Личная помощница для мажора

Глава 8

Мне снилось синее море. Оно казалось мне самым спокойным на свете. Я была одета в очень красивое платье из тонкой белой ткани. Оно развевалось на теплом ветерке, который расцеловывал мне щёки и грел плечи. Солнце было жарким, а соленые брызги щекотали кожу. Я стояла на высоком камне совсем одна – вокруг был только бескрайнее море.

Камень был нагрет солнцем, и ступням было тепло и приятно. Опустив взгляд, я посмотрела в сине-зеленую толщу воды – бескрайняя глубина уходила, казалось, в бездну. Какой чистой и притягательной была эта морская прозрачность. Такая спокойная, с белоснежной пеной…

Мне показалось, что темнеет, и я вздрогнула. И правда: небо стали затягивать тучи. Там на горизонте уже всё было черным, и море начинало беспокоиться.

- Как мне выбраться? – спросила я хрипло. Заметалась, глядя по сторонам, и чуть не упала в воду. – Как?

Мне было страшно. Волны становились всё выше и выше, ветер был так силен, что я едва ли не захлебывалась им. Страшная темень надвигалась на меня, сверкая на небесах. И море, казалось, могло поглотить меня, убить…

- Прыгай. Ты боишься, но тебе надо прыгнуть. Потому что твой выход там, твой путь, твоя жизнь…

Я слышала этот голос, но не могла понять откуда он был. Шторм становился всё больше, и я уже почти едва-едва держалась на камне, цепляясь за него из последних сил.

«Значит, надо прыгнуть», - подумала я. Распрямившись, я развернулась и, закрыв глаза, прыгнула в манящую глубину – она оказалась теплой, мягкой и уютной.

Я открыла глаза, просыпаясь. Сладкий сон рассеялся, и я глубоко вздохнула, наслаждаясь спокойствием, окутавшим меня. Всё расплывалось в бликах утреннего света. Потерев глаза, я дотянулась до прикроватной тумбы и нащупала душку очков. Надев их, уставилась в потолок, но лишь на секунду. Олег ещё спал. Я смотрела на него, и он казался мне самым красивым на свете мужчиной. Может быть, так оно и было. Светлые прядки были разбросаны по лбу, касались скулы. Ресницы чуть подрагивали, губы были бледны и чуть приоткрыты. Права рука его лежала на моем боку. Я осторожненько перекатилась на край кровати и выскользнула из-под простыни.

Где было мое белье и одежда, я даже и не помнила. На цыпочках добралась до коридора, затем, прикрыв дверь, направилась в душ, предварительно собрав в гостиной свои вещи.

В душе, прижавшись спиной к стене, я вспоминала прошедшую ночь и улыбалась. Никогда я ещё не чувствовала себя так хорошо, даже волшебно. Сердце сладостно упивалось ощущением легкости и счастья, хотя я и понимала, что сейчас же должна была пресечь свои романтические настроения, но мне едва это удавалось.

Я искренне надеялась на то, что мы с Олегом всё-таки не сломаем вдребезги свои жизни тем, что произошло между нами. В конце концов, мы договаривались.

Выбравшись из душа, я укуталась в махровый халат Маковецкого и направилась на кухню. Хотелось выпить кофе.

Я как раз выпила пол чашки, когда на кухню зашел Олег.

- Доброе утро, - сказал он и улыбнулся мне. Улыбнулся так, как никогда не улыбался: так тепло, уютно, а главное – нежно. – Ну, как дела?

- Доброе, - немного смущенно улыбнулась я. – Всё хорошо. А у тебя как?

- Даже и не помню такого прекрасного утра.

Олег подошел ко мне, притянул меня к себе и коснулся губами моего лба.

- Олег, прошу тебя… – Я покраснела и отвела взгляд. – Мы вообще-то совсем нехорошо поступили по отношению к Кристине…

- Мы с Кристиной расстались, - сказал Маковецкий, осторожно беря меня за подбородок и поворачивая мое лицо к себе. – Я вчера сказал ей об этом.

- А ещё мы с тобой всё вчера решили… – прошептала я, когда он склонился, чтобы провести губами по моей скуле.

- Ещё один поцелуй и всё… Всё будет по-прежнему.

Олег поцеловал меня. И я бы ни за что не смогла отказаться от этого поцелуя. Мы, наверное, могли бы целоваться так вечность.

Господи, ну какая же я глупая…

Зазвонил телефон. Я вздрогнула, Олег отстранился от меня и ещё некоторое время рассматривал мое лицо.

Телефон Маковецкого неумолимо трезвонил. Выудив смартфон из кармана брюк, он лишь коротко взглянул на экран и сразу снял трубку, но я успела увидеть, кто звонит.

- Да, - ответил Олег и вышел из кухни.

Я закусила губу. Взяла чашку со своим остывшим кофе и растерянно сжала её в руках. Я не могла не прислушиваться, потому что звонила Кристина.

- Я приеду вечером. Да. Так и скажи им.

Олег разговаривал холодно, и я почему-то ненавидела себя за это.

- Как можно быть такой тупой… - прошипела я почти со слезами. Качая головой, я положила руку на лоб. – Ненавижу себя за всё…

- Не порть им праздник. Скажи, что в одной, но я буду спать внизу. – Олег помолчал. – Нет. Всё.

Олег сбросил звонок. На кухню он вернулся злой.

Я проследила за ним взглядом и вспомнила: вот, точно, сегодня же Новый год… Забыть про праздник… Совсем с ума сошла.

- Олег, - сказала я. – Мне нужно ехать.

- Я подвезу тебя, - ответил он. – Мне все равно в центр.

В голосе Маковецкого послышался лёд, и я, заметив это, почувствовала себя очень-очень одиноко.

- Спасибо. Тогда я пойду собираться.

Убрав чашку из-под кофе, я направилась в комнату.

- Катя, - окликнул меня Олег. Я обернулась. Он смотрел на меня, но я не могла прочитать не одной эмоции на его лице. Ни одной. – Не отменяй билеты в Куршевель.

Меня резануло по сердцу так больно, что я даже приоткрыла рот, боясь, что воздух просто не захочет идти в мои лёгкие. От терзающей боли у меня почти подкосились ноги, и только чудом мне удалось сохранить самообладание. Меня отрезвила мысль о том, что ничего вообще-то не было – мы же решили. Да и вообще – я знала, на что иду.

В один миг силы вернулись ко мне.

- Конечно, - ответила я ровно, затем снова развернулась и направилась в комнату.

В конце концов, так и должно быть. Так правильно. Мы же решили.

*** Я никогда не боялась летать на самолетах. Мы, в принципе, почти каждое лето с родителями или с братом летали куда-нибудь отдыхать, и я никогда не испытывала никаких страхов по поводу полётов.

Если у моей мамы самолет всё-таки вызывал легкую панику, то у меня легкую панику вызывали только аэропорты. Толпа людей, бесконечно сменяющиеся на табло надписи, гремящие над головой объявления, тысячи входов и выходов, коридоров и пунктов, непонятно с какого начинать и к какому потом идти!

Именно поэтому я старалась держаться поближе к Олегу. Мы летели с ним и его родителями, Кристина со своими родителями должна была прилететь на курорт раньше нас на три дня. То есть сейчас они уже были там и ждали нас в огромном шале, в котором мы должны были жить на протяжении пяти дней. Судя по всему, родители ничего не знали о ссоре Маковецкого с Соболевой. Но я слышала, как Олег говорил с Кристиной – холодно, отстраненно. Собирался ли он делать ей предложение? Я не знала. Его родители были уверены, что собирался. Я как-то тоже утвердилась в этой мысли…

Может, просто мне так было легче смириться с тем, что то, что произошло между мной и Маковецким, и правда ничего не значит.

Не хотелось обнадеживать саму себя.

В новогоднюю ночь я выплакала всю свою боль по невозможности быть с Олегом. Я заставила себя принять то, что должна была – мы с ним с разных планет, и нашего союза просто не может быть.

Хватит уже страдать.

Не для меня сия птица.

Я себя чётко настроила только на то, что желаю Маковецкому счастья с Кристиной. Перед самым отлётом я протараторила Олегу то, что он должен сделать Кристине предложение, что они будут прекрасной семьей и… всё, в общем, всё у них будет замечательно. Олег ответил мне на это лишь то, что кольцо он взял, что на семейном обеде, которого все ждут в Куршевеле, это кольцо он подарит Кристине. Говорил он об этом несколько странно, без всякой радости, поэтому я не была уверена, действительно ли он сделает Кристине предложение или нет.

Но принять это, я приняла.

Пусть я тогда почувствовала, что сердце мое разбито, но теперь знала, что совесть чиста.

Скрывать от себя то, что боль терзала меня, смысла не было. Но мне и правда было легче от того, что я всеми силами старалась отпустить ситуацию.

Мы летели на отдых в горы, и после возвращения с этого отдыха я собиралась уволиться. У каждого есть предел, я своего достигла. Работать с Маковецким после всего произошедшего мне было не по силам.

Во время перелета я старалась чем-то отвлекаться. На Олега я смотреть не могла, и старалась вообще почаще отвлекаться на Серегу, который был в таком диком восторге, что трещать не переставал даже во сне.

Приятно было, что тонкую ниточку, связавшую нас с Маковецким, я никак не могла не замечать. Мы все равно цеплялись друг за друга. Иногда мы встречались с Олегом взглядами, и смотрели друг на друга на мгновение дольше, чем нужно. Иногда я что-то передавала ему, чашку или журнал, и он как бы невзначай проводил пальцем по моему пальцу. И мне всегда хотелось как-то еще что-нибудь передать ему, спросить что-нибудь, улыбнуться…

Но я знала, что должна была отпустить его. Знала, что должна была отпустить себя.

Мы прилетели во Францию, в аэропорт Куршевеля. Жутко устав после перелета, аэропортов, чемоданов и такси, мы наконец-то к двенадцати часам дня добрались до шале, где нас уже ждала семья Соболевых.

Шале был прекрасен – их тут вообще было много, но тот, в котором мы должны были жить, располагался чуть повыше, и мне он нравился куда больше остальных. В небольшом еловом лесочке, прямо на склоне горы – снежной, лесной, холодной и великой, как и все горы здесь. Небо здесь было голубое, ясное, словно бы на какой-то открытке. Русская речь здесь была слышна не так часто – в основном французский и английский, у меня с английским проблем не было, поэтому попрактиковаться здесь было для меня удовольствием.

Множество склонов, множество подъемников, масса горнолыжников и сноубордистов – все были такими разными. Мне всегда было интересно наблюдать за людьми в других странах: с непривычки они казались мне людьми немного с другой планеты.

Все шале выглядели одинаковыми: из тесаного рыже-коричневого бруса, с большими окнами и с широкими балконами под двухскатными крышами. Внутри шале было невероятно уютно и тепло: светлое дерево, запах елок, снега, дорогих духов, костра.

Мы только вошли в дом, и на семью Маковецких тут же набросились Соболевы. Крепкие объятия, приветствия, радостные возгласы. Мы с Сережей почувствовали себя несколько лишними. Впрочем, нас это не особо смутило, так как у нас как раз появилось время, чтобы спокойно раздеться и пройти в дом.

- Константин Аркадьевич Соболев, - представился нам отец Кристины. Низкого роста мужичонка, худенький, в очках и с лысиной. В дорогом костюме, часах. Взгляд прозрачных глаз был каким-то отчужденно-холодным, неприятным – было понятно, что ему никто и ничто не нравилось, но он пытался все это скрыть под напускной вежливостью. Выглядел он, скорее, дедушкой Кристины, нежели её отцом.

- Моя жена Алиса Александровна Соболева, - так же равнодушно продекламировал отец Кристины имя своей жены, которая выглядела так, словно была его дочерью.

- Очень приятно, - процедила Алиса, сладко улыбаясь.

«Этой стоит опасаться», - подумала я, вежливо улыбнувшись ей в ответ. Алиса была выше своего мужа, очень худая, в дорогой, но несколько вызывающей одежде. Волосы у неё были пепельного цвета, почти серого. Большие голубые глаза, густо подведенные карандашом, цепко вглядывались в лица её собеседников, пухлые губы были явно подкачены и выкрашены красной помадой. Запах дорого парфюма, золотые браслеты, кольца с бриллиантами – Алиса была усыпана украшениями, но вкуса, по сравнению с Еленой Борисовной, у неё не было от слова «совсем».