Вторая рука

Глава 4

За дело я взялся с утра. Дженни я больше так и не видел: накануне вечером они с Тоби сели в автомобиль и на всех парах укатили в Оксфорд, оставив нас с Чарлзом ужинать вдвоем, к радости нас обоих. Вернулись они поздно и не вышли к завтраку до того времени, как я уехал.

Я поехал на квартиру Дженни в Оксфорде, руководствуясь указаниями Чарлза. «Если дома никого нет, – думал я, глядя на дверь, – с замком справиться труда не составит». Однако после второго звонка дверь, запертая на цепочку, приотворилась на несколько дюймов. В щели показался глаз, спутанные светлые волосы, босая ступня и пола синего халата.

– Луиза Макиннс? – спросил я.

– Она самая.

– Можно с вами поговорить, а? Я… э-э-э… бывший муж Дженни. Ее отец просил меня узнать, не смогу ли я ей чем-то помочь.

– Так вы Сид? – удивленно переспросила она. – Сид Холли?

– Да.

– Ну сейчас… минуточку!

Дверь закрылась и оставалась закрытой довольно-таки долго. Наконец она открылась снова, теперь во всю ширь, и я увидел девушку целиком. На этот раз на девушке были джинсы, клетчатая рубашка, мешковатый синий свитер и шлепанцы. Она успела причесаться и подвести губы нежно-розовой неброской помадой.

– Входите.

Я вошел и закрыл за собой дверь. Дженнина квартирка отнюдь не была собрана из гипсокартона на канцелярских кнопках – о чем я мог бы заранее догадаться. Она находилась в большом викторианском доме в тихом переулке, в небедном райончике. Перед домом была полукруглая подъездная дорожка, за домом – парковка для автомобилей. Часть дома, принадлежавшая Дженни, имела отдельный вход с пристроенной позднее лестницы и занимала весь просторный второй этаж. Как говорил мне Чарлз, на квартиру ушла часть выплаты по разводу. Приятно было видеть, что в целом мои деньги потрачены не зря.

Девушка щелкнула выключателем и провела меня в большую гостиную с эркером. Шторы в гостиной были еще задернуты, на столах и креслах царил не убранный с вечера бардак. Газеты, плащ, сброшенные впопыхах ботинки, кофейные чашки, в вазе для фруктов пустая коробочка из-под йогурта, с торчащей из нее ложечкой, вянущие нарциссы, пишущая машинка в раскрытом футляре, смятые бумаги, не долетевшие до мусорной корзины.

Луиза Макиннс отдернула шторы, разбавив свет люстры серым утренним светом.

– Я еще спала, – пояснила она, хотя это и так было ясно.

– Извините, пожалуйста.

Бардак принадлежал ей. Дженни всегда была аккуратисткой и неизменно прибиралась перед тем, как лечь спать. Но сама комната принадлежала Дженни. Пара вещиц из Эйнсфорда и общее сходство с гостиной у нас дома – в том доме, где мы когда-то жили вместе. Любовь уходит, а вкусы остаются прежними. Я чувствовал себя чужим и в то же время дома.

– Кофе хотите? – спросила она.

– Ну, только если…

– Конечно. Я в любом случае хочу кофе.

– Вам помочь?

– Как хотите.

Она провела меня по коридору в пустоватую кухню. Нельзя сказать, чтобы она вела себя резко, однако же она определенно держалась холодно. Оно и неудивительно. Все, что Дженни обо мне думала, она говорила, и вряд ли она говорила много хорошего.

– Тосты будете?

Она достала пакет с нарезанным белым хлебом и банку молотого кофе.

– Да, спасибо.

– Тогда суньте пару ломтиков в тостер. Тостер там.

Я так и сделал. Она тем временем набрала воды в электрический чайник и полезла в буфет за маслом и джемом. Начатая пачка масла так и хранилась в пергаментной бумаге. Середина была выскоблена, и в целом все выглядело крайне неопрятно – точно такая же пачка лежала и у меня дома. Дженни всегда автоматически перекладывала масло в масленку. Интересно, когда она живет одна, она тоже так делает?

– Молока, сахару?

– Сахару не надо.

Когда хлеб выпрыгнул из тостера, она намазала тосты маслом и джемом и положила их на две тарелки. Бурый порошок в кружках был заварен кипятком из чайника, молока налили прямо из бутылки.

– Тащите кофе, – велела Луиза, – а я возьму тосты.

Она взяла тарелки и краем глаза увидела, как моя левая рука смыкается на одной из кружек.

– Эй, осторожнее, – воскликнула она, – горячо же!

Я бережно стиснул кружку ничего не чувствующими пальцами.

Девушка озадаченно заморгала.

– Один из плюсов, – сказал я и поднял вторую кружку за ручку, куда более небрежно.

Она посмотрела мне в лицо, но ничего не сказала – просто повернулась и пошла в гостиную.

– Совсем забыла, – сказала она, когда я поставил обе кружки на свободное место, которое она разгребла на журнальном столике у дивана.

– Ну да, искусственную челюсть встретишь куда чаще, – вежливо ответил я.

Она чуть было не рассмеялась, и, хотя потом она сдержалась и даже неуверенно нахмурилась, все равно это мгновение душевного тепла позволило мне мельком увидеть настоящего живого человека, прячущегося за резковатым фасадом. Она с хрустом откусила бутерброд, задумчиво принялась жевать и, проглотив кусок, спросила:

– А что вы можете сделать, чтобы помочь Дженни?

– Попытаться найти Николаса Эйша.

– А-а!

Снова мимолетная улыбка, тотчас же подавленная запоздалой мыслью.

– Он вам нравился? – спросил я.

Она грустно кивнула:

– Боюсь, что да. Он такой невероятно веселый… был. Вот уж с кем не соскучишься! Я просто ушам своим не поверила, когда узнала, что он взял и смылся, оставив Дженни в такой ситуации. Я хочу сказать… он ведь тут жил, у нас в квартире… Мы так хохотали все вместе… И то, что он натворил… Нет, просто не верится!

– Послушайте, – сказал я, – не могли бы вы начать с самого начала и рассказать мне, как это все получилось?

– Но разве Дженни вам не…

– Нет.

– Наверное, – медленно произнесла она, – Дженни не хотелось вам сознаваться, что он так нас обвел вокруг пальца.

– Очень сильно она его любила? – спросил я.

– Любила? Что значит «любила»? Не могу вам сказать. Она была влюблена, это да. – Луиза принялась облизывать пальцы. – Волшебные пузырьки. Все такое яркое и воздушное. Прямо как в облаках.

– А вы сами там бывали? В облаках?

Она взглянула на меня в упор:

– Вы хотите спросить, знаю ли я, как это бывает? Да, знаю. Если вы хотите спросить, была ли я влюблена в Никки, – нет, не была. Он был веселый, классный, но он не заводил меня так, как Дженни. И в любом случае – это она ему нравилась, не я. Или по крайней мере, – неуверенно закончила она, – так это выглядело со стороны.

Она помахала облизанными пальцами:

– Передайте мне, пожалуйста, вон ту коробочку с салфетками, она у вас за спиной.

Я протянул ей коробочку. Она стерла с пальцев остатки липкого джема. У нее были светлые ресницы и розовая, типично английская кожа. И лицо, совершенно чуждое всякой застенчивости. Жизнь еще не успела расставить на нем свои верстовые столбы – для этого она была слишком молода, – однако видно было, что она одинаково чужда и цинизму, и нетерпимости. Практичная, разумная девушка.

– Я на самом деле не знаю, где они познакомились, – начала она, – знаю только, что где-то здесь, в Оксфорде. Я просто однажды возвращаюсь домой, а тут он, если вы понимаете, что я имею в виду. Они уже… ну… интересовались друг другом.

– Мм… – сказал я, – а вы с самого начала жили тут вместе с Дженни?

– Ну, более или менее. Мы же в школе вместе учились… Не знали? Ну вот, как-то раз мы встретились, и я ей сказала, что буду два года жить в Оксфорде, пока диссертацию пишу, а она спросила, а жить-то мне есть где, потому что она приглядела себе эту квартирку, но ей не хотелось жить одной… И короче, я поселилась здесь. Прямо так, с бухты-барахты. Мы с ней в целом неплохо уживались.

Я посмотрел на пишущую машинку и следы творческих мук:

– Вы все время тут и работаете?

– Ну, либо тут, либо в Бодлианке… в библиотеке, в смысле… или в колледже, занимаюсь другими исследованиями… Я Дженни плачу за комнату… Не знаю, для чего я вам все это рассказываю.

– Нет-нет, все это может пригодиться.

Она встала:

– Может, вам имеет смысл посмотреть на все это барахло. Я просто все стащила в его комнату… в комнату Никки, с глаз долой. По правде сказать, это было слишком противно и мучительно.

Я снова пошел за ней по коридору, на этот раз дальше, в более широкий проход, который прежде явно был лестничной площадкой второго этажа.

– Вот, – говорила она, указывая на двери, – это комната Дженни. Это ванная. Здесь я живу. А вот тут, в конце коридора, жил Никки.

– А когда именно он исчез? – спросил я, шагая следом за ней.

– Когда именно? А кто его знает… В среду. В среду на позапрошлой неделе.

Она открыла белую крашеную дверь и вошла в комнату в конце коридора.

– Завтракал он вместе с нами, как обычно. Я пошла в библиотеку, а Дженни уехала поездом в Лондон, пройтись по магазинам, а когда мы обе вернулись, его уже не было. Просто исчез, и все. Дженни была в шоке. Рыдала в три ручья. Но конечно, мы тогда еще не знали, что он не только бросил ее, а еще и сбежал со всеми деньгами.

– А как вы об этом узнали?

– Дженни в пятницу пошла в банк оплатить счета и снять немного наличных, чтобы отправить посылки, а ей сказали, что счет закрыт.

Я огляделся. Толстый ковер на полу, комод времен короля Георга, просторная, удобная кровать, мягкое кресло, милые занавесочки в стиле Дженни, свежевыкрашенные белые стены. На самом большом куске свободного пространства высились составленные в две колонны шесть больших коробок из толстого картона – в целом комната выглядела как нежилая.

Я подошел к комоду, выдвинул ящик. Ящик был совершенно пуст. Я сунул туда руку, провел пальцами изнутри и вынул их совершенно чистыми – ни пылинки.

Луиза кивнула:

– Он вытер пыль. И все пропылесосил. Следы от щетки на ковре остались. И ванную помыл. Все прям сверкало. Дженни была так растрогана, что он прибрался… Пока не поняла, почему он не хотел оставлять следов.

– Я сказал бы, что это символично, – рассеянно заметил я.

– Что вы имеете в виду?

– Ну… Не то чтобы он боялся, что его разыщут по волосам или отпечаткам пальцев… просто он старался стереть все следы своего пребывания в этом доме. Чтобы не чувствовать, что он оставил тут часть себя. Я хочу сказать… если тебе хочется куда-то вернуться, ты подсознательно стараешься оставить там что-нибудь из своих вещей, «забываешь» их. Хорошо известный феномен. Так что если ты подсознательно, а не только сознательно не хочешь куда-то возвращаться, ты, возможно, постараешься сделать так, чтобы от тебя там даже пыли не осталось. – Я остановился. – Извините, не хотел вас утомлять скучными рассуждениями.

– Да нет, это не скучно.

– А где они спали? – спросил я как ни в чем не бывало.

– Тут. – Она опасливо заглянула мне в лицо и решила, что можно продолжать. – Она обычно сама сюда приходила. Ну… я же не могла ничего не знать. Почти каждую ночь. Не всегда.

– А он к ней никогда не ходил?

– Даже странно: я ни разу не видела, чтобы он заходил к ней в комнату. Даже днем. Если она была ему нужна, он стучался в дверь и звал ее.

– Ну, все сходится.

– Что, тоже символично?

Она подошла к пирамиде коробок и открыла верхнюю:

– Вот, тут все, почитайте сами и вы все поймете. Я ухожу, просто не могу все это видеть. И вообще, мне лучше прибраться, а то вдруг Дженни вернется.