Камеристка

Глава 5

Давно схватки не казались такими занятными, азартными, чтобы от столкновения мечей звенело в ушах, окружающий мир смазывался, чтобы ничего не имело значения, кроме определённого момента, определённого противника.

— Камеристка уже доложила, что я хочу с вами встретиться?

Тувэ отступила на шаг. Ловко переставляла ногами, двигаясь по кругу. Меч сжимала двумя руками. Тяжелый, демоны раздери, меч. Он чувствовал его тяжесть во время её атак. Совсем не женское оружие. Неудивительно, что Фелиция запястье повредила, схватив его как попало. Сама виновата. Нечего было соваться к оружию.

— Мой секретарь уже внёс нашу встречу в королевское расписание.

Тувэ бросилась вперед. Элиот блокировал выпад и отступил. Не дал ей приблизиться и выполнить серию ударов, лишая преимущества. Так они сходились и расходились несколько раз. Тувэ легко и быстро уходила из-под его атак. Она точно была закалена настоящими боями. Хоть и была женщиной, а почти не уступала ему. Пригибалась к земле, уворачивалась, перекатывалась… И усмехалась. Воинственно, заставляя кровь его закипать. Она была так уверенна, так непокорна… Совсем другая, отличная от лейхгарок всем.

Их мечи соприкасались, звенели. Элиот отступал под натиском её грубых ударов, Тувэ не могла совладать с его искусными атаками.

Они были совершенно разными. Он держал клинок одной рукой, она — двумя. Он сражался как король. Движения выверенные, плавные, ловкие. А она рубила резко, широко замахиваясь, не заботилась о красоте или грации, только о необходимости свалить врага. Как будто сражалась не с человеком, а по меньшей мере с драконом.

Элиот не смог сдержать смешка. Пожалуй, Нер-Рорг Тувэ могла бы победить дракона. Возможно, она могла бы сразить его Камеристку. Скрутила бы её ещё прежде, чем та успела бы что-то предпринять. Он хорошо повеселился. Разогрел кровь. Но пора было заканчивать. Его ещё ждали дела.

Элиот тянул, отступал, внимательно изучая её стиль боя. Лейхгаркам таким никогда не овладеть. Из леди этот огонь и силу выбивали с пеленок.

Тувэ не лишена была слабых мест. Открывалась во время замахов, не увеличивая дистанцию. Он мог до неё достать. В удачное мгновение. В короткий миг.

Она занесла клинок над головой. Элиот пригнулся и схватил её за талию, позорно повалив на землю как простую девчонку. Она не была такой хрупкой и легкой, как Фелиция, но и он не болезненным хлюпиком уродился.

Тувэ ошарашенно уставилась на него, распластавшись на сырой траве.

Элиот, с чувством полного удовлетворения, плоской стороной меча приподнял её подбородок. Она тяжело дышала. По шее скатывались капли пота, к коже липли светлые волосы.

— Вы проиграли, леди Тувэ, — он сам удивился, сколько злорадного торжества просочилось в его тон. Тувэ усмехнулась, приподняв бровь. И в следующий миг перехватила его клинок голой ладонью, отвела от горла, мазнув по коже острым концом, сделала хитрую подсечку ногами. Элиот потерял равновесие и завалился коленями вперед. Меч северянки уперся в его грудь.

Среди зрителей, о которых они оба благополучно забыли на время занимательной схватки, завязалась суета. Он подал знак страже, чтобы они утихомирили и себя и зевак.

Нер-Рорг отвела оружие чуть вбок и подсекла шнурки на его рубашке.

— Я согласна на ничью, — в её голосе злорадного торжества было даже больше, чем в его.

Она убрала меч от его груди, и Элиот встал с колен. Он едва успел выпрямиться, как Тувэ потянула его за надрезанную тесьму. Рубаха на груди распахнулась, а на её длинных пальцах оказался намотан золотистый шнурок.

— Трофей, — ответила на его вопросительный взгляд, пожав плечами.

Подумать только, какая-то девчонка умыкнула у него элемент одежд. Такое с ним было впервые. Обычно это он беззастенчиво мог лишить леди чего-нибудь интересного. Под несколькими юбками всё равно не заметно.

— Раз у нас ничья, мне тоже полагается трофей.

Элиот, разгоряченный битвой, отбросил меч, схватил её за талию и резко притянул к себе. Жестко, грубо, не церемонясь. Так, чтобы горячо, чтобы она ощутила его жар.

Её взгляд скользнул по его лицу вниз. Она сглотнула. Да-а-а. Тоже чувствовала, тоже разогрелась. Элиот приник к её губам. Мягким, влажным. Чуть прикусил нижнюю и отстранился. Порывистый резкий поцелуй только больше раззадоривал.

Тувэ даже не пыталась дернуться. Смотрела на него, не решаясь обнять в ответ, неловко расставив руки. Она приоткрыла рот, тяжело задышала и вдруг, сжав зубы, болезненно шикнула.

Меч выпал из её рук.

Рана. Она же голой ладонью схватилась за его клинок!

Элиот тут же выпустил Тувэ, схватил за запястье и притянул его ближе к лицу, рассматривая повреждение.

— Пусть придворный лекарь осмотрит тебя. — Жар отхлынул, приятная атмосфера рассеялась.

Подумать только. Он возжелал поцелуев северянки! Обезумел поди совсем! Это всё та же Тувэ, которая обещала леди Фелиции засунуть кружево в одно занятное местечко, которая ест руками… Мог ли он возжелать такую оборванку? Секундное помутнение, вызванное занимательной схваткой, и только. Просто реакция разгоряченного тела на симпатичную мордашку и притягательные формы.

— Да всё в порядке. Царапина, — она попыталась вырвать окровавленную руку. Элиот нахмурился. Женское непослушание переносил так же плохо, как и отсутствие манер. Он вообще-то должен был плохо переносить всю Тувэ целиком, но, пожалуй, губам её мог бы сделать исключение. — Ир подлечит.

— Не хватало, чтобы Нер-Рорг севера умерла от столбняка в Лейхгаре. Пусть лекарь осмотрит, — Элиот оставался непреклонным. Навыки колдуна были ему неизвестны, а в своем лекаре он был уверен.

— Ир меня подлечит.

Тувэ всё-таки вырвала запястье из его хватки. Подняла с земли меч, отошла на несколько шагов, взяла ножны.

— Бывали раны и пострашнее, — она закрепила меч на поясе и помахала рукой. — А это пустяк, который даже внимания не стоит.

Элиот тяжело вздохнул. Спорить с ней под пристальным наблюдением придворных совсем ему не с руки. Да и к чему портить хорошее настроение?

— К тому же, трофей стоил маленькой ранки, — Тувэ обмотала шнурки вокруг рукояти меча и усмехнулась.

— Если вам приглянется ещё какой элемент моих одежд, вы только скажите — отдам не задумываясь. Незачем идти на кровавые жертвы.

Он тоже убрал меч в ножны и отдал его слуге. Из рук Фелиции забрал свой камзол, надел, но застёгивать не стал. Вопиющая небрежность. Но какая разница, если рубаху ему в приличный вид не привести?

— Какая неслыханная щедрость, — фыркнула Тувэ, скрестив руки на груди. Явно забылась, потому как в следующую секунду лицо её искривила гримаса боли. Она заковыристо выругалась на северном наречии, потряхивая раненой ладошкой.

— Пусть тебя скорее осмотрит колдун, — подойдя близко, зашептал он, чтобы никто посторонний не мог услышать. Не хватало ему ещё хлопотать за северянина, которого возжелают Башни.

— Да какое твоё дело? Ну помру, тебе же лучше, — недовольно зашипела. А Элиот недоволен был ещё больше. Не волновался, нет, злился, что она ни в какую не желает ему подчиниться, даже в такой сущей мелочи.

— Я уже говорил, каждое твоё действие бросает тень и на меня. Вот это, — глазами указал на руку, — в том числе. Лечи.

Тувэ цокнула языком и закатила глаза. Элиот тяжело вздохнул. И вот эту девушку он целовал пару минут назад? Недоразумение, не иначе.

— Хорошо, поняла. Прошу меня простить. Пойду зализывать раны.

Она сделала очень жуткий и кривой книксен, окликнула своего колдуна и направилась в сторону казарм, даже не дождавшись его дозволения. Не-е-ет. Королевой ей не быть. Точно не быть. Его личный шут — единственное, что может из неё выйти толкового.

Сопроводив Фелицию до её покоев и переодевшись в своих, Элиот двинулся к кабинету. Два королевских стражника молча следовали за ним. В случае чего он мог бы и сам за себя постоять, но королю ведь не положено ходить одному. Он с трудом отбился от назойливого сопровождения советников и министров. Как будто у них совсем не было иных забот, как только следовать за ним по пятам и нудеть.

Фелиция тоже не радовала его. После поединка с Тувэ как с цепи сорвалась. Повисла на нём, требовала внимания, хотя знала — он не приветствует навязчивость в своих фаворитках. Может быть, пришла пора сбить с неё спесь? Впрочем, обычно подобным занималась королева. Это его бывших жён уязвляло наличие у него любовниц, ему-то что? Вот он и не заботился. Леди сами урезонивали друг друга, сами друг от друга избавлялись.

В кабинете его уже дожидались. Только два человека могли явиться и ждать его вольготно на рабочем месте: Камеристка, потому что от неё и так даже в отхожем месте не спрятаться, и Маркиз Конан Бирн, верный друг и канцлер. Камеристка утром уже почтила его своим присутствием. А значит, ждать его мог только…

— Доброго дня, Ваше Величество, — Бирн вежливо склонил голову. Этикет, демоны его раздери. А когда-то, ещё до коронации, он к нему только на «ты» и обращался. Теперь вот… Воспитание ему не позволяло с королём быть менее формальным.

При дворе Конан был его доверенным лицом. Элиот мог поручить ему дело любой секретности, любой важности; Маркиз Бирн — единственный, кто знает, где хранится королевская печать, для чего королю Камеристка и к чему на самом деле стремится Его Величество. Конан был лучшим помощником и поддержкой, которую когда-либо знал Элиот. Друга он ценил безмерно.

— Как поживает супруга? — он перехватил из рук канцлера стопку исписанных мелким почерком бумаг.

Писал Бирн отнюдь не как аристократ. На его работе корявость почерка не сказывалась, так что Элиот внимание на этом не заострял. В отличие от королевы-матери, которая при каждой встрече напоминала Конану о необходимости нанять учителя. Как будто в Лейхгаре канцлеру заняться больше было нечем, только практиковать изящность почерка.

— Радует округлостью форм, — Бирн усмехнулся и опустился в кресло у письменного стола. — Ещё три месяца, и разродится нашим первенцем.

— Передавай ей мои наилучшие пожелания, — Элиот оторвался от донесений и искренне улыбнулся другу.

Брак у канцлера был удачный. Договорной, но они с супругой нашли общий язык и даже вроде бы прониклись друг к другу чувствами. Беременность Маркизы Бирн открыла новую сторону Конана. Оказывается, он был тем ещё семьянином и очень хотел ребенка. Улыбался как дурачок с неделю, если не больше, после того как лекарь сообщил ему, чем вызвано недомогание миледи. Элиот был счастлив за друга и самую малость завидовал.

— На сорок четвёртый день после родов понесём ребёнка в главную молельню столицы. Присоединитесь к торжеству первой встречи младенца и Благого Демиурга?

— Ты знаешь моё отношение к церкви.

— Знаю, Ваше Величество, но выбора нет. Пока что мы должны следовать традициям. Первая встреча очень важна.

Элиот тяжело вздохнул. Хотел бы он избавиться от церковников до рождения первенца его друга. И никаких бессмысленных традиций соблюдать бы не пришлось.

— Я не могу не прийти. Как бы ни ненавидел Демиурга, ты всё-таки мой Канцлер.

— Не ваш, а Лейхгара. «Ваш» звучит слишком интимно. У меня, как вы знаете, иные предпочтения и очень счастливый брак, — Бирн подмигнул и тихо рассмеялся. Элиот тоже не стал сдерживать усмешку.