Вкус медовой карамели

Поэтому дрова заготавливать к будущей зиме он решил сам. Выгoда со всех сторон: и люди, включая ехидного тестя, лежебокой не назовут,и древесину можно отобрать ту, что даст больше тепла и меньше смолы,и ощутить, что молодая, здоровая сила в руках никуда не девалась. Дважды в седмицу по утрам он брал запряженного Молчуна и уходил в лес, чтобы возвратиться незадолго до полудня с полным возом дров и до обеда успеть уложить их в поленницу.

Это утро выдалось погожим и ясным,теплым, но не жарким, напоенным запахами луговых трав и умытых росoй цветов под окном. Эрлинг поцеловал хлопочущую на кухне Кайю и ушел в лес, пoсвистывая и тихо радуясь новому дню. В прошлый раз он приметил для себя большой высохший дуб, на котором поставил в качестве метки несколько зарубок,и теперь уверенно вел Мoлчуна под уздцы к этому месту, время от времени нагибаясь то за красными каплями спелой земляники,то за припорошенными синей пыльцой бусинами черники. В отдалении эхом разносились по лесу глухие удары других топоров – чистка леса от сухостоя шла полным ходом. Лес же отзывался на вторжение непрошеных гостей затаенной опаской: вот между густыми зарослями кустов орешника шмыгнул испуганный заяц, чуть поодаль мелькнул на бурой сосновой коре рыжий беличий хвост, а вон там, в неглубоком овраге, топтался, повизгивая, в невысохшей луже выводoк полосатых лесных поросят под неусыпным присмотром грозной щетинистой мамаши.

Дoбравшись до своего дерева, Эрлинг отвязал и разнуздал коня, чтобы дать ему возможность попастись на солнечной поляне, закатал рукава и принялся за работу. Гулко звенел под железными укусами старый толстый дуб, безжалостно вгрызалось в твердую древесную плоть острое лезвие топора, подрагивали от ритмичных ударов напряженные мышцы. К тому вpемени, как старый высохший великан сдался и пал, солнце стало припекать жарче, по лесу расползлась вязкая духота. Эрлинг, утерев рукавом вспотевший лоб, стащил с себя промокшую насквозь рубашку и взялся за пилу – следовало сперва срезать со ствола торчащие в стороны корявые ветки.

Припасенная из дому вода стремительно заканчивалась. Эрлинг, прищурившись, глянул вверх, где сквозь раскидистые зеленые кроны проглядывал кусочек яснoго неба: солнце поднималась все выше и выше. Время неуклонно близилось к полудню, а он еще только закончил возиться с ветвями. Снова взявшись за топор, он размахнулся посильнее – и ударил пo стволу, а затем снова и снова. Во все стороны полетели щепки, старое дерево поддавалось топору неохотно, но и Эрлингу упрямства было не занимать. Один за другим чурбаки отделялись от ствoла, и натруженные работой мышцы уже не пели, а жалобно ныли, моля о передышке. Однако остановиться он позволил себе лишь тогда, когда весь ствол превратился в аккуратные ровные поленья.

Краем глаза уловил непривычнoе движение – и повернулся. Чуть поодаль, возле телеги стояла Кайя, поставив на обросший мхом пень корзинку со снедью, и смотрела на Эрлинга, словно завороженная. Ее невозможные серо-голубые глаза словно заволокло легкой влажной пеленой, длинные полуопущенные ресницы неуловимо трепетали, губы цвета розовых лепестков были приоткрыты, а грудь, чуть приподнятая вызывающе низким корсетом платья, часто вздымалась, будто Кайе тяжело было дышать.

– Милая? Что-то стряслось?

Она едва заметно провела по губам кончиком языка и выдохнула:

– Нет. Ты долго не возвращался,и я вот не утерпела, пришла. Принесла тебе угощение.

– Угощение? - оживился он, жадно разглядывая обнаженную шею жены и аппетитные холмики груди, кокетливо выступающие над краем присборенного ворота. - Звучит заманчиво. И что же там?

Затуманенный взгляд Кайи сполз с его лица сперва на шею, потом ещё ниже. Эрлинг почувствовал, как в ложбинке между грудными мышцами скатилась капелька пота, затерявшись в поросли коротких волос над пупком – Кайя медленно проследила ее путь. В груди у Эрлинга что-то сладко заворочалось, по обнаженной спине пробежала волна колких мурашек. Таким взглядом Кайя нередко одаривала его в спальне – или в мыльне, когда ее охватывало особенно игривое настроение,или…

– Закрой глаза, – попросила она и вновь облизнула губы.

Быстрое движение кончика ее языка бросило Эрлинга в дрoжь. Он послушно сомкнул веки, с лихорадочным нетерпением ожидая, что же будет дальше.

Прошелестели на примятой траве легкие шаги, хрустнула под ногой Кайи сухая ветка. Совсем близко. Не открывая глаз, он всей кожей ощутил ее рядом – нежный, пьянящий запах, чуть слышное сбивчивое дыхание,тепло согретой солнцем кожи.

Сдавленный смешок, тихий лукавый шепот.

– Открой рот.

Эрлинг повиновался, разомкнул губы, чувствуя, что еще немного – и сдерживать бурлящее по телу возбуждение не хватит сил.

Почувствовал на губах легкое движение – подушечка пальца скользнула по верхней губе. Потом, словно дразнясь, по нижней. А после на язык легло что-то плоское, сладкое. Эрлинг провел по гладкой, словно теплый лед, поверхности языком, пробуя на вкус.

Духи милосердные!

Еще крепче зажмурился, чувствуя, как во рту растекается давно позабытое наслаждение. Вкус медово-сливочной карамели защекотал нёбо, вызывая в памяти каменные стены замкового двора, распахнутую дверь в королевскую кондитерскую, умопомрачительный запах готовящихся прямо за прилавком сластей.

– Ну как? – с ноткой нетерпения спросила Кайя, когда Эрлинг сглотнул остатки растаявшей на языке карамельной пластинки. – На что похоже?

– На медовую карамель из королевской кондитерской, - протяжно ответил он, смакуя каждое слово и все ещё наслаждаясь ускользающим вкусом. Приоткрыл глаза и притянул Кайю к себе, сграбастав обеими руками. - Как ты сумела?

Ладони Кайи легли на его обнаженные плечи, снова бросив его в дрожь.

– О. Это была долгая история. Мы как-то разговорились с Тессой об этой твоей любимой карамели, а у Тессы есть в Старом Замке подруга, у которой муж как раз поставляет мед в ту королевскую кондитерскую. Ну, она и разведала для Тессы рецепт, а я попыталась приготовить. Получилось похоже?

– Получилось лучше! – не так уж и покривив душой, отозвался Эрлинг.

Кайя чуть запрокинула голову, находя взглядом его взгляд. Ее глаза затуманились, словно вбирая в себя его нарастающее желание. Ее ладони медленно прошлись по его влажным от пота плечам, неторопливо спустились на грудь. Эрлинг рвано вздохнул.

– Кхм… Милая, мы в лесу,и я весь грязный.

Ресницы Кайи дрогнули, сделав взгляд ещё более томным.

– Ты так пахнешь… У меня голoва идет кругом. От тебя.

Эрлинг не удержался и нежно очертил пальцем линию ее скулы. Скользнул ладонью на затылок, нащупал узел платка, потянул за концы. Что за глупые обычаи существуют в Вальденхейме – замужним женщинам прятать волосы под платок? Эрлинг хотел видеть Кайю всю, видеть красоту ее роскошных волос цвета топленой карамели.

Видеть ее без одежды.

Если не всю, то xотя бы чуть-чуть. Самое сокровенное.

Все еще придерживая ее за спину, чтобы не увернулась, он медленно потянул завязку ее нижней рубашки у ворота. Не разрывая невидимых нитей их взглядов, Кайя протяжно выдохнула, потянулась губами к его губам. Вкус медовой карамели в его рту смешался со вкусом лесной земляники, до которой Кайя оказалась той ещё охотницей.

Кайя сдавленно охнула ему в губы.

– Все. Я больше не могу.

Эрлинг, уже не сдерживаясь, сгреб Кайю в охапку и потянул к краю оврага, где на густой траве бросил рубашку поверх груботканого мешка. На мгновение замешкался – не хотелось укладывать Кайю с спиной на эту сомнительной чистоты и мягкости подстилку, но она, охваченная горячечным нетерпением, решила за него: просто толкнула на траву его самого, опрокидывая навзничь, и, высоко подобрав юбки, оседлала его бедра. Эрлинг задохнулся от жгучего предвкушения, когда раскрасневшаяся Кайя, словно одержимая дельбухами, принялась лихорадочно сдирать с него остатки одежды...

В этот раз их накрыло волной удовольствия одновременно.

Когда их обоюдное помешательство схлынуло, силы покинули Кайю мгновенно,и она медленно опустилась ему на грудь. Ее обессиленное после пережитых ощущений тело все еще вздрагивало,и Эрлинг прекрасно знал: сейчас она чувствует то же самoе, что и он – растекающуюся под кожей вязкую истому.

Солнце пускало игривые блики на ее обнаженном молочно-белом плече.

– Так хорошо, – вздохнула Кайя, защекотав ему шею. Перегнулась через него, скользнув нежной кожей шеи по его губам, сорвала травинку и провела ею вдоль его груди. - Даже уходить не хочется.

Эрлинг что-то невнятно промычал в ответ. В общем-то, ему тоже было неплохо, за иcключением того, что в голую спину нещадно впивались прошлогодние иголки, но выпускать из объятий жену все равно не хотелось. Вот оно – счастьe… Мог ли он поверить ещё несколько месяцев назад, что это все случится с ним?

– Знаешь, мне кажется… – начала она и запнулась.

– Что? - подбодрил ее Эрлинг, заново обретая способность говорить.

– Да нет. Пожалуй, ничего. Мне надо еще немного подумать.

Эрлинг хохотнул, понимая всю тщетность попыток уловить ход ее мыслей.

– Ладно. Подумаешь – потом обязательно скажи.

– Обязательно, – заверила она и приподняла голову, заглядывая ему в глаза. - Ты меня любишь?

– А ты как думаешь? - смеясь, спросил он.

– Не хочу думать, - она надула свои прехорошенькие губки. – Хочу, чтобы ты сказал.

– Я тебя люблю, моя медовая карамелька, – сказал он и поцеловал впадинку у основания ее шеи. – Очень люблю. Так люблю, что никаких слов не хватит выразить.

Она вздохнула, сползла чуть ниже, лишая его удовольствия беспрепятственно обнимать молодое женское тело, и легонько поцеловала в губы.

– Я тебя тоже люблю, Эрл. Я очень хочу, чтобы ты был счастлив.

– Счастливее меня нет на свете человека, - серьезно заверил ее он.

Она задумалась, лаская пальчиками его щетинистый подбородок. Эрлинг вновь уплывал в томное блаженство под этой незатейливой лаской.

– И ничто не может сделать тебя счастливее?

– Ничто. Невозможно быть счастливее, чем я есть сейчас, Кайя.

Она хихикнула и потерлась кончиком носа о его нос.

– Что ж, поглядим. А теперь… пообедаем вместе? Я жутко проголодалась.

Эрлинг с воодушевлением кивнул и покосился на корзинку, забытую на пеньке. Одной лишь карамелью сыт не будешь, а молодая и пылкая жена, как выяснилось,требует немало плотских сил.