«Путешествие на Запад» китайской женщины, или Феминизм в Китае

Поставленный в 80-х годах Ли Сяоцзян вопрос о росте самосознания женщин всё ещё продолжает находиться в определённой степени в стадии обсуждения. Очень интересно сформулировала в заголовке своей статьи задачи развития феминизма в Китае одна китайская исследовательница, выступая на V конференции Санкт-Петербургского философского общества, посвящённой теории и истории женского движения: «Независимость китайской женщины – освобождение от самой себя», утверждает она[683]. Основной смысл её выступления заключается в том, что женщина не достигнет освобождения, даже добившись экономической независимости, если не освободится от традиционалистской модели осознания себя в мире, которая до сих пор существует во плоти и крови всего общества: по старой формулировке – преданность и подчинение чиновников императору, преданность сына отцу, жены мужу. В искусствах и литературе всё это искони пропагандировалось и поощрялось, считалось признаком высокой нравственности, независимо от того, кого касалось это подчинение, эта преданность. Народные сказки и деревенские правила такой пример тоже рассматривали как образец поведения. По мнению автора, «ныне такое сознание проявляется по-разному. Если у городских женщин со слаборазвитым чувством конкурентоспособности мечта о будущем такова: найти более удобную, более лёгкую работу, ухаживать за детьми, за мужем и за семьёй, то у других женщин, мужья которых много зарабатывают, только одно желание – быть домохозяйкой; у третьих популярна такая концепция: лучше не та, кто отлично учится и кто хорошо работает, а та, кто вышла замуж за богатого»[684]. При этом автор считает, что пережитки по «женскому вопросу» ещё остаются достаточно серьёзными на уровне общественного сознания не только с точки зрения социологии и культурологии, но и с точки зрения психологии. А женщина не освобождена, если не произошло идеологическое и психологическое её освобождение. Но и весь «социум, и особенно женщина, не отдают себе трезвого отчёта о разнообразных пережитках по женскому вопросу и сознательно не противостоят им»[685].

Что касается перспектив развития женских исследовании и гендерных отношений в китайском обществе, то, по-моему, не следует их оценивать однозначно оптимистически. Если касаемо 80-х годов утверждалось, что «институциализированное исследование женской проблематики является, прежде всего, выражением интеллектуальной самостоятельности и утраты общественного консенсуса»[686], то не следует забывать, что «интеллектуальная самостоятельность» скорее получила возможность проявиться в результате «утраты общественного консенсуса». Но являются ли эти политико-идеологические условия в КНР долговременным явлением?

Прокатившаяся в начале нового столетия по миру волна так называемых цветных революций (как до этого – события в бывшем СССР и странах Восточной Европы) вызвала очередное опасение руководства КНР по поводу сохранения стабильности в стране. Во всяком случае, через 10 лет после состоявшейся в Пекине Международной конференции женщин Ху Цзиньтао, традиционно для руководителя его политической ориентации, видит угрозу спокойствию в стране в нежелательном влиянии, прежде всего – извне. По этой причине в мае 2005 года он заявил о необходимости усилить контроль за средствами массовой информации, за издательской деятельностью, за теми, кто проповедует «буржуазный либерализм», за всеми неправительственными организациями, за фондами, которые привлекают иностранные деньги[687]. Не исключено, что жертвами новой «угрозы» могут стать женские исследовательские центры, издания и организации. Но… цикличность ведь 一 особенность развития Китая.

К тому же и во всём мире феминизм, научная, социальная и политическая активность в этой области внешне стали занимать в публичной жизни обществ меньше места. Возможно, всё перешло на практический уровень – на уровень освоения и принятия в социальной и общественной жизни, как разных стран, так и Китая (естественно, с разной интенсивностью и экстенсивностью), основных принципов организации социальной общественной и личной жизни граждан на основах феминизма, то есть формирования того, что называется стилем жизни, или, как нынче принято, – гендерной системой.

Однако продолжают публиковаться новые работы в русле женских исследований, создаются новые научные центры, крепнут международные контакты китайских учёных[688]. Сегодня женские исследования – вузовская дисциплина, введённая в программы сорока с лишним вузов Китая в самых разных регионах (в одном только Синьцзян-Уйгурском автономном районе, в трёх важнейших вузах – Синьцзянском университете, Синьцзянском педагогическом университете и институте Чанцзи вводится порядка пятидесяти новых предметов в рамках программ, разработанных женскими исследованиями). Чаще всего эти программы финансируются международными фондами (в том числе Фондом им. Форда).[689] В целях создания соответствующего культурного контекста в 2002 году в Китае (при Шэньсийском педагогическом университете, Северо-Западный Китай) открылся первый музей женской культуры. В музее, занимающем территорию площадью 200 квадратных метров, собраны более 600 экспонатов (подаренных в 1997 году Ли Сяоцзян), которые рассказывают о больших событиях в китайской истории, связанных с китайскими женщинами. «Создание такого музея предполагает, что женская культура в Китае противостоит мужской, которая именно и сохранена для потомков во множестве культурных и исторических национальных заповедников». Как сообщила директор музея (естественно, женщина), экспозиция призвана вызывать у носителей мужской культуры чувство уважения к «своему антиподу», предъявляя «вещественные доказательства» заметного пребывания женщин в истории Китая[690].

Начиная с 2004 года, тиражом 5000 экземпляров, издаётся журнал «Феминизм в Китае». Каждый месяц в редакции собирается «культурный салон» – феминистски ориентированная интеллектуальная среда. Стратегия журнала весьма показательна: «Улыбающийся китайский феминизм» – позитивно настроенный, не конфронтационный, не радикальный. «Не случайно, видимо, журнал возглавляет улыбчивая писательница и поэтесса Хуанлинь»[691].

Конечно, реализация феминистских идей в социально-экономической жизни китайского общества идёт медленно, «подчинённое положение женщины, исторически сложившееся и до настоящего времени несторонниками эмансипации утверждаемое как естественное, природное», до сих пор живуче, не только на огромных просторах страны, но и в больших центрах, в определённых стратах населения[692].

По данным опроса, проведённого в Пекине к Международному форуму ЮНЕСКО «Гендер и медиа» (прошедшему 12–14 января 2006 года в Китайском университете коммуникации в столице), лишь четверть респондентов слышала о Пекинской конференции 1995 года, а о том, что такое гендерный мейнстрим[693], известно редким специалистам, хотя понятие вошло в мировую практику именно на этой конференции[694].

Да, статистические данные свидетельствуют, что, например, на 2002 год примерно 50 % специалистов в области науки и техники, 20 % корпуса инженеров, 21,8 % депутатов действующего созыва ВСНП, полутысяча глав муниципальных образований 一 женщины, а также были женщинами одна член Госсовета и министр образования (тогда как в 50-х годах 90 % женщин в городах занимались домашним хозяйством). Однако хватает «дискриминации и в сфере трудовых отношений», не говоря уже о том, что «многие начальники не скрывают своего негативного отношения к декретному отпуску подчинённой»[695].

Миграционные процессы, весьма интенсивные в Китае, не способствуют соблюдению законов о труде. Так, в Пекине 70 % приехавших на заработки женщин (в основном с незаконченным средним образованием) не имеют трудового договора, 17 % работают без выходных, 27,6 % 一 сверхурочно, как правило, без дополнительной оплаты. Женщины не защищены от сексуальных домогательств на работе[696].

В результате интенсивной трансформации семейно-брачных отношений и противоречий, возникающих между формирующимися и уже сложившимися ценностями, наблюдается нарастание семейных конфликтов. Однако теперь женщины и дети получили возможность добиваться защиты своих прав и интересов. По данным Федерации женщин города Чанчуня, только за первый квартал 2005 года на её адрес поступило около 270 писем, касающихся проблем внутрисемейного взаимодействия – домашнего насилия, супружеских измен, двоежёнства, воспитания детей, расторжения брака. Семейные ссоры – явление вневременное. Но раньше, с одной стороны, они считались делом сугубо внутрисемейным и редко доходили до публичных разбирательств, как и до разрыва семейно-брачных отношений, и основную часть конфликтов составляли «разбирательства» между женщинами внутри семьи: между свекровью и невесткой, старшей и младшей жёнами. Ныне большая часть конфликтов возникают между мужем и женой по поводу распределения домашних обязанностей, финансовых разногласий, разных точек зрения на вопросы воспитания детей, домашнего насилия[697]; часто разногласия возникают на почве неудовлетворённой потребности в ценности и значимости своего Я, нежелании и неумении понять другого человека как следствие трансформации в последние годы социальной роли и места индивида. При этом процент супружеских конфликтов в городе выше, но в сельской местности он значительно чаще сопровождается рукоприкладством. Весьма нередким выходом из создавшейся ситуации является развод[698], который даже в крупных городах вызывает настороженное отношение к разведённым. «76,1 % таковых в Пекине констатировали давление со стороны родственников, сослуживцев, соседей: их не понимают, жалеют, игнорируют, им злорадствуют и т. д.» Особенно тяжело приходится разведённым женщинам: «если ты – разведённая и никому не принадлежишь, значит, принадлежишь любому», «потому что разведённые, значит, непорядочные»[699]. В 2006 году Международная китайская ассоциация по вопросам семьи и брака, совместно с ВКФЖ, начала подготовку кадров и соответствующих структур по оказанию психологической и юридической помощи разведённым[700].

Но есть и другие виды изменений стиля жизни. Об одном из примеров возникновения такого нового стиля вели беседу корреспондент «Пекин-ревю» и профессор Даляньского университета Ли Сяоцзян: в КНР «народилась» новая генерация женщин, известных под названием «городские красавицы»[701]. Этот социальный феномен – женщины с успешной карьерой, средний класс или «белые воротнички», нередко служащие высокого ранга или же хозяева предприятий, немало среди них имеют вузовские дипломы.

Такие спецтермины, как «женщины 一 белые воротнички», «средний класс», появились примерно после начала реформ и политики открытости, поскольку реформы разрушили господство госпредприятий и женщины получили больше возможностей определять свою судьбу в частных и иностранных компаниях[702].

Что касается самого определения «средний класс» в КНР, то некоторые китайские социологи и экономисты вообще пришли к выводу, что средний класс в более широком смысле скорее идеологическое, а не экономическое состояние. Авторитетный эксперт Чжан Ваньли выдвигает такие внеэкономические критерии среднего класса, как определённый интеллектуальный капитал и профессиональная репутация, обладание технической квалификацией, нефизический характер труда, способность к трудоустройству, обладание высшим образованием, дефицитными на рынке труда профессиональными навыками, служебные полномочия. И лишь где-то в-пятых и в-шестых он упоминает уровень доходов и состояния, а также «способность обеспечить среднее личное и семейное потребление, предоставить необходимые материальные условия для удовлетворения высоких духовных и культурных потребностей членов семьи на основе разрешения проблемы обеспечения питанием и одеждой»[703]. «Несмотря на всю явную и скрытую национальную специфику, связанную с высокой степенью бюрократизации быстро развивающейся рыночной экономики, понятие “средний класс” постепенно распространяется в прежде аскетическом Китае». Этот новый слой ломает прежние категории классового общества, в котором существовали только рабочие, крестьяне, военнослужащие и кадровые работники, облачённые в синие, серые и зелёные даньи – своего рода спецовки. А все остальные относились к буржуазии и по определению подлежали “вычищению”»[704].