Озорные рассказы

Славные пересуды монашек из Пуасси

Время действия: XV век.

Древние сочинители прославили аббатство Пуасси как обитель всеобщей радости, в которой положено было начало не подобающему монашкам поведению, и как родник добрых историй, предназначенных для увеселения мирян за счет нашей святой церкви. В этом аббатстве родилось также множество поговорок и выражений, непонятных в наше время даже ученым, хотя они старательно их пережевывают и перемалывают, пытаясь переварить.

Спросите любого из них, что есть «оливки из Пуасси», и они на полном серьезе заявят, что сие есть перифраз относительно трюфелей, а «способ их приготовления», о котором упоминается в старых байках о добродетельных монашках, есть не что иное, как подача оных трюфелей под особым соусом. Вот так сии горе-ученые попадают пальцем в небо. Но вернемся к нашим добрым затворницам. О них, разумеется в шутку, поговаривали, что превеликим счастьем для себя они почитали принять в свою обитель не целомудренную женщину, а распутницу. Некоторые злопыхатели упрекали славных монашек также в том, что они на свой лад подражают житиям святых и почитают Марию Египетскую лишь за то, каким способом она расплатилась с лодочником. Отсюда возникла поговорка: «Почитать святых на манер Пуасси». А есть еще разогревающее чресла «распятие Пуасси». Засим упомянем «заутрени Пуасси», кои завершались мальчиками-хористами. Наконец, о бравой чертовке, знающей толк в любовных увертках, говорят: «Это монашка из Пуасси». То единственное и всем известное достоинство, которое мужчина может одолжить, называется «ключом от аббатства Пуасси». Что касается ворот в упомянутый монастырь, то каждый с младых ногтей знает, что это такое. Сии ворота, дверь, калитка, проход или даже зев, поскольку они всегда отверсты, гораздо легче распахнуть, чем запереть, и их починка обходится очень дорого. Короче, в те времена все новые изобретения в любовной сфере происходили из Пуасси. Примите, однако, в рассуждение, сколько лжи и преувеличений в этих поговорках, насмешках, чепухе и пустословии. Монашки из вышеозначенного города Пуасси были добрыми девицами, которые то так, то сяк обманывали Господа дьяволу на пользу, как многие другие люди, поелику мы все по природе своей мягкотелы, и они, хоть и были монашками, тоже обладали своими маленькими недостатками. Они и сами сознавали, что есть у них слабое место, от коего все зло проистекает. На самом деле вина за скверное поветрие лежит целиком на одной настоятельнице, родившей четырнадцать детей, кои все выжили, невзирая на то что росли без присмотра, точно сорняки. Именно прихоти и проделки сей аббатисы, что была королевских кровей, прославили женский монастырь города Пуасси. И в каком бы французском аббатстве ни случилось забавное происшествие, оно немедля приписывалось бедным затворницам из Пуасси, коим за глаза хватило бы и десятой доли сих казусов. Позднее, как всем хорошо известно, монастырь преобразовали, и у святых монашек отняли те немногие часы досуга и свободу, коими они прежде располагали. В старом картулярии Тюрпенейского аббатства, что близ Шинона, в документе, который в смутные времена нашел приют в библиотеке Азе и там сохранился благодаря нынешнему ее попечителю, я под рубрикой «Часы Пуасси» нашел записки, очевидно сочиненные веселым аббатом из Тюрпенея для-ради развлечения своих соседей из Уссе, Азе, Монгоже, Саше и прочих городов и весей нашего края. С дозволения святого отца я дарю их вам, однако же, пока я переводил их с латыни на французский, я кое-что переделал по своему хотению.

Итак, приступаю.

Монашки в Пуасси, когда их аббатиса, королевская дочь, отходила ко сну, имели обыкновение… Как раз сия аббатиса назвала игрой в пушистого гусенка то, что не должно пропускать: предварительные переговоры, предрассуждения, предисловия, прологи, предуведомления, введения, прелюдии, преамбулы, оглавления, аннотации, краткие содержания, перечни, эпиграфы, заголовки, подзаголовки, заметки, посвящения, пояснения на полях, сноски, примечания, толкования, замечания, фронтисписы, позолоту на обрезе, виньетки, розетки, вензеля, заставки, концовки, буквицы, орнаменты, гравюры. И только потом и никак иначе следует открывать полную увеселения книгу, дабы ее прочитать, перечитать, изучить от корки до корки, понять от доски до доски и усвоить содержание. Славная настоятельница создала целую науку изо всех этих мелких, не относящихся к основному процессу радостей сладостного языка, слова коего беззвучно слетают с губ, и применяла сию науку на практике столь благоразумно, что умерла, с формальной точки зрения, девственной и почти не порченной. С тех пор сей веселой наукой овладели придворные дамы, кои заводили любовников для игры в пушистого гусенка и для почета, и лишь порой таких, что имели над ними все мыслимые и немыслимые права и были мастерами во всех отношениях, что предпочтительнее.

Продолжаю. Так вот когда сия добродетельная принцесса раздевалась, залезала под одеяло и почивала с чистой совестью, вышеозначенные девицы, те, что помоложе и с веселым сердцем, потихоньку покидали свои кельи и собирались у одной из сестер, которую все они очень любили. Монашки болтали, поглощая изюм, драже, сладкие напитки, спорили, как все девчонки, бранили старух, передразнивали их и насмехались, хохотали до слез и играли в разные игры. То они измеряли свои ножки, дабы определить, у кого самая маленькая, сравнивали округлости своих белых ручек, определяли, у кого от еды краснеет нос, считали веснушки, рассказывали, где у кого есть родинки, оценивали чистоту кожи, яркость румянца, изящество телосложения. Правда в том, что среди станов, принадлежащих Господу, попадались и худые, и толстые, и плоские, и вогнутые, и выпуклые, и невысокие, и длинные, в общем, самые разные. Потом девицы спорили, кому надо меньше ткани на пояс, и та, у кого выходило меньше, оставалась довольна, неизвестно почему. То они принимались рассказывать друг другу, что привиделось им во сне. Частенько одной или двум, но никогда всем сразу, снилось, что они крепко держат в руках ключи от аббатства. Засим советовались друг с дружкой по поводу разных мелких недомоганий. Одна порезала палец, другая сломала ноготь, третья проснулась с покрасневшими глазами, четвертая вывихнула указательный палец, перебирая четки. В общем, у каждой были свои поводы для беспокойства.

— Ах! Вы обманули мать настоятельницу, понеже у вас на ногтях белые отметины, — говорила одна.

— Вы очень долго исповедовались нынче утром, сестра, — говорила другая, — значит у вас очень много мелких грехов, в которых вам надо покаяться?

Потом, поелику все они были одного поля ягоды, они снова мирились, ссорились, дулись, спорили, соглашались, завидовали, щекотали друг дружку, чтобы посмеяться, и смеялись, чтобы пощекотать, и потешались над послушницами.

Часто говорили так:

— А ежели паче чаяния к нам в дождь забредет вооруженный рыцарь, куда мы его денем?

— К сестре Овидии, у нее самая большая келья, он войдет в нее вместе со своим шлемом и пером.

— Почему ко мне? — вскрикивала сестра Овидия. — У нас у всех одинаковые кельи!

Тут мои милые девицы лопались от смеха, точно зрелые фиги. А однажды вечером они заполучили на свой маленький собор прелестную новенькую послушницу лет семнадцати, которая казалась невинной, точно новорожденный младенец, и получила бы отпущение безо всякой исповеди. Ей уже давно до смерти хотелось попасть на эти тайные посиделки и маленькие пирушки и отведать тех увеселений, коими молодые монахини смягчают свой свято-священный плен, и она даже плакала оттого, что ее не приглашают.

— Хорошо ли ты почивала, — спросила ее сестра Овидия, — моя козочка?

— О нет, — отвечала новенькая. — Меня закусали клопы.

— Как?! У вас в келье клопы? Надо немедленно избавиться от них. Известны ли вам правила нашего ордена, кои предписывают нам изгонять сих кровопийцев, дабы никогда не видеть их в стенах монастыря?

— Нет, — сказала послушница.

— Ну хорошо, слушайте. Посмотрите кругом. Вы видите клопов? Их следы? Чувствуете их запах? Есть ли хоть что-то от клопов в моей келье? Поищите.

— Я ничего не вижу, — призналась новенькая, которую звали мадемуазель де Фьен, — и здесь пахнет только нами!

— Сделайте так, как я скажу, и больше вас кусать никто не будет. Как только ощутите укус, дочь моя, вы должны раздеться донага, снять рубашку, но не грешить, оглядывая себя со всех сторон. Вы должны думать только о проклятом клопе и искать его с верой в сердце, не обращая внимания ни на что другое, думая только о клопе и о том, что вам непременно надо его поймать. Дело сие непросто, ибо вы можете по ошибке принять за клопа те черные пятнышки, коими наградила вас природа. У вас они есть, милочка?

— Да, у меня есть две лиловатые родинки, одна на плече, а другая на спине, нет, чуть пониже, но она прячется между…

— Как же ты ее разглядела? — поразилась сестра Перпетуя.

— Я и не знала про нее, это господин Монтрезор ее обнаружил.

— Ха-ха-ха! — засмеялись сестры. — А больше он ничего не видел?

— Он видел все, — призналась девица. — Я была совсем маленькая, а ему лет девять, и мы развлекались, играя…

Тут сестры поняли, что рано посмеялись, а сестра Овидия продолжила:

— Вышеупомянутый клоп напрасно будет перепрыгивать с ваших ног на ваши глаза, напрасно будет пытаться спрятаться во впадинах, лесах, оврагах, двигаться вниз, вверх, пытаться ускользнуть от вас. Устав требует, чтобы вы мужественно преследовали его, взывая к Богородице. Обыкновенно на третьей молитве бестия попадается…

— Клоп? — уточнила новенькая.

— Да, а кто же еще? — возмутилась сестра Овидия. — Однако, дабы избежать опасностей, связанных с сей охотой, вы должны, прижимая бестию пальцем, касаться только ее и схватить только ее, и ничего больше… И тогда, не обращая внимания на ее крики, жалобы, стоны, корчи и подергивания, ежели, паче чаяния, она взбунтуется, что случается довольно часто, вы должны ухватить ее двумя пальцами одной руки, а другой рукой вам следует взять вуаль, закрыть сему клопу глаза и тем самым не дать ему ускакать, понеже любая тварь, лишившись зрения, не знает, куда податься. Далее: поелику клоп может попытаться снова вас укусить, да к тому же он может прийти в бешенство, вы тихонько откроете ему пасть и осторожно вложите туда кусочек ветки священного букса, что висит над изголовьем вашей кровати. Получится — и клопу придется присмиреть. Но помните, устав нашего ордена не позволяет нам владеть на этой земле чем бы то ни было, а потому эта бестия не может стать вашей собственностью. Вы должны помнить, что это тварь Божья, и постараться вернуть ее Господу самым любезным манером. Для этого прежде всего следует выяснить одну крайне важную вещь, а именно: кто у вас в руках — самец, самка или девственница. Предположим, у вас девственница, что бывает крайне редко, потому как эти бестии совершенно безнравственны, все они похотливые твари, кои отдаются первому встречному. Тогда вы возьмете ее за задние лапки, вытащив их из-под ее маленького чепрака, свяжете их своим волоском и отнесете матери настоятельнице, которая решит ее судьбу, посовещавшись с капитулом. Ежели это самец…