Тени Архонта

Потянувшись вверх, к мужскому лицу, Данан одновременно качнула бедрами, первой возобновляя прерванное занятие. Жал, дав себе слово больше ни разу не отдавать все решения и инициативу ей одной, подхватил ритм и сосредоточился на главном: целуя — утолять голод, лаская — утолять тоску, владея — глушить отчаяние.

Пик встретил Жала тем, что Данан зубами вцепилась ему в плечо. Он сотрясся, с трудом удерживаясь на весу, потом все-таки завалился на женщину, переводя дыхание и упираясь мокрым от пота лбом в плечо чародейки. Она еще какое-то время по-прежнему держалась за его плечи, пока ослабшие руки не упали по сторонам.

Данан вынырнула из забытья, только когда Жал поцеловал её влажный висок. Чуть отстранился, самодовольно отмечая её удовлетворение, и, стараясь хоть как-то сосредоточиться, заставил себя спросить:

— Мне уйти?

Данан, обессиленная, с трудом сконцентрировала взгляд на лице эльфа.

— Ты красивый, — заключила она, прослеживая контур его скул, очертания синих глаз, растрепанные волосы.

Жал засмеялся — хрипло, поняв, что она опять оказалась впереди него.

— О красоте мне, наемнику, еще не говорили. Так мне уйти?

Она качнула головой, отрицая. Жал ответил другим кивком — соглашаясь. Он высвободился, поцеловал женщину в лоб и прилег рядом.

— Спи, — шепнул он, не приглашая Данан заснуть в объятиях. — Если вдруг не получится, дай знать. Я буду здесь, — сказал он, приподнял женскую кисть и коротко коснулся губами костяшек пальцев. Потом расслабился — эльфийская грудь высоко поднялась и опала — и закрыл глаза, позволяя Данан по-прежнему держать его за руку.

Эдорта ушла спать первой среди остальных, и это вынуждало поставить последний имеющийся у них шатер — Борво пока держался на расстоянии, просто потому, что Эдорта ему не доверяла. Но не отталкивала, и Борво терпеливо и очевидно действовал в нужном русле.

Мужчины все еще сидели у костра. Дей пил, и Борво, нет-нет, забирал у него флягу, чтобы тот не схлопотал похмелье к утру. Да и вообще, чтобы оставался в боеспособном состоянии — мало ли что.

— Объяснишь мне, почему все всегда оказываются предприимчивее, чем ты? — спросил Борво у Дея, не удержавшись. — Не говори, что по-прежнему медлил из-за Редгара.

— Предположу, что он девственник, — тоном знатока ответил Стенн.

Дей измотанно поглядел на коротышку.

— Я же вроде был евнухом? — спросил он устало.

— Был? Или есть? — раздался голос Жала, выходящего из шатра. На нем были только наспех подвязанные штаны. Стенн и Борво видели, как у Дея кровь ударила в глаза. И хмель.

— Чем ты лучше? — он вспружинил молниеносно, разозлённый еще больше тем, как лениво Жал потягивался в спине, хрустя позвонками.

— Только не начинайте заново. Мы уже видели, чем кончится, — попросил Борво.

В другой ситуации Дей бы оскорбился, но сейчас любые слова не имели значения. Кроме ответа, что с ним не так.

— ЧЕМ. ТЫ. ЛУЧШЕ?!

Жал потянулся, присаживаясь на обломанный пень.

— Я не жду от неё любви.

— Ха! — злобно выплюнул Дей. — Да ты просто пользуешься ей!

Жал не стал отрицать.

— А она мной. Это лучше, чем ждать и требовать, чтобы она поборола чувство вины перед вашим покойным командором. Хотя, говоря между нами, мне кажется, там была не совсем привязанность.

— Благодарность, — все тем же тоном знатока заявил Стенн, складывая руки на груди. — Я им тоже говорил.

— Хоть ты помолчи! — рыкнул на него Диармайд. — И чтобы ты знал, я от неё вообще ничего не требовал. В отличие от тебя!

— Ты не говорил, но требовал. Тебе нужна она, потому что ты сам хочешь заглушить чувство вины перед командором. Вины, что влюблен, и, если она сама позовет тебя, это будет значить, что ответственность можно переложить на неё. Что ты и сделаешь. Мол: «Это её решение, я не причем, я не мог её бросить». Мне жаль напоминать тебе, но никаких «в отличие от меня» не существует, Диармайд. Данан позвала меня, потому что у неё нет сил утешать других, ей самой нужна помощь. В конце концов, у неё в голове голосов куда больше, — закончил Жал, с удовольствием отмечая, как от его слов беснуется Диармайд. От слов правоты, которую не хочет признавать, от того, что кто-то мог так прямо и быстро понять и озвучить то, что ускользало от Дея несколько недель. Эльф опять хмыкнул и добил: — Я позволил ей расслабиться. Да, чуть более хлопотно и долго, чем нужно мне самому, но в конечном счете это не так уж сложно.

Он отошел по нужде, оставив Дея переживать ярость, ненависть, детскую обиду и даже почти плаксивость — самому или в компании старых товарищей, Жала не беспокоило. Затем эльф попросил у гнома эля — Стенн сказал, что его уже злят все, кто посягает на святое, но жадничать не стал, — и присел на пень.

— Не пойдешь к ней? — спросил Стенн, провожая глазами Дея и Борво, которые, сдав дозор, отправились спать. Борво вел Диармайда почти в захвате и бубнил, что тому надо поспать, и утро вечера мудреннее.

— Нет. — Жал не знал, как утром Данан взглянет ему в лицо. Не скажет ли, что была не права, краснея, как свекла? Он не хотел её смущать и стыдить, понимая, что подобные договоренности превращаются в доверительность далеко не за один раз. А для того, чтобы случился хотя бы второй, надо, чтобы Данан на него отважилась. — Она заснула, и я там уже не нужен. Я прикорну, разбуди, как потребуется.

Хольфстенн молча кивнул, украдкой косясь на то, как шустро укладывается эльф. Тот достал кинжал, зажал у груди правой рукой, подогнул левую ногу в колене и подсунул её под прямую правую. Стенн хмыкнул. Жал, несмотря ни на что, ему нравился, и, если бы его, Стенна, спросили, он бы с уверенностью сказал, что только такой мужчина Данан бы и подошел. Прямые люди нуждаются в прямых вопросах, прямых ответах, и вообще в любой честности, без страха, уверток и интриг.