Сокровища ханской ставки

Глава восьмая. Призрак коммунизма против золотого тельца

Когда Ганцзалин ввел слегка потрепанную и сверкающую глазами Варю в кабинет начальника станции, там уже находилось несколько человек. Первым она увидела стоящего у окна Нестора Петровича, голова которого почему-то была перевязана белыми бинтами. Он так приветливо ей улыбнулся, как будто ее не доставили сюда силой, а это он пришел к ней домой по приглашению и впереди их ждало нечто совершенно замечательное и очень радостное.

Сразу стало видно, что кабинет не очень большой и обставлен бедно. Возле второго окна стоял простой прямоугольный стол, на котором расположился черный телефонный аппарат, стакан в серебряном подстаканнике, гроссбух и какие-то служебные предписания. Висело тут небольшое зеркало, в котором почему-то отражалась только нижняя часть человека – по грудь, вдоль стен стояли несколько стульев и одна длинная скамья.

На скамье этой сейчас расположился большой поклонник крокодилов, местный учитель Дмитрий Сергеевич Ячменев. Руки Ячменева почему-то были скованы наручниками. Чуть глубже, в дальнем углу кабинета, обнаружился и барон фон Шторн. Ему, очевидно, в силу его высокого общественного положения, для сидения отвели стул. Впрочем, и он тоже был в оковах. Учитель при этом выглядел возмущенным, а барон сидел совершенно хладнокровно. Если бы не наручники на руках, можно было бы решить, что он председательствует на одном из собраний Русского археологического общества.

– Присаживайтесь, Варвара Евлампиевна, – проговорил Загорский. – Выбирайте любое удобное место, разговор нам предстоит долгий и не очень приятный.

Однако Варя садиться не стала. Из глаз ее вылетела молния, она топнула ножкой.

– Что происходит? – воскликнула она. – По какому праву меня лишили свободы?

Нестор Васильевич вежливо отвечал, что лишить свободы в Российской империи может только суд. Что касается госпожи Котик, то она пока всего-навсего задержана. Сейчас он проведет беседу, по итогам которой, вероятно, будет решаться дальнейшая ее судьба, равно как и судьба остальных присутствующих здесь лиц. Во избежание недоразумений стоит заметить, что все они тут являются подозреваемыми.

– В убийстве? – удивилась Варя.

– И в убийстве тоже, – кивнул Загорский.

– Позвольте, – проговорил вдруг Ячменев, – но вы же нашли убийцу. Этот, как его, Гуннар, он же во всем сознался!

– Кто вам это сказал? – живо спросил действительный статский советник.

Учитель пожал плечами: слухи ходят.

– Слухи, – веско заметил Загорский, – это вам не воздух и сами собой не распространяются. Всегда есть какой-то физический их источник. Так кто вам сказал про Гуннара?

Ячменев замялся, но тут вмешалась Варвара Евлампиевна.

– Это я ему сказала, – заявила она решительно, бросив на учителя быстрый, как молния, взгляд.

Нестор Васильевич кивнул: что ж, барышня Котик – источник вполне достоверный. Гуннар, действительно, сознался, но, во-первых, сознался он далеко не во всем. Во-вторых, у всех этих убийств был не только исполнитель, но и вдохновители. И он, Загорский, подозревает, что существует некий преступный сговор, к которому имеет отношение кое-кто из его собеседников.

– Ах, так значит мы обвиняемые? – вспыхнула Варя. Черные глаза ее сверкали, брови хмурились, и вообще, в гневе она сделалась необыкновенно хороша. – В таком случае, я хотела бы убедиться в ваших полномочиях. Поначалу вы представлялись археологом, потом как будто бы сделались жандармом. С кем в действительности имеем мы дело?

Загорский заметил, что человек вполне может быть одновременно жандармом и археологом, поскольку профессия жандарма подразумевает перевоплощение и даже владение самыми разными специальностями. Впрочем, сам он жандармом не является, он представляет несколько иное ведомство. Что же касается полномочий, то они у него самые широкие, их вскорости подтвердит новый начальник местного жандармского отделения.

– В таком случае у меня тоже есть вопросы, – неожиданно сказал Ячменев, прожигая Загорского взглядом. – Первый – куда девался прежний жандармский начальник, и второй – почему закон и порядок здесь символизирует не полиция, а отдельный жандармский корпус?

– На второй вопрос я отвечу так: преступлениями против государства занимается не полиция, а именно жандармерия. Что же касается смены местного начальства, то предыдущий руководитель, очевидно, был подкуплен и состоял с преступниками в сговоре.

При этих словах учитель вздрогнул, а на губах барона возникла кислая улыбка.

– Подкуплен, – повторил Дмитрий Сергеевич, – подкуплен кем-то из нас… Скажите, что у вас за повязка на голове? Видимо, какая-то травма?

Нестор Васильевич весело поглядел на фон Шторна, который отвел глаза в сторону.

– На этот вопрос вам гораздо лучше мог бы ответить барон, но, пожалуй, не будем терзать его лишний раз. Отвечу просто – это травма, но не слишком серьезная.

Дмитрий Сергеевич кивнул и спросил, не является ли эта травма причиной того, что их тут всех собрали вместе и обвиняют неизвестно в чем? Почему же неизвестно, возразил Загорский, очень даже известно. Что же касается травмы, он принимает сарказм господина Ячменева, но должен заверить, что умственные его способности от травмы нисколько не пострадали, что он вскорости и намерен продемонстрировать со всей определенность.

Несмотря на серьезность положения и тяжесть предъявленных обвинений, действительный статский советник улыбался очень по-дружески и доверительно. Совсем иначе выглядел его верный Ганцзалин, который загораживал собой выход и, казалось, скорее умрет, чем сойдет с места. Желтое лицо китайца сделалось теперь совершенно каменным.

Тем временем Нестор Васильевич развернул стул, стоявший возле стола начальника станции и непринужденно уселся на него, закинув ногу на ногу.

– Должен признаться, что, берясь за это дело, я не предполагал в нем особенных сложностей, – начал свою речь Загорский. – Интуиция подсказывала мне, что несмотря на загадочный флер, раскрыть убийство эстонца и исчезновение следователя будет несложно. С этим вполне мог бы справиться любой полицейский дознаватель с опытом.

Однако так уж вышло, что командир жандармского корпуса генерал-лейтенант Толмачев попросил заняться расследованием именно его, Загорского. Он объяснил это скандальным нравом господина барона и дипломатическим талантом действительного статского советника, во-первых, и тем, что Нестор Васильевич разбирается в археологии, с которой так или иначе было связано убийство, во-вторых. Немного подумав, Загорский дал свое согласие. Конечно, он не был профессиональным археологом, но, как почетный член Императорского исторического общества знал об этих материях лучше любого жандарма.

– Признаюсь, господин барон, ваш интерес к Прикаспийской низменности сначала не показался мне необычным, – продолжал Загорский. – Тут есть много вещей, способных вызвать интерес археолога. Однако я навел справки и выяснилось, что археологией вы занимались лишь в ранней молодости. С последней вашей экспедиции и до сего дня прошло больше десяти лет. С чего бы вдруг, подумал я, его благородие решил вспомнить забавы грешной юности?

Конечно, одно это уже могло бы навести на некоторые размышления и даже подозрения, что дело тут нечисто. Однако Загорский всегда предпочитал сначала ознакомиться с фактами и уже только потом строить версии.

– Впрочем, это исключительно дело вкуса, – заметил он мимоходом. – В нашей профессии полно людей, которые строят версии до всяких фактов, исходя только из интуиции, а результаты при этом показывают отменные.

Итак, действительный статский советник взял своего верного Ганцзалина и отправился с ним на место происшествия, а именно в деревню Розумихино Царицынского уезда. Он полагал, что расследование начнется в лучшем случае с прибытия на станцию. Однако судьба подбросила ему сюрприз уже в поезде.

– Сюрпризом этим стала очаровательная барышня Котик, – сказал Загорский, сделав небольшой полупоклон в сторону Варвары Евлампиевны.

Та заморгала глазами: она? Каким же это образом она могла пройти по разряду сюрпризов?

– О, это очень просто, – любезно объяснил Нестор Васильевич. – Как вы, конечно, помните, вы появились рядом с нашим купе со стороны отделения третьего класса. И я сразу задал себе вопрос: что такая нарядная и, очевидно, интеллигентная барышня делает в гуще народной?

– У меня не было денег на второй класс, – надула губки барышня. – И это неделикатно – заставлять меня признаваться в таких вещах.

– У вас были деньги на дорогое платье и сумочку, но не было денег на билет, – кивнул Загорский. – Охотно верю. Однако не это вызвало мои подозрения…

Подозрения Нестора Васильевича вызвал тот факт, что барышня попросила у них с Ганцзалином защиты от захмелевшего молодого человека из третьего класса. Нет, в самой просьбе не имелось ничего странного, странными были обстоятельства этой просьбы. Зачем она спровоцировала пьяного франта, которому, как он сам признался, делала авансы и строила глазки?

– Он лгал, – возмутилась Варя. – Никаких авансов я ему не делала!

Нестор Васильевич не стал возражать: и это вполне может быть. Правда, непонятно, когда бы пьяный господин успел пристать к идущей мимо барышне? Варя пожала плечами: она не шла мимо; как уже говорилось, она сидела там же, в третьем классе.

– Это странно, – задумчиво проговорил его превосходительство. – Потому что когда я выглядывал в третий класс, я вас там не заметил. А ты, Ганцзалин?

Помощник осклабился весьма неприятно и громогласно заявил, что никакой госпожи Котик в третьем классе не было отродясь.

– Что вы на это скажете? – повернулся Загорский к барышне.

Варвара Евлампиевна запальчиво отвечала, что им обоим в связи с их преклонным возрастом надо носить очки, раз уж они не замечают барышень прямо у себя под носом. Действительный статский советник и его помощник обменялись легкими улыбками. Оба знали, что Загорскому достаточно было один раз взглянуть в вагон, чтобы не просто разглядеть всех тех, кто в нем сидел, но и перечислить их основные приметы. Учеными такая память, кажется, называется фотографической. Впрочем, у Нестора Васильевича была она не природной, а выработанной путем многолетних упражнений. Именно поэтому совет барышни надеть очки вызвал у него улыбку. Тем не менее, он пообещал принять во внимание ее слова, а сам продолжал.

– Когда вы вышли из поезда, я обратил внимание, что никаких вещей у вас с собой не было, только ридикюль. Я удивился: откуда это вы едете без всякого багажа? Не нужно быть следователем, чтобы понять, что в далекий путь совсем налегке не отправляются. Таким образом, стало ясно, что ехали вы от силы одну-две остановки. У меня возникло подозрение, что вы уже знали о нашем грядущем приезде и специально ждали нас на предыдущей станции, чтобы попробовать с нами познакомиться.

Варя захохотала, хотя глаза у нее при этом сделались злыми. Боже мой, познакомиться! Нет, конечно, господин Загорский – мужчина интересный, но не до такой степени, чтобы женщины подстерегали его на каждом углу. Да и вообще, как она могла знать, что они поедут на этом поезде?