Месть старухи

* * *

В небольшом городке Аресибо тоже события в домике Миры шли своим чередом. Мира частенько просыпалась с чувством необъяснимой тревоги на душе.

Вскоре она поняла, что это ощущение имеет под собой какие-то основания.

— Ампара, ты за последние недели ничего не наблюдала в нашем квартале?

— О чём это вы, сеньорита?

— Нам никто не угрожает? Мне часто так неспокойно на душе. Чем это могло быть вызвано?

— Вы, сеньорита, становитесь девушкой, а это всегда связано с необычными, странными чувствами. Особенно у белых людей.

— Да я ведь мулатка, Ампара!

— Нет! Сеньорита настоящая белая и лишь слегка смугловата. Но и чистокровные испанки бывают такими. Вон донья Асунсьон ещё смуглей вас, моя сеньорита, а считается настоящей испанкой. И приняли вас в праздник очень хорошо, как я знаю.

— И всё же мне иногда обидно, Ампара, что на меня смотрят косо. Хоть бы Хуан быстрей возвращался!

Она приласкала большого пса, которого Пахо добыл три недели назад. Негр постоянно учил собаку, и теперь пёс ни у кого не брал еду. Только у троих хозяев. Злобно лаял на редких посетителей, но мгновенно слушал команды. А Миру, казалось, боготворил, беззаветно любя и охраняя.

Звали его Мулат за тёмно-коричневую шерсть, лоснящуюся на солнце. Он любил сопровождать хозяев на море, много плавал, приносил палки и любые другие предметы, бросаемые в море. Даже нырял и подолгу мог оставаться под водой. Но очень не любил ошейника и поводка.

— Сеньорита Мира, — говорила Ампара после одного из посещений рынка, где негритянка торговала овощами. — Я на рынке заметила, как двое бородатых мужчин как-то странно смотрели на меня.

— Ну и что с того? Может, ты им понравилась, — улыбнулась девочка.

— Тогда почему они тотчас отвернулись, заметив мой интерес к их взглядам?

— И что это за люди?

— Я их никогда здесь не видела, сеньорита. Мне они показались подозрительными. Я боюсь, сеньорита Мира.

— Не думаешь ли ты о моих драгоценностях?

— Может быть, сеньорита Мира. Это же подарки дона Хуана. Я его не знаю и никогда не видела, но такие дорогие подарки мог сделать только добрый и щедрый человек. Да и вы так часто его вспоминаете.

— Я его очень люблю, Ампара! А он так долго не возвращается!

— Главное, что он жив, сеньорита! Ты мне часто об этом говорила!

Мира посмотрела на негритянку с изумлением. Та впервые обратилась к ней на «ты». И девочка неожиданно почувствовала большую близость к этой деятельной женщине. Показалось, что они сблизились, чуть ли не подружились. И на душе стало легко и радостно.

— Ампара, как хорошо, что ты наконец ставала мне «ты»!

— Сеньорита! Неужели так было? Я не заметила! Простите меня!

— Что за глупости; ты говоришь, Ампара! Мне это так понравилось! И не смей больше обращаться ко мне по-другому! Я так хочу, чтобы мы были друзьями, подругами, — Мира в порыве чувств обняла негритянку и чмокнула её в щёку.

Глаза негритянки наполнились слезами. Шмыгнув носом, она отвернулась и с поспешностью удалилась, слегка сгорбившись.

Тёмная дождливая ночь накрыла городок. Мелкий нудный дождик лил уже много часов. Ветер шелестел жёсткими листьями пальм, ударял ими в стены домика.

Было, наверное, уже за полночь, когда Мира неожиданно резко проснулась и с широко открытыми глазами уставилась в темноту. В приоткрытое окно задувал прохладный ветер, было довольно холодно, и Мира хотела укрыться простынёй. И похолодела от вдруг нахлынувшего чувства страха и тревоги. Это оказалось так сильно, что сердце гулко забилось, словно в клетке. К горлу подступил комок ужаса, причину которого понять не могла.

Пёс молчал, всё было тихо, но чувство беспокойства не проходило. Оно даже усилилось, заставив девочку тихо встать и пошлёпать комнату к Ампаре с Пахо.

— Что случилось, сеньорита? — встревоженно спросила Ампара.

— Ампара, я внезапно проснулась с сильным чувством страха! Мне тревожно, не по себе. Я боюсь!

Проснулся Пахо. Он молча прислушался к тихому разговору, спросил:

— Может, приснилось что-нибудь страшное, сеньорита?

— Нет. Ничего мне не приснилось. Но страх так и щемит в груди. Это не к добру, Пахо! Встань, посмотри, что вокруг.

Пока Пахо надевал штаны, собака залаяла. Потом лай перерос в отчаянный визг с рычанием и на высокой ноте оборвался. Потом слышно было, как он заскулил.

— В саду кто-то есть! — Прошептала в ужасе девочка.

— Пахо, осторожнее! — наставляла Ампара и поспешно накинула на себя шаль. — Возьми что-нибудь с собой! Вдруг грабители!

Пахо, не отличавшийся храбростью, задумался, оглянулся на женскую половину жильцов и согласно кивнул. В углу комнаты взял засов от двери и вышел в темноту.

Прислушался. Кроме тихого поскуливания Мулата ничего не было слышно. Дождь по-прежнему шелестел в листве. И тут он на мгновение увидел тень в двух шагах от себя. Сильный удар по голове свалил его в грязь.

— Что-то упало! — Едва слышно прошептала Ампара. — Мира, иди в чулан, потом через оконце вылезай в сад. Там можно укрыться.

— А ты? — Мира хотела ещё что-то сказать, но звук шагов прервал её шёпот.

Негритянка толкнула девочку и та ощупью пошла к чулану. Уже за дверью услышала шум, крик Ампары, что-то ударило о мягкое. Короткий вопль, ругань и стон, леденящий лущу.

В ужасе Мира вывалилась в лужу под окном и побежала в сад, утопая в рыхлой земле босыми ногами. В ушах жутко шумело. Слышались ругань, стон и тихое подвывание и скулёж Мулата.

Мира пошла на звук собачьего воя. Мулат лежал под кустом и с радостью заскулил, узнав хозяйку. Его мокрая шерсть была в крови. Мира прижала его голову к щеке и тихо уговаривала собаку что-то сделать.

В доме стихло. Лишь изредка доносились тихие голоса и сдержанная ругань мужских голосов.

Девочка заставила собаку встать. У пса была почти перебита лапа, и он сильно хромал. Они вдвоём залезли в мокрый кустарник и затихли.

Шум в доме нарастал. Ругались два человека, один голос выдавал злость и боль, как казалось Мире.

Страх за себя, за негров сильно действовал Мире на нервы. Она дрожала и с трудом сдерживала слёзы, рвущиеся из глаз. Ладонью она зажимала рот, боясь не сдержать вопль. А Мулат, осмелевший в присутствии хозяйки и зализав рану на ноге, начал тихо рычать, топорща шерсть.

— Тихо, Мулат! Тихо! Лежать!

Неожиданно две тени показались на дорожке двора. И голос зло проговорил:

— Карамба! Ничего почти не нашли! Куда они запрятали ценности? Проклятье! И девчонка пропала!

— Смылась наверняка! Надо бы поискать, а то как бы худа нам не было! — у этого голоса был болезненный оттенок и Мира подумала, что его покусал Мулат. И её мысли, кажется, оправдались.

— Ты-то сможешь идти, Ушастый? Как нога?

— Болит! А тут ещё эта баба! Как я не увернулся от её палки! Теперь рукой едва шевелю! Скотина чёрная!

— Не скули. Она уже на пути в преисподнюю! Ладно, я поищу, а ты пока отдохни тут. Я скоро!

Послышались чавкающие шаги. Они прозвучали рядом с кустом и удалились. Мира зажала Мулату нос рукой, прижала его к земле. Сквозь тонкие веточки куста можно различить тень человека, сидящего на пороге дома.

Звук шагов замолк окончательно. Мира разжала ладонь, и Мулат тотчас ринулся из куста. Мира только тихо ахнула, как бандит на ступеньке дома закричал, и Мира заметила и услышала, как человек и собака покатились по земле, рыча, ругаясь и крича.

— Эгей! Ушастый! Что там? — другой бандит спешил на помощь.

— Проклятый пёс опять кусает меня! Убей его! Он мне палец откусил!

Шум драки прервался визгом Мулата и всё смолкло. Мира в ужасе вжалась в мокрую траву, уткнув лицо в землю.

— Ты что, с этим кобелём не смог справиться, идиот? Опять с тобой случается разная дребедень! Вставай! Уходить надо. Эти черномазые где-то спрятали свои камушки! Не мог потише долбануть! Падаль! Поднимайся!

— Вряд ли я смогу идти, Чика! Ноги покусаны! — бандит тихо простонал.

Послышался звук удара, всхлип и грязная ругань.

— И так мне досталось, а тут и от тебя попало! Как я пойду? Помоги!

Мира слышала, как бандиты с трудом поплелись к задам огорода. Когда шаги замерли в отдалении, она разразилась истеричными рыданиями. Содрогаясь всем телом, она никак не могла осмелиться выйти из укрытия. Там, у двери, лежали мёртвые. Пахо, Ампара и Мулат. В этом она не сомневалась. Об этом говорили бандиты.

Она наконец немного успокоилась, почувствовала сильный холод. Ещё прислушалась и осторожно встала на ослабевших ногах. Они тряслись и не подчинялись приказу двигаться. Страх сковывал её.

Вдруг до неё донеслось не то шорох, не то тихий стон. Сердце чуть не остановилось. Но в то же время вспыхнула надежда. Радостное ожидание чуда с громким стуком сердца бросило кровь в лицо. Стало жарко. Она осторожно двинулась к крыльцу.

Споткнувшись о труп собаки, вздрогнула и обошла его. В луже лежало тело Пахо, белея штанами. С его стороны слышались тихие стоны и шевеление.

— Пахо! Ты живой? Отзовись!

— Ох! Сеньорита! Это вы? Слава Богу, вы живы! Помогите сесть. Голова трещит нестерпимо.

Мира с огромным трудом подняла туловище негра. Он держался руками за голову и продолжал стонать.

— Где Ампара? Что её не слышно?

— Пахо! Миленький! Думаю, что Ампары больше нет!

— Как нет? Где же она может быть?

— Её убили эти грабители! Они об этом говорили! Я думала, что и тебя убили.

— Боже! Неужели это могло свершаться? Она так истово всегда возносила молитвы Господу! Может, вы ошибаетесь, сеньорита? Посмотрите, прошу вас!

Мира молча подползла к телу негритянки. Со страхом притронулась к её руке. Она была холодной и неподвижной. Отдёрнув в ужасе руку, Мира прошептала:

— Господи! Она мертва! Бабушка как-то говорила мне, что у местных руки и тело всегда холодные. Пахо! Нет нашей Ампары! Они убили её!

Глухие рыдания негра были ответом ей.

Девочка вдруг ощутила в себе какое-то волнение вместе с решимостью что- то делать. Она бросилась в дом. Там зажгла свечи в канделябре, отыскала фонарь и его запалила. С ним опять спустилась с крыльца. В тусклом свете с ужасом в лице стала осматривать Пахо. Ей казалось, что самым главным сейчас — это втащить негра в дом и осмотреть его голову. Пощупать её храбрости не доставало.

— Пахо, милый! Помоги мне втащить тебя в дом! Я одна не справлюсь! Давай же! Шевели ногами!

Пахо перестал всхлипывать и стал толкаться ногами о землю. С большими усилиями они добрались до двери, потом втянулись в комнату. Мира притащила из спальни негров матрас, и Пахо лёг на него.

— У тебя голова разбита. Кровь уже запеклась. Это хорошо. Бабушка научила меня многому. Сейчас я ещё обмою ромом и замотаю полотном. А ты лежи и не вздумай вставать. Это будет очень вредно.

— Ампара! Ампара! — Причитал негр. — Мы ждали ребёнка! И теперь я остался один! Господи, за что ты покарал меня? Смилуйся, дай силы пережить горе!

— Пахо, замолчи! Тебе вредно говорить! Голова долго не пройдёт! Молчи!

Негр покорно замолчал. Только вздыхал, кряхтел и изредка охал.

Скоро Мира перевязала голову и села передохнуть. Дождь продолжался, ветер порывами бил в окна листьями пальм и струйками воды.