Мы просили у вечности рай

Глава 58

Эмир.

Я испытывал непреодолимое желание сказать ей, что она самая лучшая женщина. Мое сердце. Мой воздух, без которого жизнь невозможна. Она судьба, которой не избежать. Но каждый из нас должен понять, что все не так, как нам хотелось бы. И лучше это сделать с самого начала, чтобы понапрасну не клясть судьбу. Но еще тогда.… До того момента, как Клео по стечению обстоятельств ворвалась в мою жизнь став неотъемлемой ее частью, я знал, что именно она подарит безграничный океан чувств. Присвоит сердце, навсегда им завладев. Но никто из нас не мог предположить, что жизнь окажется настолько жестокой. Преподнесёт уроки, которые мы будем помнить до конца наших дней. Проснувшись утром, понял, что Клео все-таки сбежала. Не смогла решиться на серьезный разговор, чтобы раз и навсегда высказать все друг другу. Она все еще не может раскрыть для меня снова свои сердце и мысли. Не пытается стать смелой, чтобы посмотреть в глаза своему будущему. Не понимает, что только вместе мы сможем пройти дальнейший путь, попытавшись узнать правду. Сейчас наверно не наше время. Клео не готова рассказать обо всем, что происходило с ней. В плену. После него. О боли, что раздирала душу на куски. До конца не понимал, зачем Сафир оставил мне конверт с ее фотографиями. Что он хотел этим жестом показать? Всю глобальность муки, которую испытывала Клео? Или же он пытался сказать, что она начала новую жизнь, в которой больше для меня не было места. Немного злясь, прохожусь по комнате, надевая футболку на ходу. Осознавая, что я зациклено, застрял в прошлом, в то время, как Клео пыталась жить дальше. Но так или иначе, каждый из нас проживал свой собственный ад. День за днем, пытаясь из него выбраться. Но зная это, я не собираюсь сдаваться. Отпускать ее, позволяя жить без меня. Всего лишь время. И оно вернет все на свои места. Быстрыми шагами выхожу из спальни, направляясь в сторону гостевой. Замираю, смотря на портрет, висящий на стене. Когда-то давно, я заказал портрет Клео одной известной европейской художнице. Она очень реалистично передала все черты лица моей Альби. Однажды она увидит его и так же восхититься. Мне не стоило искать Клео, ведь, знал, что она улетела в Париж на могилу своего отца. Уже делала это, думая, что разговор с ним придаст ей сил для дальнейшей жизни. Если бы Клео только знала, что я был знаком с ее папой. Еще до того времени, когда Клео по воле судьбы, была выкрадена из Испании арабскими работорговцами. Это произошло до того, как Клео исполнилось восемнадцать лет. Я хотел все сделать правильно. Попросить мистера Верано позволить жениться на его дочери после ее совершеннолетия. Она бы стала второй женой, что и оттолкнуло мое предложение. Отец Клео пришел в ярость, едва не выставив меня из своего дома. Он не мог представить, что его любимая и драгоценная дочь станет второй женой у какого-то жалкого арабского бизнесмена. Но Клео была бы единственной. Мой брак с Амани на тот момент превратился уже в формальность. Две разные жизни, которые больше не были связаны одной судьбой. Эта женщина перестала быть смыслом моей жизни, медленно разрушая все, к чему прикасалась. Клео бы стала моим сердцем еще тогда. Неповторимой. Любимой. Единственной женщиной, ради которой я был готов на все. Но Себастьян даже не позволил мне приблизиться к ней. В тот день мне удалось увидеть Клео мельком. Всего несколько ничтожных мгновений. Она кропотливо высаживала цветы на клумбе в саду, ни на кого не обращая внимания. В коротких розовых шортиках. Даже не предполагая, что буквально через полгода ее жизнь кардинально измениться. На тот момент я и сам этого не знал. Хотя и пообещал мистеру Верано, что не отступлюсь. Рано или поздно добьюсь желаемого. Но видимо все утряслось, раз он забыл о моем существовании. И после пропажи Клео даже не попытался связаться или найти свою дочь в моем доме, думая, что это я организовал похищение. Но я бы никогда не опустился до подобного подлого поступка. И наверно если бы с самого начала я узнал, что за всеми проделками стоит Сафир, все равно бы не смог возвратить Клео ее отцу. Любовь моя к этой девочке была гораздо сильнее. Несколько минут стоя неподвижно продолжаю смотреть на портрет, а затем, резко разворачиваясь, выхожу из комнаты, направляясь в сторону кухни. Голова слегка побаливала. Мыслей было столько, что мне казалось, она вообще вот-вот лопнет. Добравшись до кухни, включил кофе машину, доставая из ящика чашку. Срочно нужно в себя прийти. Сконцентрироваться, больше не позволяя себе совершать опрометчивых поступков. Несколько секунд в тишину. До характерного звука машины, что кофе готово. Наливая полную чашку, обессиленно садясь за стол. Достаю из кармана джинс мобильный телефон, видя смс сообщение от Виктора. Который сообщает, что поиски Ирмы продолжаются, но пока не принесли значительных результатов. Сказать честно, мне было уже плевать на эту женщину. От судьбы и от себя самой не скроешься. Она ответит за каждую сгубленную жизнь, в какой бы стране не пряталась. Все, что я сейчас дико желал, услышать голос Клео. Пусть разозленный и растерянный. По памяти набираю заветные цифры, моментально слыша длинные гудки в трубке.

— Ушла, даже не попрощавшись. — Начинаю говорить первым, слыша, что на другом конце вызов принят. — Трусливо убегать, Клео, когда безумно хочешь остаться. — Договариваю фразу, тут же замолкая. Слыша тяжелое рваное дыхание в трубку. И больше ничего. Время словно замирает. Минуты, проведенные вдали от нее, кажутся еще большим адом.

— Знаю. — Короткий ответ на выдохе. Снова молчание, которое превращается в бесконечность. Словно она пытается собрать мысли, подобрав подходящие слова, но не может этого сделать. — Я хотела поставить точку, Эмир, потому что когда мы вместе, — тихий шорох. Посторонние глухие звуки, по которым сложно предположить, где она может находиться, — получается всегда многоточие… — Возможно она в чем-то права. Но, как можно добровольно отказываться от чувств, перестав за них бороться?!

— Мы никогда не сможем жить, по-настоящему, находясь, вдали друг от друга. — Черт, я готов был сказать ей все. Раскрыть сердце, произнеся слова, которые наверно никогда и не говорил.

— Я много размышляла, Эмир, — начинает говорить судорожным голосом. Волнуясь, — вспоминала другую Клео, которая существовала до нашего знакомства. Знаешь, — в этот момент она искренняя и открытая. Возможно, по телефону ей гораздо легче делиться этим, нежели рассказывать все, смотря прямо в глаза, — живя в Париже с отцом, я мечтала о скромном уютном домике. О простом муже, с которым у нас появятся малыши. Трое, как минимум. Хотела закончить педагогический факультет, чтобы стать воспитателем в детском саду. — Сглатывает, я, словно на ощупь чувствую горечь и бесконечную обиду. Настолько сильны эти ощущения, что внутри все переворачивается. — До тебя, я мечтала совсем о другом. — Затихает, чуть всхлипывая. Не плачем. Но все эмоции обострены до предела.

— Клео, ты все еще можешь реализовать свои мечты. — Хотелось добавить «со мной», но стискивая зубы, глушу в себе желание произнести эту фразу, понимая, что она совершенно не хочет ее услышать.

— Они никогда не исполнятся. — Гневно. Хрипло откашливаясь в трубку. Чтобы замаскировать дрожащий голос. — Все изменилось. Несколько раз я пробовала прийти в детский сад, чтобы уделить внимание малышам и попытаться наладить контакт. Но повсюду мне мерещился наш сын. Я искала его глазами. Не находила. От боли все ныло. Потом, — задыхается от собственных слов, но все же продолжает говорить, — осознавала, что среди этих малышей нет моего мальчика. Продолжая верить, что он жив.

Размышляя над тем, кто же его целует. Заботиться и кормит. — Каждое слово, как тяжелый удар под дых. — В моем сердце он будет жить вечно, Эмир. Хотя я смирилась с его потерей. — Тишина. До жжения режущая слух. Не знаю, что сказать в ответ, ведь никаких утешений будет недостаточно.

— Клео, — произношу любимое имя, облизывая пересохшие губы. Волнуясь наверно хлеще нее, — мы справимся с любыми трудностями, если будем вместе. Откровенно поговорим, полноценно доверившись друг другу. Все измениться, обещаю. — Умолял или просил. Сложно было ощутить истинные намерения. Рассудок отключался. Сердце в отчаяние раздалбывало ребра.

— Эмир, пойми же ты, — повышает голос, внушая свою правду, к которой успела привыкнуть. Понимаю, что Клео не способна сейчас разумно мыслить, — я не готова сейчас ни к чему. У меня есть настоящее, в котором я стараюсь полноценно жить. Есть выжженное прошлое, оставившее кровавые шрамы в душе. Но нет будущего. Ни с тобой. Ни с кем-либо другим. — тяжко вздыхает, наконец, давая волю скопившимся слезам. Плачет в трубку, больше не сдерживаясь. Молчу, осознавая, что ей чертовски необходимо выговориться. Поделиться своей болью, которая все еще кипит внутри. Не находя никакого выхода.

— Ты сбежала от меня, но от себя скрыться невозможно. — Тихо. Говоря то, что она и так прекрасно понимает. — Клео, клянусь, я пытался жить без тебя, но не смог. Ты же тоже не можешь. Мы упускаем драгоценное время, и потом пожалеем об этом. — Хочется докричаться. Чтобы она поняла, как сильно мы нуждаемся друг в друге. Эта пытка никогда не прекратиться. — Клео дослушивает мои слова и неожиданно кладет трубку, ничего не отвечая. Понимает, что я прав, но не может признать этого.

Все настолько сложно, что становится невыносимо. Всех слов чертовски мало. Наверно мы все еще оба не готовы быть вместе. Повторно набирая ее номер, понимаю, что абонент полностью отключен. Клео больше не хочется со мной разговаривать. Я готов дать ей еще времени, но отпустить не смогу. Ее любовь так же сильна, как и моя к ней. Делая полноценный вдох, залпом выпиваю чашку кофе, который уже успел остыть. Дергаюсь, когда в руках начинает вибрировать мобильный телефон, оповещая, что на электронную почту пришло новое письмо. Немедленно открываю его, понимаю, что оно отправлено из клиники, в которой сейчас находится Амани. Лично лечащим врачом. Клиника находилась в пригороде Швейцарии, и походила больше на обычный частный дом. Это сделано для того, чтобы пациенты, чувствовали домашнюю атмосферу, сосредотачиваясь на своей болезни. Я готов обеспечить Амани любую заботу и лечение, даже понимая, что она больше никогда не вернется в мою жизнь, в качестве жены. Я добровольно взял за нее ответственность, осознавая, что кроме меня она никому не нужна. Особенно своей семье. Ее отец постоянно твердил, что Амани плод, рожденный от единственной любви в его жизни, так как же он мог вычеркнуть свою дочь, делая вид, что ее никогда и не было?! набираю дрожащими руками номер, отправленный в письме, чтобы подробно узнать, что произошло в клинике.

— Добрый день, Эмир. — Приветливый, но слегка настороженный голос.

— Здравствуйте, мистер Хортон. — До боли в пальцах сжимаю корпус мобильного телефона, предполагая, что ничего хорошего он сейчас мне не расскажет.

— Состояние Амани резко ухудшилось. Я хотел, чтобы вы знали об этом. — Серьезным голосом. Делая паузу, чтобы сказать что-то более важное.

— Что произошло? — Быстро задаю вопрос, напрягаясь. Каждая мышца на теле каменной становиться. Голова наливается свинцовой болью.