Скандинавский король

Глава 16

А К С Е Л Ь

Мне часто снились кошмары.

Они начались сразу после аварии, когда меня ещё лечили в больнице от рваных ран на ногах, полученных при ползании по битому стеклу, от сотрясения мозга, которое продолжало меня дразнить. Вся страна затаила дыхание, не зная, умру ли я, как Хелена, в то время как моя сестра с неохотой была готова стать наследницей.

Кошмары прорвались сквозь морфий и пропитались тьмой, которая всегда таилась за пределами моего зрения, размывая края и постоянно заманивая меня обратно.

Хелена всегда была в них. Я чувствую, что она нашла путь в мой мозг, нашла место, выделила его для себя и сделала своим домом. Она выходила только ночью, когда я спал мёртвым сном, и тогда она превращала мой мир в ад, который принадлежал ей.

В течение года мне снились кошмары почти каждый день.

В течение следующего года они посещали меня раз в несколько недель.

С тех пор как появилась Аврора, у меня не было ни одного кошмара.

Я подумал, что, возможно, поскольку дети были счастливы, она отпустила меня с миром. Не было необходимости терроризировать меня, напоминать мне, что она мертва, а я нет.

Но теперь, сегодня ночью, кошмар вернулся.

Я лежу в постели в своих обычных апартаментах во дворце Дроттнингхольм в Стокгольме, проведя день с королём Швеции Арвидом, и почти обливаюсь потом.

Кошмар пришёл стремительно, и он оставался, казалось, целую вечность, соединяясь с реальностью.

Хелена была здесь, в этой самой комнате. Как будто она боялась навестить меня дома и решила вместо этого преследовать меня в Швеции.

Я бодрствовал, потом спал, а потом появилась она, медленно открыла скрипучие дверцы шкафа в конце комнаты и вышла.

Она шла ко мне босиком, в платье, в котором умерла, кровь покрывала её лицо так, что не было видно ни сантиметра кожи.

Её глаза были устремлены на меня, зелёные и неумолимые, как и в реальной жизни.

Мне пришлось напомнить себе, что я не должен бояться и не должен ненавидеть её.

Но первое было трудным.

Она остановилась у изножья кровати и уставилась на меня. Это могли быть минуты или часы, время не имеет отношения к снам, оно в них не существует. Но этого времени хватило, чтобы каждый волосок на моём теле встал дыбом, а грудь сдавило так, словно туда положили груду кирпичей.

Я знал, что вижу сон, я был в сознании. Но это не избавило меня от страха, что во сне у меня может случиться сердечный приступ.

Наконец, она что-то сказала.

— Ты не заслуживаешь этого.

В её голосе слышалось пустое, металлическое звучание, словно в её горле застрял динамик, и слова выходили именно так.

Чего я не заслуживаю? Пытался сказать я, но я никогда не могу говорить или кричать во сне.

Но она не ответила. Она начала расхаживать взад и вперёд у изножья кровати, её глаза не отрывались от моих. Глаза, полные страдания, муки и боли.

Мне жаль.

Но она не слышит меня.

Она даже не настоящая.

Прошла целая вечность, прежде чем она, наконец, перестала вышагивать, перестала смотреть на меня.

Она повернулась и пошла обратно к шкафу.

Вошла внутрь.

Закрыла дверь.

И тут я проснулся.

Слава богу, блять, я проснулся.

Мои глаза распахнулись, я задыхался, моя пижамная рубашка прилипла к телу, и это возвращение к реальности позволило мне понять, что на самом деле этого не было, что это не реально, что всё это было в моей голове.

Я не верю в призраков, но я всё же думаю, что они могут тебя преследовать. Из-за твоего прошлого. Твоих ошибок.

Твоей лжи.

Я смотрю на шкаф, желая, чтобы он снова открылся, чтобы этот призрак доказал, что я не прав.

Но комната пустая и тёмная, и это другое ощущение. Здесь нет ни злобы, ни ужаса. За окнами кружится снег, отбрасывая холодный, туманный свет, хотя сейчас, вероятно, середина ночи.

Я откидываю голову на подушку и делаю глубокий вдох, пытаясь успокоить своё колотящееся сердце.

Я даже не хотел приезжать сюда.

После того, как я переспал с Авророй, после того, как мы, наконец, отдались друг другу, последнее, что я хотел сделать, это оставить её. Но долг зовёт, часто в самое неподходящее время, и мне пришлось рано утром на следующий день отправиться в Стокгольм. Я хотел взять её с собой. Если бы она была кем-то другим в этом мире, я мог бы взять её с собой. Она могла бы быть моей спутницей на ужинах с королевской семьёй, сначала с королём Арвидом, потом с принцем Виктором.

Это суровое напоминание о том, кто она.

Она не моё свидание.

Не девушка.

Не просто любовница.

А няня.

Я занимался сексом со своей гребаной няней.

Для любого, кто смотрит со стороны, я выглядел бы позором. Я выглядел бы развратным, издевательским и рабом желания. Она выглядела бы жертвой, возможно, даже наоборот. Она на четырнадцать лет моложе меня, моя помощь, а я — овдовевший старик.

Никто не понял бы правды.

Что она не просто няня.

Она — Аврора.

Она — моя расплата и спасительница одновременно.

Она — её тёзка, северное сияние, озаряющее самые тёмные зимние небеса.

Она — моё возвращение домой.

И я влюблён в неё.

Сейчас бессмысленно отрицать это, особенно после прошлой ночи, когда я зарылся глубоко в неё и нашёл всё, что когда-либо искал.

Эта девушка вошла в мою жизнь, как палящее солнце, сгоняя паутину и освещая все те тёмные и полые места внутри меня. Она помогла мне понять, что такое быть счастливым и иметь кого-то, кто делает тебя счастливым. Она снова дала мне жизнь, когда я уже давно перестал жить.

Она — все эти вещи для меня, она — всё для меня.

И именно поэтому я решил пока игнорировать реальность.

Потому что у меня в руках нечто уникальное и прекрасное, драгоценная птица, и я никогда не хочу её отпускать. Если я это сделаю, Аврора улетит, а я проведу остаток своих дней в поисках на небе.

Поэтому я буду делать то, что у меня получается лучше всего, и наслаждаться отрицанием. Я собираюсь притвориться, что, то, что у нас есть, достаточно хорошо на данный момент. Что мы можем продолжать быть вместе в тайне, наедине. Что я могу скрыть то, что мы есть, от всех остальных.

Если честно, я бы всё равно не хотел делиться этим. Это никого не касается, кроме нас.

Возможно, я тоже немного самонадеян, думая, что Аврора хочет продолжать это, что бы это ни было. Возможно, она просто хотела избавиться от этого. Возможно, прошлая ночь — это всё, что было между нами.

Сначала я тоже так думал. Я думал, что, если я, наконец, поддамся этой сырой, мощной буре, которая нарастала между нами месяцами, я смогу вывести её из себя. Экзорцизм.

Я не мог ошибиться ещё больше.

Я вздыхаю и пытаюсь снова заснуть, но сон теперь неуловим.

Моя рука спускает трусы и обхватывает основание моего члена, и я уже твёрд, просто думая о ней. Я думаю, не позвонить ли ей, но решаю, что это слишком рискованно. Мало того, что кто-то может нас услышать, но я не хочу давить на неё ещё сильнее, чем я уже. Она не затворница и точно знает, чего хочет в постели, что доставляет ей удовольствие. Но переходить от секса к сексу по телефону как-то неправильно.

Поэтому я глажу свой член, чувствуя под ладонью горячую, твёрдую длину, и думаю о прошлой ночи.

Я думаю о её глазах, проникновенных и глубоких, прямо перед тем, как я поцеловал её.

Я думаю о том, как она стонала, когда я глубоко входил в неё, о том, как она задыхалась от боли и удовольствия.

И я думаю о том, как я хочу дать ей больше, вот так, каждый день и до бесконечности.

* * *

Хотя я всегда с удовольствием провожу время в Швеции, выбираясь из дворца и находясь среди друзей, людей, которые понимают, каково это — быть человеком в моём положении, быть королём, я не мог вернуться в Копенгаген достаточно быстро.

К счастью, перелёт очень короткий, и я вернулся во дворец к полудню.

— Как прошла ваша поездка, сэр? — спросил Никлас, как только я вошёл внутрь, стаптывая снег с моих сапог.

Я бросаю на него взгляд. — Всё было хорошо.

Никлас умничает немного. Обычно он ездит со мной, когда я путешествую, но поскольку это был просто светский визит в Швецию, я решил отказаться. Когда он был с Хеленой, он ходил абсолютно везде, с общественным визитом или нет, но это потому, что он трахал её. И если он когда-нибудь осмелится поднять этот вопрос, я ему так и скажу.

Честно говоря, мне было не очень удобно оставлять его во дворце. После того, как я обнаружил, что он зашёл в комнату Авроры в тот раз, моя бдительность по отношению к нему была намного выше, чем обычно. Каждый день я ругаю себя за то, что держу его в этом доме, и каждый день прихожу к одному и тому же выводу: у меня нет выбора.

Тем не менее, я убедился, что Майя была здесь всё время, пока меня не было, и я знаю, что Аврора не любит Никласа и избегает его любой ценой. Надеюсь, это не было проблемой.

Сверху доносится высокий визг, а затем звук топота ног. Можно подумать, что во дворце лучшая звукоизоляция, но, думаю, моим королевским родственникам никогда не приходилось беспокоиться о свиньях на свободе.

Я прохожу мимо Никласа, едва не задев его бедром, и поднимаюсь по лестнице.

— Папа! — возбуждённо кричит Клара, держа в руках теннисный мяч. Она в одном конце коридора с Фрейей и Авророй, а Снаф-снаф бегает вокруг неё кругами.

— Мы учим его играть в мяч, — говорит Фрея, и обе девочки начинают бежать ко мне. Свинья бежит за ними, хлопая ушами, сотрясая пол. Аврора предупреждала меня, что "карликовые" свиньи редко остаются "карликовыми", и теперь Снаф-снаф размером с кокер-спаниеля и примерно в пять раз тяжелее.

Я приседаю и протягиваю руки, и девочки бегут прямо к ним. Я поднимаю их, улыбаюсь их радостным лицам, и моё сердце начинает обливаться кровью. Моя любовь к ним непоколебима, неописуема, и видеть, какими счастливыми они стали, делает всё, через что мы прошли, стоящим того.

— Что я буду делать, когда вы станете слишком большими, чтобы поднять вас? — спрашиваю я их, целуя Фрею в нос, который она тут же почёсывает, а затем Клару в щеку.

— Мы воспользуемся лестницей, — говорит Клара, обхватывая меня руками за шею и ухмыляясь. — Или Аврора может нас поднять.

Аврора медленно идёт ко мне, её лицо слегка опущено вниз, на губах застенчивая улыбка. Я не всегда вижу её такой сдержанной. Обычно она кричит на меня по той или иной причине. Но сейчас видно, как всё изменилось между нами.

Я не могу не улыбнуться ей, не в силах сдержать улыбку.

Один только факт, что мне больше не нужно притворяться с ней, заставляет мою улыбку растягиваться шире, а сердце в груди — бодрым, лёгким и тёплым.

Хотя она находится в конце коридора, расстояние больше не имеет значения. Я могу смотреть в её глубокие карие глаза лани и знать, что она моя. Я король с дворцом, полным сокровищ, и всё же она — моё самое большое владение.

Я опускаю девочек обратно на землю, и они бегут за Снаф-снафом, бросая мяч мимо Авроры и карабкаясь за ним.

Пока они бегут, она подходит ко мне и дарит мне маленькую, полную надежды улыбку.

— Привет, — говорит она.

— Привет, — говорю я в ответ, всё ещё улыбаясь. Мне требуется каждая унция сдержанности, чтобы не поцеловать её прямо здесь, не взять её за руку, не прикоснуться к ней. Мы прошли путь от того, чтобы сдерживать себя месяцами, до того, чтобы поддаться дикости, а затем вернуться к контролю. Это не совсем правильно, но это всё, с чем мы можем работать.