Сокровища ханской ставки

– Вы не могли, но это вполне мог быть местный жандармский начальник, которому телеграфировало начальство. Если я прав, и преступник, кто бы он ни был, с ним в сговоре, он наверняка сообщил ему – или ей – когда нужно ждать следователя из Петербурга.

Варвара Евлампиевна только плечами пожала, не сочтя нужным опровергать очевидную чепуху. Загорского это, впрочем, совершенно не смутило. Он налил из графина воды в стакан, отпил немного, чтобы промочить горло и продолжал.

– Итак, узнав, что мы едем на этом поезде, вы решили с нами познакомиться поближе. И несчастного пьяницу вы спровоцировали только затем, чтобы обратить на себя наше внимание. Врага ведь лучше иметь рядом, не так ли?

Госпожа Котик, не выдержав таких инсинуаций, решительно заявила, что все это – дурацкие фантазии действительного статского советника, которые не имеют под собой никаких оснований.

– Может быть, – кивнул Нестор Васильевич. – Каждый случай в отдельности еще можно было бы объяснить. Их можно объяснить даже взятые все вместе. Однако вас подвело неистребимое женское любопытство. Вам мало показалось познакомиться с нами, вы решили еще и узнать, что мы с собой везем и что собой представляем. Когда мы прибыли на станцию, вы дали понять, что за вами должен приехать экипаж. При этом вы так тонко построили разговор, что я решил, будто вы и нас собою захватите. Однако, когда ваша пролетка приехала, вы ускользнули от нас, словно бабочка от энтомолога. К тому времени все извозчики разъехались, осталась только телега старика Антипа… И нам пришлось ехать в его древней, разваливающейся на ходу повозке.

– Можно подумать, вас жандармы не могли довезти, – хмыкнул Ячменев.

Загорский на это отвечал, что жандармы, разумеется, могли, вот только они с Ганцзалином решили не поднимать лишнего шума. Ему хотелось осмотреться на месте, поговорить с людьми, а потом уже и объявляться. Но ничего этого не вышло, в первую очередь из-за госпожи Котик.

– Боже мой, вы из меня делаете какую-то Екатерину Медичи[26]! – фыркнула Варя.

– Дослушайте сначала и, может быть, окажется, что все на свете Медичи рядом с вами – просто дети малые, – возразил действительный статский советник.

Итак, им ничего не оставалось, как ехать в деревню на телеге старика Антипа. Когда они проезжали мимо леса, возница обратил их внимание на то, что на берегу озера, кажется, что-то лежит. Загорский с Ганцзалином сошли с телеги и направились к озеру. Здесь они обнаружили куски какой-то светло-синей материи, которая напоминала обрывки жандармского мундира.

Когда действительный статский советник с помощником вернулись на дорогу, телеги они там не нашли – возница Антип сбежал вместе с их вещами. Однако на следующее же утро их саквояжи были подброшены к дому Дмитрия Сергеевича Ячменева.

– Ага, – проговорил учитель, морщась, – вот, похоже, и до меня добрались.

– Пока что нет, – покачал головой Загорский, – не спешите, всему свое время.

В подброшенных назад вещах явно кто-то порылся, но, что удивительнее всего, ничего не взял. Если бы Антип промышлял воровством и грабежом, он бы не удержался от того, чтобы что-то украсть. Тем более, в саквояжах были кое-какие ценные вещи. Однако вор удивительным образом оставил все как было.

– А то, что Антип – честный человек, который просто испугался и уехал – такую версию вы не рассматривали? – спросила Варвара Евлампиевна.

Рассматривали, конечно, любезно отвечал Загорский. Однако, если он честный человек, почему он, во-первых, рылся в чужих вещах, и что он там искал? Во-вторых, почему он просто не принес вещи назад, чтобы заодно получить свои законные два целковых? В третьих, откуда так удачно на берегу возник мундир следователя Персефонова, заставивший их вылезти из телеги? И, наконец, почему после того, как саквояж побывал у Антипа, вещи в нем стали пахнуть духами?

– Да вы, верно, перепутали с духами лампадное масло, – засмеялась Варя. – Крестьяне для благородства аромата иной раз добавляют в него разные пахучие ингредиенты.

Нестор Васильевич кивнул. Предположим, госпожа Котик ответила на последний вопрос. Но как быть с тремя первыми? Варя только плечами пожала: она понятия не имеет. Да и вообще, у нее хватает и своих забот. С какой стати ей выгораживать какого-то крестьянина?

– Ну, хотя бы потому, что вы у этого крестьянина буквально на руках выросли, – отвечал Нестор Васильевич. – Вы рано лишились матери, отец ваш был занят служением Господу, а Антип с его женой фактически удочерили вас. И уж, конечно, он не отказал бы вам в такой мелочи, как увести саквояжи из-под носа у зазевавшихся путников.

Варя нахмурилась и пробормотала сквозь зубы что-то вроде того, что его превосходительство судит всех людей по себе. Кроме того, он следователь и, значит, мысли не допускает о существовании честных людей. Действительный статский советник возразил на это, что честных людей он встречал гораздо чаще, чем жуликов и бандитов. Впрочем, к этому вопросу они вернутся чуть позже. А прямо сейчас он хотел бы обратиться к весьма примечательной личности Дмитрия Сергеевича Ячменева.

– Благодарю за аттестацию, – шутовски поклонился учитель, но серые глаза его смотрели настороженно.

При первом знакомстве с Ячменевым ничто не вызвало подозрений Загорского. Ни ружье в доме, ни внушительная историческая библиотека – эта страсть ему понятна, он и сам интересуется историей. Правда, на столе он заметил открытую книгу. Зрение у него прекрасное, так что даже издалека он смог прочесть имя автора вверху страницы. Написал книгу некий Владимир Ильин. Вы скажете, ну и что, мало ли в России Ильиных? Однако кроме фамилии автора прочитал он и еще кое-что: книга вышла в издательстве Марии Ивановны Водовозовой. Мария Ивановна, как известно, марксистка…

Фон Шторн неожиданно прервал действительного статского советника, заметив, что марксисты – это, кажется, нечто вроде религиозной секты, наподобие хлыстов. Он как-то просматривал их «Манифест коммунистической партии», там было что-то о каком-то призраке.

– Не о каком-то, а о совершенно конкретном, – поправил его Загорский. – Речь шла о призраке коммунизма, который, по мнению Маркса и Энгельса, давно уже бродит по Европе. Однако, похоже, в Европе ничего привлекательного этот призрак для себя не нашел, поэтому устремился в Россию. Так вот, марксистка Водовозова, имея свое издательство, публиковала кроме прочего, и книги известного российского социал-демократа и революционера Владимира Ульянова-Ленина. В том числе и под псевдонимом Владимир Ильин.

– Отдавая должное вашей зоркости, должен заметить, что никакой особенной крамолы тут нет, – нахмурился Дмитрий Сергеевич. – Книги Ленина, насколько мне известно, не отнесены цензурой к запрещенным.

– Не отнесены, – согласился Загорский и, прищурясь, посмотрел на учителя.

Тот дернул плечом.

– Что вы на меня так смотрите?

– Я мог бы сказать, что любуюсь вашей неординарной внешностью, но это было бы преувеличением. Мне показалось любопытным, что вы назвали Ульянова – Лениным. Так этого господина зовут только товарищи по партии, это его официальный революционный псевдоним. Может быть, вы, Дмитрий Сергеевич, тоже принадлежите к партии большевиков?

Ячменев пожал плечами: что за глупости! Он зовет его Лениным потому, что прочитал несколько его книг, подписанных именно так, а не по каким-то другим причинам.

– Следовательно, вы не большевик, а просто любопытствующий? – Нестор Васильевич глядел на учителя с интересом. – Я так и предположил с самого начала. И в самом деле, революционера, состоящего под гласным надзором полиции, едва ли отправили бы учителем в приходскую школу. А это значит, что у Фемиды российской серьезных вопросов к вам не было. Но даже если бы вы и были большевиком, какой вам смысл убивать бедного эстонца, не так ли? Жандарма – еще можно понять, но простого крестьянина? Нет, совершенно незачем. Поэтому я и не придал особого значения этой вашей книге, хотя и отметил для себя сам факт ее наличия.

Не придал особенного значения Загорский и собранию крокодильих историй, о которых рассказал ему Ячменев. С его точки зрения, это был всего лишь обычный фольклор с присовокуплением некоторых чудесных рассказов, которые сплошь и рядом попадаются в летописях.

– Признаюсь, на миг у меня возник соблазн поверить в крокодила, который прячется в здешнем озере, время от времени вылезает на берег и пожирает заплутавших путников. Таким образом, можно было бы закрыть дело и возвращаться домой. Однако мое отличие от обычного следователя состоит в том, что я не службу несу, но работаю не за страх, а за совесть.

Так или иначе, крокодилья версия продолжала существовать и даже получила дополнительные подтверждения. В частности, уверенность Загорского несколько пошатнула Варвара Евлампиевна, ходившая на озеро ночью кормить никому не известное чудище. Отгрызенная голова Саара тоже как будто говорила в пользу этой версии.

И тогда действительный статский советник решил пройтись по избам и побеседовать с местным населением. Экспедиция эта, надо сказать, вышла чрезвычайно содержательной. Выяснилось, что почти никто из опрошенных ничего не знал о живущем в озере крокодиле. То есть не было на этот счет ни легенд, ни сказаний – ничего. Что, вообще говоря, выглядело очень странно. Народная фантазия устроена таким образом, что ей дай только повод – она тут же и разродится песнями и былинами. А тут как раз и повод такой благодарный – гигантский ящер, а в деревне как будто только вчера о нем услышали.

Нестор Васильевич, однако, решил довести эксперимент до конца и отправился к местному старожилу и сказителю деду Семену. Зайти он решил издалека и попросил Семена спеть какие ни то песни, которые самому сказителю больше всего нравились. Деда словно подменили – глаз его зажегся молодым огнем, подагрические руки легко легли на струны домры, голос, до того хриплый, каркающий, очистился и повел песню ровно и мелодично. Не без удовольствия прослушав три былины, действительный статский советник спросил, нет ли у него сказаний про крокодилов, драконов, змеев или подобных же гадов.

Дед кивнул не совсем уверенно, и, отложив в сторону домру, повел неспешное повествование про дракона, захватившего озеро Листвянка, да про попа, который его кормил, а после отдал дракону свою собственную дочь. Сказание это, в отличие от предыдущих, на музыку не было положено, да и знал его дед Семен нетвердо, периодически сбивался с ритма и путал слова. На вопрос же, насколько давнее это сказание, дед отвечал в том смысле, что, надоть, давнее, только он его раньше не слыхал.

– А откуда же узнали? – спросил Нестор Васильевич.

Оказалось, несколько дней назад – сколько именно, он и не упомнит – нашел он у себя во дворе грамотку старинную. А в грамотке вся эта былина и была изложена, осталось только выучить ее да на музыку положить. Ну, выучить-то он выучил, а на музыку положить еще не успел. Но это дело несложное, это он как ни то спроворит.

Действительный статский советник спросил, нельзя ли посмотреть эту старинную грамотку, на что дед Семен, конфузясь, отвечал, что грамотку он где-то посеял и найти не может.