Тени Архонта

Устав от простых разговоров, Хеледд устроила Альфстанне дознание с запугиваниями в пыточной дворца, надеясь, что полумрак, запах разлагавшихся конечностей и паленой плоти, скрежет приспособлений, зловещий гогот дознавателей и душераздирающие вопли из соседних помещений смогут развязать Стабальт язык. Верная девизу охотника: «Не стань добычей сама», Альфстанна сжимала зубы и настаивала на прежнем: Лард её драгоценность, верный друг, подаренный в свое время еще Батиаром, отцом. Гвардейцы королевы ведь и прежде видели, что её заботит судьба коня.

У Молдвинна, которому позже доносили пересказ событий, нервно дергался глаз: долго еще Хеледд будет ходить вокруг да около?! Но Хеледд в самом деле, как могла, глушила в себе волны ненависти, понимая: Брайс Молдвинн — был первым командующим в рукаве предыдущего короля, и может не знать, что порой не стоит торопить решительные действия. Поэтому Хеледд велела запереть Альфстанну в пыточной на сутки, чтобы та прониклась возможными наказаниями и методами дознаний и выдала все сама. А тем временем королева отрядила на конюшни проверить, все ли в порядке с конем преступницы.

Лард, как на удачу, лежал в стойле, не поднимая головы. Бока его лоснились от пота, ходили ходуном вверх-вниз от тяжелого дыхания. Время от времени конь жалобно, измученно ржал или фыркал. Услышав подобные новости Хеледд побелела от гнева: чем больше все происходящее выглядело правдивой и чистой историей безвинной молодой августы, тем сильнее Хеледд хотела укоротить Стабальт на голову.

Когда за Альфстанной явились соглядатаи королевы, девушка повела себя неожиданно — брыкалась, бросалась оскорблениями, переходя на личности, выплевывала одно за другим проклятья. Хеледд взирала на это до того надменно и снисходительно, что от её высокомерия в катакомбах пыточной падала температура. Движением головы Хеледд велела скрутить Альфстанну и с удовольствием сощурилась, когда во имя порядка начальник пыточной всыпал Стабальт прямо по лицу.

Альфстанна потеряла чувство ориентации, но не потеряла сознания. И, едва снова смогла осознать, где находится, заголосила не своим голосом, проклиная Молдвинн еще отчаяннее. Хеледд торжествовала.

— Стоило ли так рождаться в семье августа, чтобы потом так низко падать? — философски осведомилась королева, не обращаясь ни к кому лично. Посмотрела на главного дознавателя и велела: — Десяти кнутов хватит для начала. Дайте, а потом заприте тут еще на сутки, пока не уймется.

Дознаватель, судя по всему, остался не вполне доволен указанием, но приступил к нему со всем рвением. Зажимая нос, Хеледд заторопилась уйти, оставляя Альфстанну там, где, кажется, ей было самое место.

Когда Стабальт с исполосованной спиной швырнули в камеру, августа, тяжело дыша, пыталась сохранить от боли сознание. Поняв, что, похоже, перетерпела, она взмолилась, чтобы сил хватило отбиться от крыс, которые наверняка, почуяв запах свежей крови, вскоре явятся. Первые несколько часов Альфстанна делала все, чтобы просто удержать наплаву собственный ум и не свалиться в беспамятство, потому что точно знала, зачем все это затеяла.

За первую проведенную здесь ночь она расслышала голос. Особенный голос. Слушая отдаленные стенания его обладателя, Альфстанна очень хотела сказать мужчине, что он тут не один, что она непременно найдет способ выручить его, когда выберется сама. Но мужчина находился не в соседней камере, а где-то немного дальше. Альфстанне приходилось вслушиваться в вопли, чтобы уловить, что пленник тоже не молит о пощаде, а грозит обидчикам расправой.

Разве можно было ожидать иного от такого, как он?

После пересечения границы Даэрдина с южной стороны, путь для смотрителей стал неожиданно проще. Здесь, в Астерии, самом южном из всех королевств людей, отношение к Смотрителям Пустоты было принципиально почтительным — сказывалось, что уже целых две Пагубы прошли по их землям, и теперь подкралась и третья. Поэтому им не отказывали в ночлеге, когда ночь заставала их на подступах к деревенькам за неимением других укрытий по дороге. Их пускали обычные крестьяне: женщин, если хватало места, внутрь, мужчин — снаружи, под навесы. Если места не было совсем, всех располагали на крыльце, как получалось.

Проще было останавливаться в тавернах. В одной как-то даже предложили ночлег «за так», но благодаря Ллейду, который помимо письма и поручений выдал Эдорте немного денег, и Гессиму, который в свое время, как мог, подсобил сестре серебром, они все-таки заплатили местному хозяину. Лишь немного меньше положенного — «А ну как где-то случатся большие расходы!», настаивала рачительная Эдорта, и Борво с радостью подпевал ей, — но хозяин очевидно был рад и этому и расплывался в довольной улыбке.

Почти с регулярностью раз в два дня, лица смотрителей светились серебристым. После одной из особо спонтанных и жарких стычек выяснилось, что они помогли отбиться второму сыну кого-то из мелких местных лордов, и тот повез их в дом отца в благодарность (было недалеко). Против даэрдинцев астерийская речь была мягче, словно немного растянутая — как и все, что они делали, — и с такими ударениями, будто каждое слово слегка пританцовывало. Поэтому покончить с актом гостеприимства и признательности наскоро не вышло. Зато в тот вечер, что путники провели в усадьбе лорда, им удалось отлично пополнить запасы (включая небезызвестное гномское зелье смелости), от души почитать и еще больше — обсудить.

Обсуждать удавалось многое. Дорога способствовала: за ними пока не гнались призраки, с исчадиями им обычно удавалось более или менее «сладить» (на удачу полчища этой колдовской нечисти им пока не попадались), да и сам архонт как будто на время притих, словно запропастился куда. Пару раз, перекидываясь фразами на сей счет между собой, Дей, Борво и Данан даже шутили: мол, интересно, а вселенское зло и Изверг Всея Аэриды вообще может запропаститься?

Благодарный лорд снабдил путников тремя шатрами, провиантом и лошадьми.

Помимо старинных хроник, из которых удалось пока что узнать уйму ненужных сведений, многое можно было поймать на слух. Не об истории Аэриды, конечно, но о том, что происходило в Астерии сейчас. В больших городах удавалось подслушать что-нибудь и о соседях — озерных эльфах Лейфенделя на севере, темных эльфах Тэхт-Морниэ на северо-востоке, и гномах Руамарда на юго-востоке. Ловчее всего сведения выуживали Стенн и Жал, ничего особенного при этом не делая — чувствовалась наука наймитской жизни.

За Лейфендель, к вящему удивлению путников, переживали многие астерианцы. Возможно, потому что, раздавив их соседа с севера, архонт очевидно мог наведаться и к ним. Планы и поведение древнего полубога (или «недобога», как быстро заклеймил его Стенн) были непредсказуемы и все, кто и как мог, пытались мобилизоваться — собирали и укрепляли гарнизоны, рассылали фуражиров по окрестностям крупных городов и крепостей, чтобы, если что, суметь пережить осаду; нанимали телемантов, чтобы ставить магические скрепы и барьеры, где только можно. Казалось, астерианцы до конца верили, что крепости могут остановить Темного архонта или хотя бы задержать.

— Вам не кажется странным, что в Астерии Цитадель Тайн всего одна, а к магам тут относятся лучше? — спросил Дей во время очередного перехода. Здесь, в Астерии они действительно были свободнее и шли в открытую по мощенной дороге, ведя лошадей под уздцы — чтобы отдохнули и кони, и их собственные спины.

— Скорее, закономерным, — прокомментировал Хольфстенн. — Больше магов, больше проблем.

— И почему это правило не сработало, когда мы набрали в отряд наемников, а? — поныл Борво.

— Эй, между прочим, без нас ты бы уже сто раз помер! — начал Стенн.

— О, — с ленцой протянул Жал, — меня, кажется, зачислили в хорошие парни?

— И не мечтай, — оглянулся Дей, возглавлявший колонну. — Ай! — Он впечатался сначала плечом, а потом и физиономией куда-то прямо в воздух. Отскочил, оглядываясь теперь на пространство, о которое стукнулся, причем с таким видом, будто вот-вот готов осыпать его проклятьями и разрубить клинком на сто частей.

— Извини, — протянула Данан, выбираясь из хвоста колонны. — Не ушибся?

Дей зло покосился на гогочущего гнома. Конь у него в поводу нервно задергался.

— А ты как думаешь? — проворчал Диармайд. — Это что еще такое было?!

— Практика, — бесстыдно отозвалась чародейка. — Даром мне что ли Кианнон свой том магии Чар подарила?

— А я тебе подопытный уж? — Дей оскорбился, выпучив глаза и раскинув руки.

Данан толком не ответила — широко улыбнулась, встав с Диармайдом вровень, и спросила, головой указав на лицо лейтенанта:

— Не сильно болит?

Дей взмок. Вдруг забыл, как говорить, и только глотал слова, каждое из которых казалось ему глупее предыдущего. Весь его мир сузился до ударов сердца где-то поперек гортани и её запаха — совсем рядом.

— Э…т…м… я… — никак не мог выдать ничего вразумительного Диармайд.

— Е-в-ну-у-у-х, — тихонечко пропел Хольфстенн откуда-то снизу, вроде как подсказывая.

Дей дернулся в нелепом жесте — будто хотел врезать гному, но одернулся, словно увидел что-то жуткое вместо Стенна, и уставился на Данан. Качнулся вперед, на лице Дея ясно читалось: он понял, как всем тут дать понять, что он не евнух! Он сделал шаг к чародейке, и Данан отступила. В голове Дея что-то тренькнуло, как стекло: кажется, чтобы доказать всем, что он нормальный, надо еще, чтобы Данан поучаствовала. Она вроде не соглашалась… Не соглашалась ведь?

Дей замотал головой туда-сюда, теряясь между равно сильными желанием прильнуть к Данан прямо тут, боязнью причинить ей вред, и жжением в кулаках начистить, наконец, гному морду.

— Погляди-ка внимательно на это лицо, Борво, — подначил Хольфстенн, потешаясь от души. — Так выглядит озарение.

Дей прикрыл глаза, чувствуя, как в нем вскипает все. Они что там все, сговорились что ли?! Стенн, Жал, Борво?!

— Тебе кто-нибудь говорил, что иногда ты законченный козел? — беззлобно поинтересовалась Данан, проходя мимо гнома к Дею.

— Бу-бу-бу, — проворчал Стенн.

Данан положила руку на изгиб мужского локтя и спросила:

— Так тебя надо полечить?

И хотя она улыбалась лишь в половину, глаза блестели ярко. Дей по пальцам одной руки мог пересчитать случаи, когда они вообще блестели. Глядя в них, Диармайд растерял слова — под натиском единственного желания прямо вот тут и прожить жизнь до конца, рядом с Данан, которая смотрит только на него и держит его за руку.

— Слушай, его, кажись, хорошо приложило, — с опасением протянул Жал.

— Ты-то куда лезешь? — шикнул на него Борво.

— Вот! Борво! — Стенн показательным жестом указал на Борво. — Настоящий друг…

Данан повела головой: если пререкаются, а Дей все еще таращится на неё со счастливым видом, значит, все в порядке. Хотя, может, он и впрямь ударился о её первый походный барьер чуть сильнее, чем кажется.

— Идем, — позвала чародейка, отступая от Дея и шагая вперед. Краем глаза она заметила, как лейтенант потух — так меркнут просторные залы, когда в солнечный день в них закрывают окна.

Чувство вины больно кольнуло женщину в грудь. Отношение Дея становилось все более очевидным — это понимала даже она, для которой все общение с мужчинами далось слишком искореженным. Она могла бы подумать, что их бесконечные склоки сразу после гибели Реда мало походили на симпатию. Равно, как и желание, чтобы это она рухнула в провал вместо Редгара, которое Данан одно время видела в глазах лейтенанта. Но, мало-помалу разбираясь в себе, чародейка поняла, что Дея легко понять, и обижаться на него не возникает даже мысли.