Нулевой пациент. Нестрашная история самых страшных болезней в мире

♦♦♦

В итоге его изыскания привели к нулевому пациенту вспышки. Первым человеком, скончавшимся от холеры во время лондонской вспышки 1854 года, была маленькая дочурка Томаса и Сары Льюис, которые жили в гостиной дома под номером 40 по Брод-стрит, как раз неподалеку от печально известной колонки. Около 6 часов, жарким утром двадцать восьмого августа, Сара Льюис обнаружила, что ее дочь заболела: ее мучила рвота и зеленая, водянистая диарея с «резким запахом». Сара постирала пеленки девочки, а потом выплеснула грязную воду в выгребную яму, которая находилась в каком-то метре от колонки на Брод-стрит. Как разузнал Уайтхед, на следующий же день соседи, жившие этажом выше семейства Льюис, заболели холерой. Преподобный обратился к членам Генерального совета здравоохранения с просьбой раскопать выгребную яму; как и следовало ожидать, стало очевидно, что нечистоты из нее попадали в источник питьевой воды.

Великая вспышка холеры 1885 года в Чикаго

Одна из крупнейших эпидемий холеры в США разразилась в 1885 году, когда сильный шторм унес нечистоты, сброшенные в реку Чикаго, так далеко в озеро Мичиган, что они попали в городскую водозаборную систему и заразили воду. В результате последовавшей за этим вспышки холеры погибла одна восьмая населения города (90 000 человек), что в итоге привело к новому масштабному проекту совершенствования канализации с целью перенаправить городские стоки прочь от водозаборных сооружений на озере Мичиган.

Ужасная была эпидемия – или могла бы быть – если бы она действительно произошла. Эта история, которую так часто пересказывают, представляет собой городскую легенду, выдуманную в середине XX века, чтобы чикагцы одобрили план по борьбе с наводнениями. И хотя в 1885 году действительно произошел сильный шторм, унесший нечистоты в озеро Мичиган, на самом деле ветер увлек загрязненную воду прочь от городской водозаборной системы. Никакой вспышки холеры не было.

Семена этой легенды в 1956 году заронила публикация регионального управления по очистке воды. К 1976 году история обросла деталями о гибели «90 000 чикагцев» и стала появляться в книгах, газетах и журналах. Наконец Либби Хилл, преподавательница из Северо-восточного университета Иллинойса, задалась вопросом, который никому не приходил в голову: «А это точно произошло?»

Оказывается, ответ – громогласное «нет».

Наконец причину эпидемии удалось установить. И выдвинутая Сноу теория о зараженной питьевой воде подтвердилась, что стало важнейшей вехой в изучении и искоренении этого заболевания, которое со смертоносной быстротой распространялось через жизненно необходимый для нас ресурс.

Что касается дочери Льюисов – нулевой пациентки вспышки 1854 года, она трагически скончалась через четыре дня после заражения холерой, и ее имя навсегда утеряно для истории. Ее отец умер две недели спустя. Все это время Сара Льюис продолжала сливать воду с заразными фекалиями в выгребную яму, непреднамеренно способствуя распространению инфекции.

Страшная ирония эпидемий холеры XIX века заключается в том, что на самом деле эта болезнь очень легко лечится. Из всех заболеваний, которые некогда приводили к эпидемиям, ее победить проще всего. Обычных домашних средств, которые стоят сущих грошей, достаточно, чтобы спасти больного от холеры и снизить уровень смертности до десятых долей процента. Решение кроется в пероральной регидратации. Нужно растворить в одном литре чистой воды половину чайной ложки соли и пять-шесть чайных ложек сахара (в современные растворы для пероральной регидратации обычно также добавляют соли калия), и регулярно заставлять пациента пить эту жидкость.

Преподобный Генри Уайтхед, местный священник из окрестностей Брод-стрит, поверивший в выдвинутую Джоном Сноу теорию распространения холеры.

В сущности, чтобы вылечиться от холеры, достаточно избегать обезвоживания, пока болезнь не пройдет. Если бы эту незамысловатую истину знали жители Брод-стрит и всех остальных уголков мира, тяжело пострадавших в XIX веке от эпидемий холеры, можно было бы спасти миллионы жизней.

После вспышки 1854 года Сноу и Уайтхед стали друзьями. Их усилия заложили фундамент зародившейся науки эпидемиологии, которая совместила в себе методы научного изыскания и демографического исследования, в корне изменив подход к изучению природы заболеваний. Уайтхед прожил на сорок лет больше Сноу, но у него в кабинете всегда висел портрет друга в качестве напоминания о том, что «в любой профессии высочайшие успехи достигаются не за счет суетливых эмпирических требований „что-нибудь предпринять“, а лишь путем терпеливого изучения извечных законов».