Их новенькая

Глава 11. О, этот прекрасный уикенд

Мне приходится позвонить Джеку, хозяину кафе, и сообщить о том, что я беру внеурочные выходные на сегодня и завтра, потому что, как выразился Роберт, а моя сестра подтвердила его слова выразительным кивком, мы всей семьёй едем в пляжный домик на берегу океана на оба эти дня.

Никлаус, кстати, на это лишь усмехается.

Собираемся мы все удивительно быстро и уже через полчаса после завтрака забираемся в машину Роберта и отправляемся в путь. Мне приходится сидеть рядом с Ником на заднем сидении, и я против воли вспоминаю его пальцы в своих волосах, улыбку и горящий взгляд.

Вчера я сказала ему, что он должен бросить пить не ради кого-то, а ради себя. А затем сразу же ушла в свою комнату, поймав в спину очередную жёсткую усмешку.

Но я не понаслышке знала о чём говорю. Не счесть сколько раз я слышала, что ради меня завяжут с алкоголем. Таких обещаний мне давали десять раз на дню. И ни разу даже не попробовали исполнить.

– Итак, как только мы устроимся, я предлагаю, – частит моя сестра, обернувшись через плечо к нам с Ником, – отправится к океану и позагорать. А ближе к вечеру, когда жара немного спадёт, можно наведаться на пирс и покататься на каруселях. Как вам идея, ребят?

– В самый раз, будь мы сопливыми детьми, – усмехается Ник, глядя в окно.

– Тебе, как раз, подходит, Никлаус, – не могу я сдержаться от сарказма.

Ник снова усмехается, не поворачиваясь от окна, а моя сестра мерит меня осуждающим взглядом. Ситуацию спасает Роберт:

– Помнится, Ник, ты обожал колесо обозрения. В своё время тебя невозможно было оттуда вытащить. Ты всё кричал: ещё, ещё, ещё!

– Мне было десять, – хмыкает он.

– Разве? То есть не ты буквально в прошлом году провёл на колесе почти весь день?

– Веди машину молча, пап, – предлагает Ник с улыбкой в голосе, а мы с сестрой, переглянувшись, тихо смеёмся. К нам тут же присоединяется Роберт, а затем, что для меня очень поразительно, и сам Никлаус.

Я смотрю на него, как раз в тот момент, когда он поворачивает голову ко мне. Пару секунд мы просто смотрим в глаза друг друга, не вспоминая о том, кто и что сделал в прошлом, а когда вспоминаем, почти одновременно прекращаем смеяться и отворачиваемся к окну.

Я передёргиваю плечами и думаю о том, что выходные вряд ли пройдут беззаботно.

Мне уже доводилось бывать в пляжном домике Роберта, и я знала историю его покупки. Отец хотел быть поближе к сыну. Когда Роберт узнал, что соседний с семьёй его бывшей жены дом выставлен на продажу, не задумываясь, купил его. Таким образом муж моей сестры мог проводить лето, на которое семья Гросс обычно перебиралась в пляжный дом, близко к сыну.

Теперь немного о местности, где находится дом.

Прибрежная линия Санта-Моники отделена от шоссе и города оврагом высотой метров в двадцать, пляжные дома стоят прямо у оврага. До океана от дома примерно ещё один океан песка, сплошная песочная пустошь на сколько хватает глаз, очерченная на горизонте блестящей на солнце полоской воды, переходящей в белесое небо. С левой стороны, если стоять лицом к океану, виден знаменитый пирс Санта-Моники, который я в прошлом месяце облазила вдоль и поперёк.

И на который я с удовольствием наведаюсь вновь.

Дом Роберта имеет два выхода: со стороны шоссе и со стороны пляжа, и когда машина въезжает в гараж, я сразу же иду на задний двор, чтобы насладиться видом на океан, по которому успела соскучится.

Прямо за забором, в случае с домом Роберта – это сплошной бетон, разбавленный прямоугольными вставками из матового стекла, через асфальтированную дорогу, находится волейбольная площадка, с которой сейчас доносятся звуки напряжённой и веселой игры.

Я всматриваюсь в игроков внимательнее, потому что в одном из них вижу знакомые черты. А когда парень заливисто смеётся, забив мяч соперникам, я понимаю, что смотрю на Оливера Гросса.

Наверное, не стоит удивляться, что и его семья решила провести эти жаркие выходные у океана. Как и тому, что блондин чувствует мой пристальный взгляд и смотрит в мою сторону. Его глаза на секунду расширяются от удивления, а затем Оливер широко улыбается мне и машет рукой. Это замечает маленькая девочка лет семи, наблюдающая за игрой, и резко оборачивается ко мне, её светлые кудряшки забавно пружинят при этом, а на лице цветёт счастливая улыбка. Впрочем, она тут же меркнет при взгляде на меня, а светлые бровки хмуро сдвигаются к переносице.

Но ненадолго.

Девочка видит кого-то позади моей спины и, радостно взвизгнув, бежит к калитке. Я смотрю за плечо и вижу Никлауса.

– Счастлива, Новенькая, что и он здесь? – интересуется Ник насмешливо, а в глазах стынет холод.

Ответа он не ждёт, открывая калитку и подхватывая на руки хохочущую девчушку, которая крепко обнимает его за шею и виснет на нём, как маленькая обезьянка.

– Ни-и-ик! – радуется она встрече. – Ты приехал!

– Привет, Кнопка, – улыбается он и щекочет девчонку одной рукой. – Скучала по своему крутому брату, да? Скучала?

– Ску-у-уча-а-ала! – заливается та смехом, пытаясь избежать щекотки.

Невероятно. Почему мне никто не сказал, что у Никлауса есть младшая сестра?!

– Ань? – привлекает моё внимание Вика с высоты второго этажа. – Пойдём устраиваться, а заодно поговорим о вчерашнем вечере.

Я закатываю глаза, бросаю последний взгляд на Ника, которого за руку тянут к волейбольной площадке, вздыхаю и отправляюсь в дом.

Я жду, пока Вика спустится на цокольный этаж (или на первый, если заходить со стороны океана), где находятся три спальни для гостей, одна ванная и комната с бильярдом, и мы идём в ту комнату, где я спала в прошлый раз.

Скидываю свой рюкзак на широкую кровать, подхожу к окну и сажусь на подоконник, скрещивая руки на груди:

– Я не пила. И я не знала, что Ава поведёт меня в бар, но там оказалось здорово, Вик. Мне стыдно, что я тебя не предупредила о том, что иду гулять, но за то, что я хорошо провела время, в основном, – делаю я ремарку, – извиняться не буду.

– И что тебе там понравилось конкретно? – наигранно равнодушно интересуется сестра, укладывая комплект постельного белья на край кровати.

Я жму плечами:

– Атмосфера, компания и вообще…

– Тебе напомнить законы этой страны, Ань? – выпрямляет она спину сильней, цепко вглядываясь в меня. – Тебе нет двадцати одного года. Тебя вообще не имели права пускать в тот бар!

– Но пустили, – снова жму я плечами. – Вик, всё ведь в порядке? Так?

Вика ещё секунду не отпускает мой взгляд, а затем обречённо вздыхает:

– Так. Просто… Просто пообещай мне, что больше не будешь посещать подобного рода заведения.

– Что, совсем? – шутливо округляю я глаза. – Никогда в жизни?

Сестра непроизвольно улыбается, смахивая несуществующую пыль с ещё одного комплекта белья в руках, и произносит наигранно-ворчливо:

– Ты меня поняла. Переодевайся, и пойдём к океану.

Она идёт в комнату напротив, оставляет бельё и там и, выходя, поторапливает меня:

– Шустрей, Анют, встретимся у калитки через десять минут.

Но я продолжаю сидеть на месте, потому что только сейчас понимаю, что сегодняшней ночью наши комнаты с Никлаусом будет разделять какой-то несчастный метр. И на этаже больше никого, кроме нас.

Почему-то последняя мысль меня особенно тревожит.

Я встряхиваю головой и иду закрывать дверь. Затем достаю из рюкзака любимый купальник: он у меня полностью золотой, потому что я обожаю этот элегантный цвет, и стягиваю с себя майку.

Но, конечно же, именно в этот момент открывается дверь. А как иначе?

Я вздрагиваю, прижимаю майку к груди и разворачиваюсь к Никлаусу. Кто бы ещё там мог быть, верно?

Ник быстрым взглядом ощупывает кровать, рюкзак, купальник, и только потом проходит им по мне, с головы до ног. Хмыкает, идёт прямо ко мне, отчего у меня замирает сердце и сохнет в горле. От возмущения, разумеется. Но этот нахал всего лишь подхватывает мои вещи, возвращается к двери и запускает их по воздуху на кровать в другой комнате. Разворачивается обратно, снимает с плеча свой рюкзак, бросает его в изножье пастели и, нагло отодвинув меня в сторону, падает на кровать.

– Эту комнату обычно занимаю я, Новенькая.

Спасибо, хоть пояснил.

– Она какая-то особенная? – интересуюсь я вежливо.

– Именно, – насмешливо сужает он глаза.

Я тоже сужаю свои. Хочется сказать ему что-нибудь едкое, обидное и умное одновременно. Но идей нет. Потому я просто меряю его высокомерным взглядом и, встряхнув кудрями, гордо вышагиваю в направлении другой комнаты.

– Подумай на счёт кружевного, Новенькая, – летит мне в спину. – Чёрное.

Я вспыхиваю от смущения, потому что этот придурок говорит о нижнем белье, но не подаю вида и с громким хлопком закрываю за своей спиной дверь. Но её тонкое полотно не спасает мой слух от злорадного смеха Никлауса. Какой же он всё-таки… гадкий!

Я даю себе пару минут, чтобы успокоится, подхватываю купальник и забиваюсь в угол за дверью. Мало ли. А так у меня будет время прикрыться.

Остальное время я трачу на то, чтобы застелить бельём кровать. Я знаю, почему та комната особенная – в ней по утрам меньше солнца и можно спокойно дрыхнуть хоть до обеда. Сама по этой же причине выбрала её в прошлый раз. Не знаю я другого. Того, по какой причине Никлаус решил обосноваться в этом доме, если в соседнем собралась вся его семья. Он ведь мог и к ним уйти, тем более, когда не жил с ними целую неделю.

Я вздыхаю и смотрю на дело рук своих. Так себе, но сойдёт. Бросаю взгляд на дверь и почему-то не хочу за неё выходить. Я не слышала шагов Ника и представляю, что он так и валяется на кровати, ожидая моего дефиле в купальнике. Чтобы лишний раз надо мной поиздеваться.

Досадливо топаю ногой, рвано натягиваю на себя джинсовые шорты и, запрыгнув в сланцы, решительно иду к двери.

Никлауса в комнате нет.

Я против воли чувствую облегчение и иду на улицу. Яркое солнце слепит глаза и обжигает кожу, свежий ветерок с океана развивает мои распущенные волосы. Вику я в узком дворике не вижу, потому направляюсь сразу к калитке. Приглядываюсь к народу у волейбольной площадки и озадаченно хмурюсь. Моя сестра и её муж находятся на одной из сторон поля. С ними там Никлаус и ещё какая-то девчонка, наша ровесница. А напротив них стоят Оливер, те самые два друга, что тогда были с ним в кафе, и взрослый мужчина, как раз отпускающий сестру Ника с рук. Похоже, это и есть отец Оливера и малышки, которая является общей сестрой этих двух парней.

Всё интересней и интересней.

– Анют, – кричит сестра, заметив меня первой, – одна партия в волейбол и пойдём. Хочешь с нами?

Я перехожу дорогу, останавливаюсь у столбика с сеткой, и Роберт представляет мне отца Оливера, самого Оливера и его маленькую сестрёнку, обозначая их как семью Никлауса. В ответ он представляет меня как свою семью. Я ловлю прищуренный взгляд крошки Молли, удивительно похожий на пробирающий до костей взгляд Никлауса, и едва не ёжусь. Но вот Гросс старший подталкивает её к краю поля и обращается ко мне:

– Приятно, наконец, познакомится, Анна.

Они с Оливером очень похожи, мужчина буквально повзрослевшая копия своего сына.