«Путешествие на Запад» китайской женщины, или Феминизм в Китае

Что касается представительниц вышеназванного нового слоя женщин, то, по мнению некоторых (к счастью, считают они), уже четверть века назад вообще начал меняться внешний вид и стиль поведения китайских женщин, представления о женственности в Китае стали возвращаться в нормальную колею. Китаянки отбросили догмы классовой морали и стали снова следовать моде, личным вкусам и инстинктам. В Интернете ныне появились откровенные фото и чаты, издаются книжные бестселлеры (к которым относят и роман «Крошка из Шанхая»[705]), обнажающие личную жизнь и сексуальный опыт «новых китаянок». «Китайские женщины смело объявились на киноэкранах, фестивалях, подиумах и конкурсах красоты, готовые покорить своей прелестью не только Мир, но и Вселенную»[706].

Во многих крупных городах Китая эта особая, новая группа – «городские красавицы» – выделяется благодаря стилю жизни, ценностям, целям и даже трудностям, с которыми они сталкиваются в своей жизни[707]. Обычно они отделяются от своих родителей и живут независимо. Да, они свободны от забот о своих семьях, но они и не имеют их поддержки. Что касается браков, то на них не оказывает влияние семья в выборе партнёра, они сами решают, надо ли иметь детей или оставаться бездетными. «Холостяцкая жизнь» для них – это скорее своеобразная индивидуальная ценностная ориентация, собственный выбор в жизни. Многие из них не желают выходить замуж, не надеясь найти ту эмоционально-духовную составляющую семейной жизни, на отсутствие которой часто жалуются замужние женщины при опросах социологов и этнологов. «Городские красавицы» предпочитают одинокую жизнь, а не проблемы «личных трудностей». Они свободны в своих мыслях, уверены в себе и имеют широкий круг социальных контактов. Всё это выделяет их среди обычных женщин.

«Городские красавицы» отличаются от своих заграничных коллег не только по доходам, их стиль жизни тоже иной. Более того, «в Китае они фактически живут под большим давлением вследствие жестокой конкуренции, хотя для посторонних они кажутся свободными и стильными». Их социальнополезная функция ещё и в том, что «при реализации своих мечтаний они делают большой вклад в общество». В любом случае быть независимыми – их право, а выбранный образ жизни, поведения, возможно, создает более благоприятные условия для саморазвития женщин[708]. И не менее важно – это пример, который они подают другим женщинам, как надо строить свою жизнь, не разрешая посягать на свою свободу, определять самим свой выбор жизненного пути.

(A propos. В романе Вэй Хуй «Шанхай баобэй» есть интересное замечание героини, не исключено, что это одновременно и признание автора о так называемых «городских красавицах». «Они ответственные и добросовестные работники, в быту и в личной жизни стараются всегда быть на высоте, стремятся во всём походить на идеал независимой, уверенной в себе, состоятельной и внешне привлекательной современной женщины. На собственном опыте они пытаются доказать правильность рекламного слогана компании “Эрикссон”，исполненного Энди Лоу: “Вам подвластно всё”. Им хочется быть живым воплощением рекламного имиджа профессионально компетентной женщины, чью уверенную и спокойную улыбку в рекламных роликах компании “Де Бирс” оттеняет мерцание бриллинтовых колец на пальцах и мужской голос за кадром, произносящий: “Блеск уверенности, сияние красоты”». Но, написано далее, «наряду с этим им хочется покоя и надёжности».[709] Из чего можно сделать вывод, что в поддержании этого рекламного имиджа есть и определённые, мягко говоря, «издержки».)

А между тем, по данным демографического опроса, сегодня в Пекине и Шанхае количество неженатых и незамужних уже превысило 1 миллион человек. Между тем в 1990 году таких лиц в репродуктивном возрасте было лишь около 100 тысяч. Как считают эксперты, в Китае наступила третья волна своеобразного «холостяцкого бума». Первая волна была вызвана принятием в мае 1950 года первого в КНР Закона о браке, после введения которого разводы заключённых по старым стандартам браков практически захлестнули всю страну, инициаторами разводов в 70–80 % исков выступали женщины[710]. Вторая волна наблюдалась в конце 1970-х годов прошлого столетия: после окончания «культурной революции» представители повзрослевшей «молодой интеллигенции» большими группами возвращались в города, где быстро сосредоточилось значительное количество неженатых и незамужних лиц определённого возраста, среди которых преобладали представительницы прекрасного пола. Это объяснялось тем, что многие мужчины во время работы в деревне женились на местных девушках и обзавелись там семьями, а девушки не считали возможным связывать себя узами брака с местными парнями. «В отличие от жителей крупных китайских городов, молодые люди в малых и средних городах ещё не столкнулись с так называемым кризисом вокруг любви и брака»[711].

Впрочем, холостой образ жизни не напрямую связан с фактическим одиночеством молодых людей. Становящееся толерантным отношение китайцев к половой жизни до брака и вне брака является одной из главных причин роста числа нерегистрируемых браков или других форм сожительства. Строя гражданские отношения, девушки и юноши, решая физиологические проблемы возраста, оставляют за собой право на автономность, на снижение доли ответственности за партнёра. Увеличение числа таких браков продиктовано и тем, что сегодня женщины, проживающие в городе, всё меньше чувствуют себя зависимыми от мужчин и поэтому чаще предпочитают «формальное одиночество» зарегистрированным отношениям[712].

В китайских изданиях освещается как большой шаг вперёд в достижении равноправия женщин призыв их в вооружённые силы страны (создаётся впечатление, что пока это лишь незначительный контингент). Так, сообщалось, что до 2001 года военно-морской флот, базирующийся на архипелаге Сиша (на крайнем юге страны) был «мужским миром», ныне «женщины-солдаты наравне с мужчинами… исполняют славную миссию охраны и строительства архипелага” среди этих женщин 20 искусных стрелков и около 10 победителей спортивных турниров»[713].

Что касается сельской местности, то, вообще-то, и по настоящее время общий разрыв между городом и деревней настолько велик (а, представляется, он не сокращается, а скорее увеличивается), что применительно к нему некоторые китайские учёные стали использовать известную формулу «одна страна 一 две системы» (ранее используемую в международных вопросах)[714]. Статус женщины в сельской местности и в первой половине XX века был отличен от городского: в силу экономического положения бедноты женщины получали право голоса – и даже решающего – у себя в семье. В период возникновения крестьянского движения женщины во многих местах создавали сельские союзы женщин, и «власть мужа расшатывалась с каждым днём, то есть оказывались поколебленными и сама феодально-патриархальная идеология, и присущие ей порядки»[715]. И тем не менее сама система взаимоотношений в семье, между мужем и женой, между домочадцами сохраняла элементы традиционализма. (И в первой половине XX века в деревне «китайской компартии пришлось провести большую работу, чтобы побороть средневековую точку зрения на женщину как на низшее существо. Весьма часто отмечались случаи, когда крестьяне-мужчины, становясь активными работниками крестьянских союзов, противились включению в эти союзы женщин[716]).

А посему ситуация и поныне «в деревнях – там, где проживает большинство китаянок, – весьма далека от идеальной». Есть мнения, что «традиционная культура уходит из города в деревню подальше от супермаркетов и автострад», китайская же «деревня до сих пор живёт в истории, подстраивая под традиционную систему ценностей высокие партийные указания и новшества двадцатого века». Большая семья, разрушенная городом «с его квартирными клетками и однотипными домами», всё ещё очень сильна в сельском мире. 70 % неграмотных, % занятых тяжёлым физическим трудом в сельской местности 一 женщины. «Мало в чём изменилось на селе и отношение к новорождённым девочкам – крестьянскому семейству нужны сильные мужские руки и продолжение рода, а потому на дочь традиционно смотрят, как на обузу» (этим объясняется, что в сельской местности официально дозволяется иметь второго ребёнка, если первенец – девочка). «Нередки случаи жестокого обращения с женщинами в семье. Кое-где в китайских деревнях по сей день не изжит дикий обычай торговли женщинами». Положение женщины изменилось, пожалуй, лишь в одну сторону: «раньше она была товаром, теперь – дефицитным товаром». В деревнях, как и в городах, женщин «катастрофически не хватает», что породило особый вид преступности: кража женщин для продажи их в жёны. (К тому же «бедному крестьянину дешевле купить жену из далёкой деревни у перекупщика, нежели тратиться на дорогостоящую свадьбу и подарки родителям невесты»). Причём в общественном мнении как самих крестьян, так и местных административных и правоохранительных органов власти такая практика достаточно часто не встречает осуждения, вследствие господства традиционных воззрений на брак и семью. Скорее можно встретить сочувствие к мужчине, чем женщине. «Мужчина имеет право и обязан оставить наследника, продолжателя рода, и общество готово простить ему небольшие нарушения законности, если он действует во имя этой великой цели»[717]. Только в период 1991–1992 годов по всей стране раскрыто более 50 тысяч дел, касающихся преступных группировок, занимающихся торговлей женщинами и детьми. Хотя имеются и случаи продажи девушек в семью мужа её родителями[718].

Не может не настораживать, что в настоящее время государство уделяет достаточное, думается, внимание определённым «вливаниям традиционализма в массы». Это неплохо подтверждается, к примеру, исследованиями «культурной роли традиционной драмы» в деревне[719]. Вослед изменениям социальной среды китайской деревни, происходящим «стремительно в последние три десятилетия» с появлением «новых форм развлечений, которые проникают даже в самые отдалённые деревни благодаря СМИ и новым информационным технологиям», «государство оказывает поддержку местным жанрам драмы», которые, пришедши, в сущности, из глубины веков, в современных условиях уже составляют комбинацию ритуального и развлекательного театра, «нередко становятся продуктом рыночного потребления» 一 адаптируются к новым экономическим условиям. Функционирование традиционного театра искони было средством (и весьма эффективным) донесения до масс элементов традиционной культуры. Конечно, условия существования и функционирования традиционного театра претерпевают изменения. Но в новых условиях он по-прежнему способствует «распространению общиной среди своих членов сведений (информации) о различных событиях с оценочными морально-этическими компонентами, тем самым направляя и контролируя их поведение, формулируя их мнение». Традиционная драма и ныне – «важнейшая форма досуга, часть праздничных мероприятий в сельской местности. Но, что более важно, она входит в систему ритуальной практики, сформировавшейся ещё в глубокой древности». Деревня и так рассматривается как хранилище традиции, где традиционные нормы поведения, организации повседневной жизни и морально-этические ценности сохранены наиболее полно, это – наиболее консервативная часть общества, что общеизвестно и что не устают повторять политологи, социологи и экономисты. И весьма развитая здесь самоорганизация ныне по-прежнему строится на старом, довольно часто клановом, принципе.