Скандинавский король

— Вообще-то это не твоё дело, чем я занимаюсь, не так ли? — говорю я ему, не в силах скрыть усмешку в своём голосе.

— Отчасти да, сэр, — говорит он. — Это моя работа. Именно поэтому вы меня наняли. Не так ли?

Мы оба прекрасно знаем, почему он здесь работает. Потому что у меня нет выбора.

— Аврора умеет общаться с людьми, — говорю я ему, и это всё, что я скажу. — Майя может присмотреть за девочками. — Я снова начинаю идти по коридору.

— Я видел, что вы подарили ей на Рождество, — говорит он.

И снова я останавливаюсь. Медленно поворачиваюсь к нему лицом. — Прости?

— Вазу, которая стоит более четверти миллиона евро, — говорит он. — Я хотел спросить, почему вы не попросили меня купить её для вас.

Потому что я не хотел, чтобы он даже прикасался к чему-либо, что могло быть у Авроры в руках.

— Как ты это увидел? — Я медленно подошёл к нему. Никлас уехал на Рождество, и на следующее утро Аврора надёжно спрятала её в своей комнате.

— Она была в её комнате, — просто сказал он.

У меня перехватывает дыхание. — И почему ты был в её комнате?

Он ухмыляется. — Я просто был.

Я взрываюсь. В мгновение ока я вцепляюсь ему в горло и впечатываю его в стену с силой, достаточной, чтобы задрожали картины. — Какого хрена ты был в её комнате? — рычу я, прижимая предплечье к его дыхательным путям.

Он никак не реагирует, даже когда я перекрываю ему воздух. На самом деле, я думаю, что ему это нравится. Нравится то, что я выхожу из себя из-за неё.

И в этот момент я понимаю, что предал себя. Он обманом заставил меня отреагировать, и на мгновение всё, что я так старательно пытался сдержать, вырвалось наружу.

Я тут же делаю шаг назад и отхожу от него, а он падает на пол, скрючившись, держась за горло.

— Ты знаешь, что это её комната и она личная, — огрызнулся я. — Ты не имеешь права находиться там, так же как она не имеет права делать то же самое с твоей. — Ради всего святого. Почему он там был? В тот раз, когда я вошёл туда, а Аврора узнала, она была обижена и отвращена вторжением в личную жизнь. Теперь мне противно от её имени, тем более что я знаю, какая Никлас змея.

— Урок усвоен, — говорит он, кашляя, когда выпрямляется. — Я просто искал её, вот и всё. Её дверь была открыта. Я заметил её. — Его глаза задумчиво сужаются. — Я думаю, вы, возможно, слишком остро отреагировали.

Я ничего на это не говорю. Больше нечего сказать. Мне требуется всё, что у меня есть, чтобы не плюнуть ему в лицо. В некоторые дни я могу продолжать притворяться, что Никлас — это кто-то другой. В другие дни он напоминает о том, что произошло.

Это пытка, вот что это такое.

И его бы здесь не было, если бы я не считал, что заслуживаю этого.

Ирония в том, что, если бы его здесь не было, всё было бы намного хуже.

Я не могу его уволить, и он это знает.

— Держись от неё подальше, — говорю я ему, уходя. — Держись подальше от всех моих сотрудников.

Я спускаюсь по лестнице, оставляя его на верхнем этаже. Моя голова раскалывается от ярости, сердце колотится в груди. У меня сейчас скверное, поганое настроение, и это, наверное, не лучшее время для того, чтобы навестить мою больную мать, но и оставаться здесь я не могу.

Я надеваю зимнее пальто и иду на задний двор, где девочки лепят снеговиков вместе с Майей и Авророй. Там даже есть маленький снежный поросёнок, который обычно согревает моё сердце, но сейчас внутри него нет ничего, кроме осколков стекла.

— Hej Papa! (пер. дат. — Привет, пап!) — говорит Клара, махая мне рукой рядом со снежной свиньёй. — Иди посмотри на нашего Снег-снега!

Я киваю. — Очень милый.

— Можно также сказать, очень ледяной, — говорит Фрея, гордясь собой за этот каламбур. (прим. пер. происходит игра слов: nice — милый, ice — ледяной)

Я смотрю на Аврору, её розовый от холода нос и щеки контрастируют с её бледной кожей. Она похожа на снежную богиню. — Аврора, пойдём со мной. — Я смотрю на Майю. — Ты можешь присмотреть за девочками несколько часов?

— Конечно, — говорит Майя, странно глядя на меня.

Аврора удивлённо смотрит на Майю, та лишь пожимает плечами и кивает ей, чтобы она следовала за мной.

Мы направляемся к боковым воротам, ведущим на парковку.

— Что происходит? — спрашивает она, следуя за мной через ворота.

— Мы уходим отсюда.

— Куда?

— Я пока не знаю. Посмотрим. — Я машу рукой Йохану, который останавливает машину перед нами.

— Мне что-нибудь нужно? — Она смотрит вниз на своё пухлое пальто. — У меня нет ни телефона, ни сумочки.

— У тебя есть я, тебе больше ничего не нужно.

Я говорю Йохану, чтобы он оставался в машине, затем открываю заднюю дверь, жестом показывая ей, чтобы она садилась.

Я вижу, что она в замешательстве от всего этого, но, честно говоря, я тоже.

— Куда, сэр? — спрашивает Йохан.

— Я не знаю. Просто поезжай куда-нибудь. За город.

Йохан кивает, хмуро глядя на меня в зеркало заднего вида. — Может, мне позвать для вас охранника?

Я качаю головой. — Мы не поедем туда, где есть люди. Просто веди машину.

Я сажусь на своё место и не выпускаю вздоха облегчения, пока мы не выезжаем из дворца.

Тем временем Аврора смотрит на меня, волнуясь. — Что только что произошло?

— Я не знаю, — тихо говорю я. — Не задавай больше вопросов.

— Значит, ты загадочный и грубый, — сухо говорит она. — Классический Аксель.

Я смотрю на неё. Она смотрит в окно, наблюдая, как мимо нас проносятся заснеженные улицы. Сегодня следующий день после Нового года, и все снова на работе. На улицах многолюдно. В этом должно быть что-то утешительное, но это только усиливает мой стресс, когда я знаю, что все эти люди смотрят на меня как на своего короля. Никто не должен надеяться на меня ни в чём.

И всё же, это то, что я хочу, то, что мне нужно от неё.

Чтобы она во всём обращалась ко мне.

Йохан и раньше видел мои настроения, когда мне надоедает, и я срываюсь, поэтому неудивительно, что в итоге он отвёз нас в Мариелист, на широкую полосу пляжа в полутора часах езды к югу от города.

— Мы здесь? — Аврора зевает. — Где бы мы ни были?

Большую часть пути она спала, и я не осмеливался её будить. В какой-то момент её голова упала мне на плечо, и я смог глубоко вдохнуть сладкий запах её шампуня.

— Надеюсь, это подходит, — говорит Йохан, поворачиваясь на своём сиденье, чтобы посмотреть на нас. — Это Мариелист. Это пляж. Очень популярный летом. Сейчас пустынно.

— Наверное, потому что здесь минус миллион градусов и идёт снег, — говорит Аврора, глядя в окно на лёгкие хлопья, падающие с серого неба. Она смотрит на меня. — Я не из тех, кто задаёт вопросы. — На это я поднимаю бровь. — Но почему мы здесь?

— Пойдём, я тебе покажу, — говорю я ей.

Я выхожу из машины и беру её за руку, помогая ей выйти рядом со мной. Дует прохладный ветерок, но не так холодно, как я думал. Может быть, чуть ниже нуля. Более того, он свежий. Это освобождает.

Я хочу продолжать держать её за руку, но она отпускает её, чтобы снова надеть перчатки. Поэтому вместо этого я просто киваю мимо пустой парковки в сторону моря. — Это там.

Пляж белый и прекрасный в своей холодной пустынности. Летом он, как иногда говорит Аврора, был бы “choc a bloc”, но сейчас он пуст. Здесь только мы и темно-серые волны, которые бьются о берег. Снег местами покрывает пляж, сливаясь с белым песком, а пучки травы торчат из дюн.

Над нами кружат чайки и ныряют в падающие хлопья.

— Холодно, — говорит она, потирая руки.

— Тебе нужно моё пальто? — спрашиваю я, готовый снять своё.

Её брови взлетают к небесам. — Нет. Оставь его себе.

— Не любишь джентльменов, да?

— Пффф. Мне не нравится, когда чёртов король переохлаждается из-за того, что у меня австралийская кровь. Всё холодное. — Её выражение лица становится робким. — Кроме того, однажды ты чуть не переохладился из-за меня. Думаю, этого достаточно. — Она прочищает горло и пинает снег, попавший под сапог. — Итак, почему мы здесь?

Я пожимаю плечами и засовываю руки в карманы пальто, раскачиваясь на пятках. — Потому что зимой я могу просто прийти сюда со своими мыслями, своими обидами и разобраться с этим наедине. Ты права насчёт дворца. Даже когда ты один, кажется, что ты не один. — Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох через нос, запах соли, моря и снега как тонизирующее средство. — Здесь моя голова может проясниться. Я чувствую себя свободным.

Я открываю глаза и смотрю на неё. Она смотрит вдаль, на слабые очертания земли за морем. — Что это?

— Германия, — говорю я ей, а затем указываю на крайний левый угол. — А в ясный день в том направлении можно увидеть Швецию. — Я облизываю губы, пробуя соль. — Ты спала в машине почти всю дорогу.

Она застенчиво улыбается. — Извини. — Она делает быстрый жест в мою сторону. — Я проснулась, и моя голова лежала на твоём плече. Надеюсь, я не пускала слюни.

Я улыбаюсь. — Я не возражаю.

— Я пускала слюни? — Теперь она выглядит в лёгком ужасе.

Я смеюсь. — Нет. Но я не возражал против твоей головы на моём плече.

Наши глаза встречаются, и между нами вспыхивает напряжение и жар, которые я всегда стараюсь игнорировать.

Она собирается погубить меня, я уверен.

В кои-то веки я могу не возражать.

— В любом случае, — быстро говорю я, — это заставило меня понять, что у тебя не было ни одного свободного времени с тех пор, как ты начала здесь работать. Даже на Рождество.

Она пожимает плечами, поднимая руки. — Куда бы я могла поехать? У меня нет семьи.

— Ты можешь поехать куда угодно. Куда-нибудь, где тепло и солнечно. Я не против заплатить за это.

— Ты пытаешься избавиться от меня?

— Никогда.

— Да, конечно. Я вернусь, и у меня не будет работы.

— Ты много работала, Аврора. Тебе нужен этот перерыв. Я думаю, это пойдёт тебе на пользу.

И, возможно, это звучит так, будто я пытаюсь от неё избавиться. Я не хочу, чтобы она уходила, хотя знаю, что Майя была бы не против присмотреть за девочками. Я просто хочу быть хорошим начальником, потому что, в конце концов, это всё, чем я могу быть для неё.

Нет, — всплывает у меня в голове этот вечный голос. — Это всё, чем ты можешь быть.

Клянусь, она выглядит немного обиженной, но кивает. — Хорошо. Я подумаю об этом. — Она смотрит вокруг себя, на пляж. — Как бы красиво здесь ни было, меня знобит. Ты не возражаешь, если мы вернёмся в машину?

— Нисколько.

Мы возвращаемся в машину, и, поскольку Йохан включил обогрев на полную мощность, она ощущается восхитительно.

— Ещё одна остановка по дороге домой, — говорю я Йохану, когда мы выезжаем на автостраду. — Чтобы увидеть мою маму.

— Твою маму? — спрашивает Аврора. — Королеву?

— Вдовствующую королеву, — поправляю я её. — И да. Я не был там долгое время и… мне трудно признаться, но я не хочу идти один.

— О, — мягко говорит она. — Я всё понимаю. Я была бы счастлива пойти с тобой. Моральная поддержка, верно?

Что-то в этом роде.

Но когда мы приходим к ней, медсестры почти не пускают меня. Часы посещения закончились, а она крепко спит. Конечно, они пускают меня, потому что я король, но всё равно говорят, что нам не стоит задерживаться.

— Что с ней случилось? — тихо спрашивает Аврора. Мы стоим бок о бок у края её кровати. У моей мамы есть своя отдельная палата в больнице для пожилых людей, но большую часть времени она не знает, где и кто она. Несмотря на то, что она украшена коврами, шерстяными одеялами и свежими цветами, которые Майя приносит раз в неделю, это грустное больное место, которое напоминает мне о моей вине, о том, что меня нет здесь, когда я должен быть.