«Путешествие на Запад» китайской женщины, или Феминизм в Китае

В научном мире уже бытуют новые термины, появившиеся в результате осложнения идентификации личности в условиях так называемой информационной революции и возросших миграционных процессов. Так, появилась идея продуктивной культурной «гибридности», третьего времени-пространства, в котором существует индивид эпохи глобализации, особой «внедомности».[1103]

Турецкий писатель, лауреат Нобелевской премии 2006 года по литературе Орхан Памук говорит (пусть и с юмором), что в его стране «есть две нации: западники и традиционалисты». («В 70-х годах западники были леваками, сталинистами, словом, нехорошими ребятами. Затем многие из них оказались за решёткой, где и пребывают по сию пору»[1104]. Но это 一 политические обвинения, а впрочем, они дают повод задуматься.) Для меня в этом высказывании главное – представление западников и традиционалистов как практически двух самостоятельных наций в одном народе, в одной стране. Понимая под западниками поборников так называемых западных ценностей (не забудем при этом, что коммунизм, однако, – тоже продукт западной культуры), я бы считала возможным в некотором смысле представить их как часть нарождающегося некоего мирового класса (или, мягче говоря, страты). И в определённом смысле это созвучно теории социальной стратификации Ролана Мунье, считающего, что в основе социальной иерархии общества лежат не столько экономические, производственные различия, сколько система ценностей, то, что в каждой социальной группе или страте считается «истинным, хорошим, красивым, следовательно, желанным». Общая система ценностей, осознание своей принадлежности к определённой общности людей, «степень почтения, которой та пользуется в обществе» (но может быть и противоположная система оценки – степень неприятия в обществе определённого сообщества), – главные и непременные признаки социальной группы. Именно на этой основе, считал Мунье, следует изучать и воссоздавать социальную структуру общества – от системы ценностей к социальной структуре, а не наоборот[1105]. Так и в КНР немалое количество учёных склоняется к выдвижению в качестве более существенного критерия китайского среднего слоя внеэкономических показателей, в том числе таких, как определённый интеллектуальный капитал[1106].

Конечно, создание, укрепление и должное функционирование такового слоя в стране, в виде ли научного сообщества, разрабатывающего данную проблематику, общественного ли движения, формулирующего собственно женские проблемы и имеющего средства донесения их до законодательных органов, благотворительных ли организаций, направленных на защиту женщин, сталкивающихся с определёнными проблемами, а также увеличение численности людей, по тем или иным причинам связанных с заграничными поездками, зависят не только от политики правительства (или правящей партии). Конечно, несмотря на процессы глобализации (а возможно, вслед за ними), немало зависит и от некоторых непосредственных условий в самой стране, для создания которых действия властных структур, в том числе, и должны быть направлены.

Очень важный пункт: как скоро и эффективно будут сглаживаться социальные и культурные отличия с социально-пространственной точки зрения (между столицей и провинцией, между городом и деревней, между разными уровнями иерархической структуры поселений). Естественно при этом, что социальные инновации зарождаются в больших городах и оказывают влияние на другие части страны только спустя некоторое время. Доступ к текущей информации, возможность контактов с иностранцами и встречи с известными людьми – преимущественно достояние центральных городов[1107]. Устремление к науке и разуму «характеризует незначительную часть теперешнего населения». Таких людей Святослав Фёдоров называл неоантропами и считал, что «не представляется, что генетически люди к этому мало подготовлены. И здесь вступают в действие социальные проблемы»[1108]. А города способствуют их решению, предоставляя больший шанс как в сфере образования, так и наличием определённого, необходимого социального окружения конкретного человека[1109].

Горожане не просто являются неким бродильным элементом, но и имеют определённую креативную функцию: создание совершенно иной общественной атмосферы (в которой, представляется, оказывается невозможной реставрация традиционализма)[1110].

В КНР городское население растёт как в абсолютных цифрах, так и относительно сельского. Несмотря на большие расхождения в статистических данных, собственно городского населения, если учитывать ещё и крестьян, пришедших в город на заработки (мигрантов, новых горожан), насчитывается 45,2 %, то есть почти половина населения Китая. Китайская история не стала сколько-нибудь заметным исключением: на протяжении всей истории страны город всегда был своего рода локомотивом, и остальное (аграрное) общество всегда развивалось теми путями, которые город проходил первым. Город всегда был сосредоточием финансовой, культурной, социальной активности. И «на примере изменений, происходящих именно в городской китайской семье в настоящее время, в начале XXI века, видно, что в стране происходят процессы, которые приводят (или могут привести) к совершенно нетипичной для традиционного китайского сознания структуре общества, нетипичным семейным взаимоотношениям и ценностям, а следовательно, существенно повлиять на формирование сознания у молодого поколения китайцев»[1111].

Что касается импринтинга, создания стереотипов социализации подрастающего поколения, то в этой области, представляется, ситуация вовсе не столь обнадёживающая. Наиболее «продвинутые» (в части ли идеологии феминизма, или «заражённые» соответствующим стилем жизни) женщины довольно часто отказываются от рождения детей[1112] (или, даже имея детей, меньше уделяют внимания их воспитанию). К тому же, ныне немало китайских детей дошкольного возраста (именно тогда и происходит закрепление определённых стереотипов поведения) в основном воспитываются бабушками и дедушками[1113]. По данным ВКФЖ, в сельских районах 20 млн детей живут в разлуке со своими родителями-мигрантами. В некоторых провинциях, известных как «ведущие поставщики» рабочей силы, доля таких детей составляет 18–20 %[1114].

В Китае, особенно на континенте, далеко до тех процессов социализации личности, которые имеют место в скандинавских странах, где происходит усиление участия женщин в общественной жизни и увеличение роли мужчин в воспитании детей и выполнении труда по дому. Учёные полагают, что в результате этого «традиционное восприятие гендерных ролей у молодого поколения скандинавских стран ослаблено и разделение труда по признаку гендера в странах Скандинавии будет менее выражено, чем во всём мире». В свою очередь, это вызовет возрастание роли женщин в нетрадиционных для них областях деятельности, приведёт к их активизации в политике, административной сфере и экономике[1115].

Естественно, в современных условиях, говоря о вопросах, связанных с изменением массового сознания, нельзя хотя бы вскользь не упомянуть о роли современных, электронных (цифровых) средств массовой коммуникации. В том числе всё чаще мелькают выражения «компьютер против сексизма», «киберфеминизм», «поколение Интернета» и тому подобное. Но, впрочем, это – широкая тема и требует специальной разработки.

Процесс перестройки общественного сознания происходит по объективным законам, и, думается, распространение его на китайской территории – только вопрос времени. Поэтому лучше не отгораживаться от реальности стереотипами, а попытаться понять, что есть в этом идейном течении такого, что заставляет его завоёвывать новые и новые умы[1116]. Рано или поздно феминизм победит (и пусть это ныне, значительно опережая события, формулируется как создание гендерных отношений), поскольку равноправие мужчин и женщин гораздо выгоднее для всех, чем зависимость одного пола от другого. «И выражение “сильный пол” будет таким же неприличным, как выражение “высшая раса”». С этим придётся смириться и женщинам, и мужчинам[1117]. Но сколько продлится противостояние стереотипам, предсказать сложно, а волевым усилием проблема не решается. Главное, повторюсь, может быть, в этой ситуации, чтобы, как говорил З. Фрейд, образовалось 20 % биологически активных особей, поглощённых определённой идеей, которые и тащат общество вперёд[1118].

Рождение новой цивилизации не может быть безболезненным, и сегодняшние изменения в Китае, на Тайване и в других странах, которые недавно назывались государствами с догоняющей экономикой, отражают резкую стремительную смену системы ценностей, стиля жизни и среды существования, смену в сущности цивилизаций, что не в последнюю очередь вызвано научно-техническим прорывом в материальной жизни, когда «революционные изменения в производстве делают реальный мир маленьким, доступным»[1119]. Однако «устойчивые сети взаимоотношений на разных уровнях и связанные с ними паттерны[1120] поведения объясняют многие провалы реформ… этими устойчивыми сетями и привычными типами поведения или реакций можно отчасти объяснить медленное движение реформ в провинции»[1121]. Множество работ в последнее десятилетие, да и практика тоже, доказывают прямо противоположное основам классической экономики, построенным на предпосылке, что экономическое поведение человека рационально. Решающую роль в социальных процессах играют субъективные факторы, такие как ценности и т. п. Сами идеи и желания людей есть продукт исключительно сложного взаимодействия, но достаточно разработанной методологии исследования подобных взаимодействий пока не создано[1122]. Именно в этой связи чрезвычайно необходимо, в том числе, развитие так называемой новой социальной истории – истории обыденной, частной жизни, в том числе ментальной истории[1123].