообщения о жестокостях его людей – всего лишь «беспочвенные слухи». Более того, он хвалился, что его солдаты соблюдали в Нанкине столь строгую военную дисциплину, что даже носили тапочки, будучи расквартированными в домах китайцев[468].

Хирохито прожил еще долго после капитуляции Японии, но ему так и не пришлось в полной мере дать ответ за свои действия во время войны. В обмен на капитуляцию Японии американцы предоставили ему, императору Японии, иммунитет от судебного преследования, так что его не привлекали ни как обвиняемого, ни даже как свидетеля. Поскольку по условиям капитуляции от ответственности освобождались все члены японской императорской семьи, дядя Хирохито принц Асака (под чьим командованием был отдан поддельный приказ «убить всех пленных»), также избежал правосудия, вообще не появившись на МВТДВ.

Решение предоставить Хирохито иммунитет от ответственности за совершенное во время войны и, что еще хуже, оставить его на троне, позднее помешало японскому народу осознать собственные преступления в годы Второй мировой войны. По словам Герберта Бикса, биографа Хирохито и выдающегося знатока Японии, «многим трудно было поверить, что они являлись соучастниками агрессии и действий, сравнимых по жестокости и масштабам с сознательным геноцидом, в то время как император, которому они столь преданно служили, не понес никакой ответственности за свои слова и действия… Макартур помог подготовить почву для дальнейшей японской консервативной интерпретации послевоенной монархии, отрицавшей, что император Сёва когда-либо обладал реальной властью»[469].

Подробности роли императора Хирохито в Изнасиловании Нанкина остаются спорной темой из-за уничтожения основных источников информации. В отличие от нацистских правительственных архивов, которые были конфискованы и пересняты на микропленку союзниками, а затем использованы как доказательство на судебных процессах по военным преступлениям, японцы преднамеренно сожгли, спрятали или фальсифицировали большую часть своих секретных военных документов до прибытия генерала Макартура. Даже большинство японских военных архивов высшего уровня, которые американские оккупационные войска сумели захватить в 1945 году, – документы, которые один профессор называл «бесценным историческим сокровищем»[470], – были необъяснимым и безответственным образом возвращены в Японию американским правительством несколько лет спустя, прежде чем их сумели надлежащим образом перевести на микропленку. По этим причинам сегодня практически невозможно доказать, планировал ли император Хирохито зверства в Нанкине, одобрял ли их и вообще знал ли о них.

Возможно, единственной книгой на английском языке, пытающейся объяснить причастность Хирохито к Нанкинской резне, является «Императорский заговор Японии» Дэвида Бергамини. В этой книге Бергамини утверждает, что японцы составили подробный план завоевания мира и что человеком, принявшим решение о вторжении в Нанкин, был именно сам Хирохито. В своем захватывающем повествовании (дополненном в том числе цитатами из совершенно секретных японских донесений) Бергамини объясняет последовательность событий, приведших к трагедии Нанкина. К сожалению, книгу Бергамини серьезно критиковали известные историки, утверждавшие, что он цитировал источники, которых просто не существовало, или таинственных неназванных информаторов, сообщавших ошеломляющие, но не поддающиеся проверке сведения[471].

Путаницы добавляет также спор среди ученых о том, существовал ли вообще японский императорский заговор с целью завоевания мира[472]. Многие годы считалось, что премьер-министр Танака Гиити представил трону во время Дальневосточной конференции 1927 года секретный доклад, известный как «Меморандум Танаки», в котором предположительно излагались японские амбиции того времени. «Чтобы завоевать мир, мы должны в первую очередь завоевать Китай, – якобы говорилось в докладе. – Но чтобы завоевать Китай, мы должны в первую очередь завоевать Маньчжурию и Монголию… Если мы сумеем завоевать Китай, остальные азиатские страны и страны Южных морей испугаются нас и покорятся нам, после чего весь мир поймет, что Восточная Азия принадлежит нам, и не посмеет нарушить наши права. Таков план, завещанный нам императором Мэйдзи, и успех его крайне важен для существования нашей нации».

Сегодня большинство ученых считают этот доклад подделкой, возможно, российского происхождения. Но когда меморандум впервые появился в Пекине в сентябре 1929 года, он заставил многих поверить, что японская агрессия против Китая является частью хорошо скоординированного японского плана по завоеванию земного шара. Английский текст меморандума Танаки вскоре был опубликован в одной из шанхайских газет и даже вдохновил на создание классического голливудского фильма «Кровь на солнце», в котором Джеймс Кэгни пытается похитить японский генеральный план, чтобы спасти мир. Сегодня меморандум Танаки продолжает в немалой степени захватывать воображение во всем мире: многие китайские историки считают его подлинным, а китайские энциклопедии и словари, равно как и статьи в газетах на английском языке, цитируют меморандум как реальный документ.

В настоящее время ни один уважающий себя японский историк не верит в существование заранее составленного Японией плана по завоеванию мира[473]. Судя по царившему разброду в японской государственной администрации в 1920-е и 1930-е годы, подобный заговор был маловероятен: японская армия ненавидела флот, верховное командование в Токио не знало, чем занимается Квантунская армия в Маньчжурии, пока не стало слишком поздно, а отношения между министерством иностранных дел и вооруженными силами иногда были холодны до предела.

Многие ученые, однако, считают, что Хирохито наверняка знал о Нанкинской резне (Герберт Бикс лично полагает «невообразимым», что Хирохито мог об этом не знать)[474]. Во-первых, о ней писала на первых полосах мировая пресса. Во-вторых, о кровавых подробностях ему мог поведать его собственный брат. В 1943 году принц Микаса Такахито, младший брат императора Хирохито, прослужил год штабным офицером в Нанкинском штабе японского императорского экспедиционного корпуса в Китае, где он слышал, как некий молодой офицер рассказывал об использовании китайских пленных для обучения новобранцев штыковому бою[475]. «Это помогает им набраться смелости», – сказал офицер принцу[476]. Потрясенный Микаса описал подобную практику как «воистину кошмарную сцену, которую невозможно назвать иначе как бойней». Испытывая «отчаянное желание положить конец войне», принц распространил среди молодых штабных офицеров анкету, выясняя их мнение о войне, подготовил лекцию, осуждавшую японскую агрессию в Китае, и написал доклад «Размышления японца о китайско-японской войне». Доклад был сочтен спорным и опасным, но Микасе он сошел с рук благодаря императорской крови. Японские военные позже конфисковали и уничтожили большую часть копий, но один экземпляр сохранился и позднее был обнаружен в собрании микрофильмов национального парламентского архива.

Если бы эта история всплыла во время японских военных трибуналов, она могла бы иметь последствия как для императорской семьи, так и для высшего военного командования, не сумевших принять меры против военных преступников, когда до них дошли известия о происходящих злодеяниях (Микаса говорил, что «во всех подробностях»[477] сообщал брату о ситуации в Китае и даже смотрел вместе с ним кинохронику о японских зверствах в Нанкине). Но признание Микасы появилось лишь в 1994 году, почти через полвека после МВТДВ.

Вероятно, мы никогда в точности не узнаем, какие известия получал Хирохито из Нанкина, пока там творилась резня, но, по имеющимся сведениям, он был крайне доволен происходящим. На следующий день после падения китайской столицы император выразил свое «величайшее удовлетворение»[478] принцу Канину, двоюродному деду императрицы и начальнику армейского Генерального штаба, а принц, в свою очередь, отправил поздравительную телеграмму Мацуи Иванэ: «Никогда еще с начала времен не случалось столь выдающегося военного достижения»[479]. Хирохито даже пригласил Мацуи, Асаку и Янагаву на свою летнюю виллу, где подарил им серебряные вазы с изображением императорской хризантемы[480].

В конечном счете императорская семья не только избежала внимания трибунала, но продолжала наслаждаться роскошной жизнью и обожанием подданных. Принц Асака, к примеру, уйдя в отставку, смотрел вместе с Хирохито еженедельную кинохронику, заседал вместе с ним в Совете принцев крови и играл с ним в гольф до конца своих дней (Асака не только был превосходным спортсменом, но и проявлял активный бизнес-интерес к строительству полей для гольфа, став архитектором одного из них в клубе Дай-Хаконэ в курортном городке Хаконэ на восточном побережье Японии[481]). Сам Хирохито прожил долгую и спокойную жизнь, умерев почти в 90-летнем возрасте в 1989 году.