«Путешествие на Запад» китайской женщины, или Феминизм в Китае

В этой объёмной с терминологическими изысками статье, представляется, наиболее интересно прежде всего одно: допустимо, можно и нужно рассматривать историю одного государства как часть развития всего человечества. И тогда всяческие как бы заимствования, называемые европоцентризмом, западопоклонничеством, космополитизмом, происками жидомасонов, ЦРУ, руки Москвы (синонимов у этого явления много), утрачивают свою демоническую сущность и предстают всего лишь нормальной составляющей развития человечества.

К тому же в современный век усилились миграционные процессы в мире. Временное же пребывание в другой стране, так же как и виртуальное знакомство с иными способами сосуществования людей (с помощью зарубежной литературы, искусства или просто сухой новостной информации) вызывает желание, необходимость добиваться иного стиля жизни. Но, к сожалению, при этом основная масса соотечественников вполне согласны, в сущности, с предполагаемыми условиями бытия, хотя при этом и могут выступать за изменение условий быта.

То, что при глобализации государство в определенной мере лишается суверенитета, воспринимается некоторыми правительствами, да и гражданами разных стран скорее отрицательно, чем положительно, как явление негативное. Иногда подобные оценки внешне не являются откровенно отрицательными. Трудно понять, направлены или нет против этой самой глобализации пассажи о том, что «в период вхождения человечества в XXI век при всё более ускоряющейся экономической интеграции и глобализации» будет «многообразие мировой культуры» и «в будущем культура каждой страны должна быть многообразной и богатой, но вместе с тем сохранять свою отчётливую индивидуальность и свойственный одной ей характер»[1086]. Но призывы «с полным уважением» относиться к «многообразию и отличиям разных национальностей», «содействуя непрерывному развитию человеческого общества и общему прогрессу всех стран и народов», не могут скрыть, мне представляется, что разговор в данном случае может идти и об отдельной стране, но понимаемой не только как некое единство, но монолит, а вовсе не сообщество личностей (или хотя бы индивидуальностей), каждая из которых имеет право выбирать тот тип культуры, который ей по тем или иным причинам более комфортен, образуя отдельное сообщество, имеющее право на существование не только в качестве части мирового сообщества, но и в рамках конкретного государственного образования.

Нельзя отрицать, что наличествует ситуация, когда глобализационные тенденции сталкиваются с процессами усиления стремлений к сохранению национальной идентичности, когда нередко некоторые идеи, пришедшие из внешнего мира, воспринимаются как не соответствующие определённо понятой этой самой национальной идентичности. Важно учитывать все факторы, так как перед обществом и сообществом стоит задача выбрать наиболее рациональные пути для развития и счастья будущих поколений[1087]. Необходимо понять, что гендерное равенство служит одним из условий накопления «человеческого капитала» и его передачи от поколения к поколению. Любые проявления неравенства или дискриминации по половому, социальному, этническому и иным признакам приводят к обесцениванию и разрушению этого капитала, который является главным ресурсом устойчивого развития и фактором социальной стабильности[1088].

Конечно, сложно отрицать, что поведение, идущее наперекор привычным стереотипам, возрастающие трудности в совмещении нескольких социальных ролей приводят к повышению напряжённости в женском социуме, а это чревато социальными конфликтами и в обществе в целом. Это подтверждают исследования российских социологов [1089]. Китайские материалы, в том числе и литературные источники, не опровергают такие утверждения; так было и раньше, в первой половине прошлого века, и ныне прослеживается аналогичная ситуация.

Влияние проблем феминизации общественной и деловой жизни на жизнеспособность и жизнеобеспечение общества не могут не волновать государство. А посему именно в целях этой самой социальной стабильности и необходима разработка гендерной политики на государственном и международном уровне[1090].

Однако высказывание некоторых сторонников идеи мир-системы о том, что глобализация экономическая, технологическая, коммуникационная отменяет границы и, подавляя традиционные системы, предлагает виртуальное пространство существования без границ, своего рода иное культурное измерение[1091], представляется некоторым забеганием вперед, и весьма поспешным. Ибо каждое отдельно взятое «культурное измерение» бывает настолько жёстким, вплоть до агрессивности, что переход в иное, общее для всего человечества «культурное измерение» вряд ли «грозит» миру в ближайшее время. Однако есть отдельные симптомы, и в Китае тоже, которые обнадеживают.

Концепция нынешнего информационного общества, полагающая главным фактором общественного развития, прежде всего, использование научно-технической и другой информации, является разновидностью теории постиндустриального общества, основу которого положили З. Бжезинский, Д. Белл, О. Тоффлер. Согласно этой теории, капитал и труд как основа индустриального общества уступают место информации и знанию в информационном обществе. Развитие информационных и коммуникационных технологий в результате научно-технического прогресса приобретают сегодня характер беспрецедентной по своим масштабам информационной революции, которая оказывает возрастающее влияние на политику, экономику, науку и другие сферы жизнедеятельности общества как в рамках национальных границ, так и в мире в целом[1092].

Этот исторический процесс изменения образа европейского человека и его восприятия самого себя, создавшийся в результате глобальной социокультурной трансформации (одной из составляющих которой и является появление идеологии феминизма, ныне чаще называемой гендером), можно квалифицировать, что обычно и делается, как выражение новой политической и экономической ситуации, сложившейся в Западной Европе после Великой французской революции, как утверждение буржуазных отношений[1093]. В таком ракурсе, представляется, акцент делается преимущественно на материальном аспекте. Но ведь главный смысл того, что мы называем прогрессом, не в удобствах и даже не в безопасности. Развитие цивилизации даёт человеку возможность сконцентрировать духовную энергию не на унизительных тяготах бытия, а на его глубинной сути, утверждают некоторые[1094].

В рамках исследуемого вопроса рассуждения экономистов и политиков в Китае на темы глобализации не представляют интереса. Среди тех, кто занимается женскими (гендерными) исследованиями, в глобализации находят и отрицательные стороны, и положительные. (Аналогичные рассуждения можно услышать и в других регионах мира.) В том числе и профессор Ли Сяоцзян (и не она одна) даже характеризует глобализацию как «агрессивную интервенцию», сравнимую в некотором смысле с процессом колонизации, теоретической колонизации (лилунь чжиминьхуа 理论殖民化)[1095]. Но она же одновременно признаёт, однако, что этот процесс оказывает серьёзное влияние на людей различных обществ, создавая условия, предоставляющие некий выбор отдельным людям, личностям[1096].

В книге, уже неоднократно цитируемой в этой работе, есть рассуждения специалиста по феминизму в Китае Н. Шпаковски, с которыми я никак согласиться не могу. «Должно ли, – спрашивает Н. Шпаковски, – в развитии национальной женской теории непременно заниматься переносом образцов, возникших в контексте западных индустриальных стран, или можно получить значительные импульсы от обмена опытом со странами, которые по своим социально-экономическим и культурным особенностям стоят ближе?»[1097]. Во-первых, такое, думается, вряд ли возможно. Хотелось бы знать, как направить общественную мысль любой страны без насильственных мер в какое-то кому-то кажущееся правильным русло. Во-вторых, надо ли это? Могу только сказать, что резервации никого никогда не украшали: ни тех, кто там живёт, ни тех, кто в одночасье стал поборником такого раздельного и изолированного существования людей. Учиться, брать пример можно, мне думается, только с лучших образцов. (И именно здесь можно найти уже наработанные и проверенные временем методики, необходимые для реализации идей феминизма на практике. Примерами такого заимствования являются, в том числе, и издающиеся в разные периоды в Китае законы, гарантирующие равенство женщин, и нынешние подвижки в этой области.) Но с точки зрения «учёбы на чужих ошибках» обращение к опыту стран, которые «по своим социально-экономическим и культурным особенностям стоят ближе», естественно, тоже продуктивно.

Этносы нельзя признать внутри себя однородными – они состоят из разных субэтнических групп. Конечно, так же, как и в любой другой стране, в любой культуре, в Китае особенности гендерного идеала в значительной степени определяются материальными (кто-то будет настаивать – экономическими) факторами: женский образ различен у зажиточных слоёв населения и в более бедной среде, среди лиц с высоким образованием и менее образованных, живущих в городской или сельской местности[1098]. Но не менее важно, что люди обладают различным образованием, социальным статусом, и, кроме того, они ещё различаются вкусами, политическими ориентациями, темпераментом и тому подобное, прочими индивидуально-психологическими качествами. Конечно, феминизм как на Тайване, так и в КНР пока проникает преимущественно в университетскую среду и в какую-то часть среднего класса (подобное, впрочем, происходит не только в Китае, но и в Латинской Америке, не говоря про Африку, да и в определённых стратах и в самой Северной Америке). Ибо, повторим приведённое ранее высказывание, в «народе» «специфическая составляющая – пол вторичен», ибо в бедности своей и безграмотности люди преодолевают материальную и, практически, только материальную нужду[1099].

Отрицать глобализацию можно, но эффективно противостоять объединительным тенденциям в мире – вряд ли возможно. И как одно из очень существенных следствий глобализации следует отметить внутреннюю мультикультурность сообществ, часть из которых уже превратились практически в иммигрантские[1100]. Эту же мысль высказывает китайский историк, солидаризируясь с одной из авторитетнейших исследовательниц «женского вопроса» в КНР: «легко стать “извне” на собственной земле»[1101]. Эти слова концентрируют (или отражают?) опасения от естественного использования в женских исследованиях западных терминов, а стало быть, и западных точек зрения в качестве стандартов при изучении «женского вопроса» и других аспектов китайской истории. Мнения об этой «внутренней эмиграции» высказывают и на Тайване. Так, характеризуя влияние компьютеризации и телевидения в жизни страны, депутат Законодательного юаня КР считает, что «в этом “квадратном” (экранном, дисплейном. – Э.С.) мире человечество оказывается без государственных границ, профессиональных разграничений, и позабыта уже и национальная принадлежность, – и… уже несколько сот миллионов человек “иммигрировали” на эту квадратную планету»[1102]. (Хотя мне в этом высказывании слышится лишь некое неприятие инаковости.)