Тени Архонта

— Да.

«Действительно решительная — даже не дрогнула».

— А ты станешь его королевой?

Теперь усмехнулась Данан.

— У меня нет шансов дожить до его коронации.

— Пессимизм тебе не к лицу.

— Это всего лишь трезвость…

— Данан…

— Жал. — Припечатала. — Они не слышат его, как я. Я вижу, что они не слышат так. Он не имеет над ними власти, подобной той, что имеет надо мной. Ты — как кристалл, застывший навеки амниритовый клинок. А я — река в долине, вылепленной архонтом. И он знает в этой долине каждую впадину и каждый холм. Заведомо предвидит, куда река понесет воды. Магия течет во мне тем стремительней, чем больше он позволяет мне позволять себе свободу.

Жал нахмурился, приняв серьезный вид. Положил Данан ладони на плечи.

— Ты поэтому меня позвала? — Смутно заподозрил эльф.

— Да. Если чудо случится, мы все будем прославлять короля Диармайда в день его восхождения на трон. Если нет, у меня не будет шансов увидеть его коронацию, — проговорила тихо, но отбивая каждое слово.

Жал услышал её. Изучая женское лицо, медленно кивнул — раз, потом другой. Она не такая уж привлекательная, не игривая, не кокетливая, себе на уме, и в чем-то — прямая как колонна, на которой держится свод, размеры которого не осознает ни один из тех, кто укрылся под ним в непогоду. Но она… как сказала? Трезва? Да, пожалуй. Трезвее и смелее многих, что он встречал.

Эйтианец молча облизнул губы, плотнее сжал пальцы левой руки на женском плече, переложил правую на затылок и притянул к себе, целуя сразу.

Данан дрогнула от неожиданности, но не отступила. Эльф чувствовал, как она договаривалась с собой, словно напоминала: «Эй, Данан, мы же знали, что затеяли, мы сами решили так», и от этих уговоров одно за другим, расслабляясь, опустились её плечи, с выдохом опала грудь. Жал ослабил натиск, отстранился. Хватка на женских плечах стала мягче. Глаза теперь смотрели иначе: Жал не спрашивал, уверена ли она в желании или хорошо ли она понимает, что задумала. Жал говорил: «Дыши. То, что я здесь, необратимо».

Данан пыталась, как могла, но успокоить дыхание не выходило. Эльф медленно повел рукой вдоль её плеча вверх, до ключиц и дальше, к затылку, зарываясь в медных волосах. Он действительно необратимо нависал над чародейкой, и ей с трудом удавалось помнить, что он выше-то всего на полголовы. Второй рукой коснулся бедер, чувствуя, как Данан вздрогнула снова. Отклонил голову, носом мазнул по тонкой шее. Потом потянулся свободной рукой к талии, прижал крепче, заставляя Данан подойти на оставшуюся четверть шага, и выгнуться. Оказалось, некуда деть руки, и чародейка положила эльфу на плечи.

Жал ловил женское дыхание с легким сомнением: оно только взволнованное или еще и просто нервное? Эльф прислушался к себе — физически ощутимое чувство страха, знакомое всякому хищнику и охотнику, никуда не делось. Рискнув прояснить все наверняка, Жал припал к шее Данан горячими, слегка шершавыми губами, и тут же, следом, настойчиво провел широкой ладонью по груди, стискивая, цепляясь за застежки портупеи, дергая, но не ослабляя их. Опустил голову ниже, губами накрывая спрятанную пока грудь, и ощутил, как Данан рывком выгнулась в спине. Выдох покинул её легкие со спазмом в животе.

— Жал… Сейчас, — попросила женщина, облизывая пересохшие губы, хмурясь. Эльф видел, как она берет себя в руки, справляясь с тем, что больше у Жала не вызывало вопросов. Все оговорки, все странные замечания хозяйки борделя в Даэрдине, все непроизвольные жесты — сложились в элементарный паззл, обыденный настолько, что Жал почуял привкус пыли на языке.

Мало, что ли, за триста лет он видел городов, подвергшихся разору? Мало женщин изнасиловал сам?

Нет человека в Аэриде, который мог бы соперничать с ним в многообразии опыта и его количестве. Просто потому что он, Жал, — не человек.

Эльф отстранился, во второй раз отпустил Данан. Размял шею и, вытягиваясь расправил плечи: будет посложнее, чем он рассчитывал. Пальцами правой руки приподнял женскую голову за подбородок:

— Кто это был? — Она едва нахмурилась в непонимании, как эльф тут же внес ясность. — Тот, кто обидел тебя, кто он?

Данан сглотнула. Мотнула головой, пряча взгляд:

— Прости, я… сейчас, — она извинялась за то, что никак не могла собраться. И в бегающих зеленых глазах Жал с легкостью читал упреки самой себе: «Ну давай же, дурочка! Ты сама позвала его сюда!». Эльф встал совсем близко, второй рукой подтолкнул Данан ближе к себе, окутывая её теплом и запахом, чтобы дать привыкнуть, что никакого другого здесь сегодня не будет.

— Редгар? — предположил эльф. Данан тут же вскинула глаза и снова мотнула головой — яростнее прежнего.

— Нет! Нет, Ред… он был там, с ними, — принялась объяснять Данан совершенно безотчетно, — но… он не…

«С ними»? Сцены, в которых он сам бывал прежде — от многолюдного согласия в борделях до лютой безжалостности в разоренных поселениях — пронеслись перед глазами одна за другой. И в конце их всех — его собственных крик, из глубины памяти, без всяких картин. Насилие, учиненное над ним самим, чтобы превратить его в аминиритового монстра…

Жал на мгновение зажал ей рот ладонью. Потом взялся за кисть женской длани, свисающей нитью вдоль тела, и потащил на ложе.

— Жал? — выдохнула совсем шепотом.

— Ты велела мне помочь тебе заснуть, Данан. — Он уложил её, преодолевая легкое сопротивление, обусловленное внезапностью его перемены. — Так не мешай. — Удерживая себя на весу, Жал склонился над чародейкой. Оторвал одну руку от лежака и медленно коснулся высокого женского лба, заставив Данан прикрыть глаза и чуть выгнуться, подставляясь под чуткие пальцы. — Позволь мне, — шептал Жал низко. — Я заглушу его голос. Все голоса.

Удерживаясь на одном локте, Жал бережно погрузил пальцы ей в волосы, аккуратно сжал затылок. У Данан пошла кругом голова: все повторялось за вечер по третьему разу, и она понимала, что позволяла эльфу узнавать себя. С каждым сделанным открытием Жал менялся, как тень, повторяющая очертания тела, что её отбрасывает.

Он наклонился медленно, обжег воздухом женскую щеку, потом другую, потом губы, так что у Данан пересох рот — и во рту.

Мазнул носом по носу и по губам. Только ли ей нужен этот акт, чтобы не сойти с ума? Пожалуй, еще полчаса назад — только ей, а теперь и ему, чтобы не слышать свой вой из прошлого — умоляющий, грозящий обидчикам, проклинающий всех магов Аэриды.

Этот поцелуй был совсем не как тот, первый — смазанный, неловкий, диктуемой первичной потребностью потеряться в физике ощущений.

То, что Жал делал сейчас, было опекой, настойчивым оберегом, который манил мягкостью и теплотой. Жал был нетороплив, но основателен, надеясь, что Данан поймет: он в самом деле наслаждается тем, что делает.

Разве, в конце концов, он в самом деле не таращился на её бедра в странствии всякий раз, как выдавался случай?

Разве, когда он фантазировал в борделе, как окажется с ней наедине, его вели только расчет и любопытство?

Разве тогда, в Приюте мадам Тифини, он предложил ей себя только потому, что считал себя обязанным помочь? Бред! Его жгло, жгло рядом с ней постоянно, как жжет не в меру разогретый обернутый камень в ногах больного.

Он желал её. Хотел в последние дни любую женщину, но желал — только эту, уже несколько недель. И сейчас… Осознав, что именно сейчас получает желаемое, Жал внезапно усилил напор: закинул одну из женских рук себе на шею, глубоко проникая в рот Данан языком. Лег всем весом, не заботясь об её удобстве и врываясь навстречу эмоциям.

Только в буре можно забыться от прошлого, будущего и даже от настоящего. Ибо все, что в буре важно — спастись.

С ловкостью мастера-бронника Жал освободил Данан от портупеи, кожаного жилета и пояса, от сапог, туники, штанов. Оставшись в нагрудных повязках да исподнем, Данан снова вздрогнула, но отступать отсюда, с лежака, было некуда, а сопротивляться… право, она сама его позвала. Чтобы с его помощью заглушить страхи. Удостовериться, что в следующий раз, когда придет время, она будет доверять ему достаточно, чтобы не бороться за жизнь и отдать её ему. И при этом знать: до того момента, как Жал получит то, за чем пришел, она хоть немного успела пожить по-настоящему.

Данан выгнулась сильнее, прильнула к эльфу, немало удивив его внезапной пылкостью, с которой стала возвращать поцелуи. Жал, одурманенный её жаром, почуял, что совсем не хочет сводить свое участие к снисходительному контролю. Зато хочет с головой потонуть в пучине, в которую Данан сознательно ввергала их обоих. Этого не было слишком давно, и запах давно забытого пряного аромата острого наслаждения ударил в эльфийскую голову.

Он осмелел. Оторвавшись от губ женщины, чуть вскинулся, оглядев её всю, разгоряченную, запыхавшуюся, наплевавшую на его мнение о ней и на мнение всех, кто остался за этим шатром. Жал хотел сказать, что она красива, но вместо этого склонился и провел языком по ложбинке, выглядывающей из-под нагрудных повязок. Потом потянулся к лицу Данан одной рукой, дотронулся до губ и, разомкнув их, погрузил палец в рот. Она замерла на миг, теряясь, потом, следуя наитию, послушно обхватила его губами, скользя по подушечке языком и вызывая у мужчины дрожь во всем теле.

Моментально убрав руку от женского лица, Жал прижался поцелуем к припухшим губам. Влажный палец вычертил мягкую прямую линию — по подбородку, по яремной впадине, к ложбинке. Зацепился за край повязок и рывком потащил вниз. Тут же, следом, поймал грудь, сжал сосок, царапнув ногтями.

Вечный! — Данан практически встала на лопатки, ощущая себя так, словно она горела от удара молнии сквозь все тело. Они уже так давно тут, в шатре, а он все терзал её вступлениями! Не отдавая себе отчета, Данан тихонько застонала от нетерпения, и даже бросила себе мысленное: «Да плевать!», увидев, как Жал, довольный её реакцией, снова усмехнулся в привычном беззвучном движении.

У Жала оказались жесткие густые волосы — Данан стискивала их в кулаках, позволяя рукам эльфа делать все, что заблагорассудится. Ей хотелось шептать какие-то глупые благодарности, ибо кровь в висках колотилась столь неистово, что архонт с его клятыми увещеваниями заглох где-то там, на задворках сознания. Едва ли эти слова достигали затуманенного разума Жала, однако Данан не могла остановиться, ощущая: от удовольствия и признательности одновременно она, кажется, может заплакать.

Эльф нетерпеливо — наконец, нетерпеливо, он тоже! — ткнулся лбом ей в грудь, просовывая мокрую от пота руку под столь же мокрую женскую спину. Данан в восторженном ужасе внезапно поняла, что даже не отследила, когда эльф остался без одежды. До того, как раздел её? После? Давно вообще они тут?..

Жал погрузился внутрь со стоном, которого сам не ждал от себя — для него это оказалось так же внезапно, как и для Данан, не сумевшей подавить вскрик замешательства.

Они на мгновение замерли — сразу после первого движения, не сводя друг с друга взгляда и тяжело дыша сквозь стиснутые зубы. Данан сквозь искры в глазах, мерцавших почти болезненно ярко, осознала: этот момент их с Жалом понимания она запомнит тоже на всю жизнь. Как тот, другой, случившийся у них с Диармайдом. Только этот лучше. Намного лучше. Потому что понимание с Деем — значит, держаться за руки на краю бездонной пропасти из страхов, человеческой пустоты и боли утраты. А понимание с Жалом — это единение душ, освободившихся от страхов хотя бы на один миг. Отбросивших прошлое перед натиском обыкновенного желания, броситься в которое — Данан могла поклясться — оказалось необходимым для них обоих.