Волчья мельница

Все еще дрожа от волнения, Клер подошла к столу, за которым ее поджидали Жан, Базиль и Бертий с Гийомом. У нее возникло ощущение, что она на пересечении двух противоположных миров: один, мрачный и жестокий, — это Понриан и его хозяин, воплощение гнева и скорби, уносящееся в ночь; другой — освещенный цветными фонариками, отбрасывающими симпатичные блики на любимые лица — давнего друга, белокурой красавицы-кузины и Жана, ее любимого.

«Я хочу остаться с ними!» — подумала Клер, чувствуя себя очень несчастной.

Базиль выдвинул для нее стул, деликатно взял за руку.

— Ты очень бледна, моя девочка. Сделай глоток, это тебя взбодрит.

По лицу Жана, сидящего напротив, скользнула удовлетворенная улыбка. Этим вечером он мечтал прожить всю жизнь между Пюимуайеном и мельницей и оберегать Клер. Вкус ненависти и страха уходил из его сердца.

— Отличная подобралась компания! — прошептал он.

Бертий дружелюбно ему улыбнулась. Познакомившись с ним, она лучше понимала Клер.

Жан словно сошел со страниц их любимых романов — он был привлекателен внешне и вызывал сочувствие.

Подошли Колен Руа и Фолле и спросили позволения присесть. Бумажных дел мастер явно заинтересовался новичком, и Базиль поспешил их познакомить.

— Мэтр Руа, это мой племянник, Жан Дрюжон. Я пригласил его пожить на природе до осени. В сентябре он отплывает из Бордо — военно-морской флот, вы понимаете!

Пусть отчасти, но это была правда. Колен с парнем обменялись рукопожатием. Бумажных дел мастер сразу заметил шрам на запястье, еще розоватый и чуть воспаленный. У одного из рабочих мельницы был такой же и на том же месте — у Митона, который не внушал ему доверия. Колен знал, что Митон отбыл срок в колонии Ла-Куронн. Чувство справедливости подтолкнуло его к тому, чтобы взять парня на работу. Бывшие колонисты имеют право трудиться, как и все остальные, — так рассуждал мэтр Руа.

Жан заметил, куда он смотрит, и сказал твердо:

— Собака укусила, мсье! До сих пор саднит.

— Вот как? — отозвался смущенный Колен. — Девочки, пора домой!

Огорченная Бертий повесила нос, Гийом вздохнул. Клер же, не говоря ни слова, встала и отправилась за коляской. Она подвела Рокетту прямо к столику, объехав танцующих. Под деревьями до сих пор было людно, и празднующие спешили расступиться перед лошадью.

Едва коляска подъехала, как Гийом вскочил:

— Бертий, цепляйтесь!

Он поднял девушку без труда, как ребенка. Мгновение — и она, не успев даже удивиться, оказалась у Данкура на спине, обвила руками его шею. Он осторожно понес ее к экипажу.

— С принцессами должно обходиться с почтением! — шепнул ей на ухо Гийом.

Ей захотелось поцеловать его в губы. Сердце у Бертий билось, как никогда в жизни, — еще немного, и разорвется. * * *

Клер и Жан лежали обнявшись — нагие и умиротворенные в своем убежище, в Пещере фей.

— Уже 16 августа! — сказала девушка. — Когда мы уезжаем?

— Второго сентября нужно быть в Бордо. Поедем поездом из Ангулема.

Клер задышала чаще. Месяц она провела с Жаном, в магическом круге их любви. Расстаться? Теперь? Невозможно! И она решила ехать с ним. Базиль дает им денег, которые они обещали вернуть. И никакого замужества против воли не будет.

— Не бойся, мы день и ночь будем вместе! Я буду работать за троих. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Тем более что полиция теперь ко мне не привяжется — нет повода. Спасибо Базилю!

Клер повернулась и поцеловала его в уголок рта. Сказала со смехом:

— О да, мсье Жан Дрюжон!

— В Ла-Рошели мы надолго не задержимся, — пообещал Жан. — Оттуда — в Париж. Говорят, город такой большой, что найти нас там будет не проще, чем иголку в стогу сена!

Они передумали ехать в Америку. Переезд стоил слишком дорого. Базиль полагал, что, ничем не рискуя, Клер с Жаном могут остаться во Франции. Связи бывший школьный учитель имел обширные, и благодаря другу, имени которого он предпочел не называть, он раздобыл для Жана паспорт с новой фамилией. Теперь юноша мог доказать кому угодно, что его зовут Жан Дрюжон. Его черные кудрявые волосы давно отросли, а шрам на запястье скрывал кожаный браслет. Кто заподозрит при встрече, что этот парень провел детство и юность на каторге?

— А Бертий? — спросил Жан. — Не сердится, что ты уезжаешь?

— Бертий сейчас витает в облаках! — воскликнула Клер, принимая сидячее положение. — Гийом ухаживает за нею, проводит с ней каждую свободную минуту. Я пыталась поговорить с кузиной, предостеречь, потому что этот молодой человек скоро уедет, но она меня не слушает. А мсье Данкур не понимает, как она будет потом из-за него страдать.

Больше говорить на эту тему Жану не хотелось. Он нашел губами ее губы, рукой касаясь сосков девушки.

— Моя красавица! Скоро ты будешь вся моя!

Увидев, что он уже возбужден, Клер моментально вскочила на ноги.

— Нет, Жан. Мне пора домой. Я и так задержалась!

Частые отлучки дочери беспокоили мэтра Руа. Он заметил, что Клер каждый второй вечер не бывает дома и что каждый день у нее есть причина сходить либо в деревню, либо к Базилю. Расспрашивать ее Колен не посмел — из благодарности и чувства вины, потому что она пожертвовала собой ради него.

«Значит, Фредерик ей все-таки нравится!» — убеждал он себя.

Колен Руа думал, что дочь бегает на свидания к жениху.

Хотя с того памятного вечера 14 июля, когда он увидел Клер и Жана танцующих в паре, его терзала смутная тревога. Этот парень, появившийся из ниоткуда, был очень хорош собой. И обаятелен к тому же. Но что он собой представляет, откуда приехал? К счастью, бумажных дел мастер был слишком занят, чтобы доискиваться ответов на такие вопросы. Дела его поправились, заказов становилось все больше. Колен работал от рассвета до глубокой ночи и падал на кровать совершенно без сил.

— До завтра, любовь моя! — прошептала Клер, обнимая возлюбленного.

Жан прижал ее к себе. Она ощутила, что он все еще желает ее. Этому опустошительному зову плоти невозможно было противиться. Их тела так гармонично дополняли друг друга! На любовь у них уходило много больше времени, чем на разговоры. Непреодолимое влечение, пережитые совместно мгновения экстаза, сладкое забытье объятий — все это подталкивало Клер к бегству. Никогда она не сможет спокойно жить с Фредериком, зная, что предает Жана и ежедневно ложится в постель с мужчиной, которого не любит! Одна мысль об этом приводила ее возлюбленного в неистовство.

— Ты должна ехать со мной! — твердил Жан. — Как смогу я дышать, скажи, зная, что он прикасается к тебе, обладает тобой!

Клер ощущала тот же ужас. Жан был ее первый мужчина, и она уже относилась к нему, как к супругу.

— Я должна быть тебе верна, — часто говорила Клер.

С каждым прожитым днем Клер все больше уверялась в том, что они с Жаном вместе и счастливы уже очень и очень давно — и тем невыносимее была перспектива сдержать слово и связать жизнь с Фредериком. Еще она тревожилась о кузине и матери, но Базиль сумел найти нужные слова:

— Клер, они нуждаются в тебе не так сильно, как ты думаешь. У Бертий хватит ума, чтобы тебя отпустить, она ведь тебя любит. Что касается Ортанс… Она умеет воспитывать детей, ты — тому живое доказательство. Фредерик не сможет навредить мэтру Руа, потому что долговая расписка сгорела. Счастье — такая редкость в этом мире, моя девочка! Не упусти свое!

С тех пор Клер не находила себе места. Она мечтала о Париже, о маленькой квартирке, где они с Жаном будут вольны любить друг друга.

— Жан, прошу, не надо!

Он уже поднимал ей подол, одновременно расстегивая штаны. Порыв ветра, за которым последовал громовой раскат, — и они невольно замерли. Запахло дождем. На дороге, которая шла вдоль реки, показался мужчина на велосипеде. Он крутил педали, как сумасшедший.

— Это Гийом Данкур! — воскликнула Клер. — Он привез велосипед из города. Я пробовала — ездить на нем не так уж легко.

Темно-серые тучи закрыли солнце. Внезапно встревожившись, девушка оттолкнула Жана.

— Обычно он не ездит так быстро! Наверное, что-то случилось дома! Возвращайся к Базилю, а я побегу самой короткой дорогой!

Жан чмокнул ее в щеку. Сам он никуда не спешил, поэтому проводил любимую взглядом. Пока Клер сбегала вниз по склону, ветер набирал силу, и на камни, которых тут было множество, упали первые капли дождя — темные круглые пятнышки на сером фоне…

Он свернул себе сигаретку и закурил. * * *

Тяжело дыша, Клер ворвалась в кухню. Этьенетта как раз разводила огонь под большим котелком с водой.

— Мамзель Клер! Ваша мать рожает! Мэтр Руа только что поднялся к ней.

— Рожает? — вскричала девушка. — Но еще слишком рано! Где Бертий?

— В спальне, куда вы сами ее отнесли.

Со второго этажа донесся хриплый стон. Клер, подхватив юбки и перепрыгивая через две ступеньки, взбежала наверх. Хотела уже толкнуть полуоткрытую дверь, но побоялась. Она никогда не присутствовала при родах. Отец услышал ее шаги и позвал:

— Клер, входи! Где тебя опять носило?

Девушка подошла к кровати. Ортанс, вцепившись пальцами в простыню, морщилась от боли. Она так выгибала спину, что ее огромный живот приподнимал одеяло.

— Мамочка, тебе плохо? — пробормотала Клер.

Не открывая глаз, Ортанс кивнула. Девушка хотела погладить ее по лбу, но Колен помешал.

— Оставь ее! Бедная, она уже два часа мучится. Пришлось отправить Данкура за повитухой.

— Почему он не взял коляску? Как он ее привезет? На велосипеде?

Бумажных дел мастер холодно посмотрел на дочь.

— Так ты его встретила? На дороге? Клер, где ты была? Точно не у Базиля! Фолле сбегал туда, но дома никого не застал.

— Я гуляла, — прошептала Клер, краснея в замешательстве. — Гийома увидела издалека. Чем я могу помочь, пап?

Жуткий вопль — и они оба умолкли. Ортанс корчилась от боли, стиснув зубы и зажмурив глаза. Неузнаваемым голосом она еле-еле выговорила:

— Клер, прошу, разыщи доктора Мерсье! Да поскорее, доченька! Мне слишком плохо, это дурной знак. С тобой такого не было. Живот разрывается от боли…

Перепуганная Клер выскочила из комнаты. В кухне она чуть не упала, споткнувшись о Соважона, который бросился к ней со всех ног. Он снова оборвал привязь, на которую был посажен. Клер решила взять его с собой.

— Идем, Соважон!

Этьенетта за все это время не двинулась с места — стояла перед черной чугунной печкой, которой в свою бытность новобрачной так гордилась Ортанс Руа, и скребла подбородок.

Крики на втором этаже не стихали ни на мгновение.

Клер забежала в конюшню и отвязала лошадь. Рокетта была не оседлана, но девушку это не смутило — ей случалось развлечения ради ездить без седла. Она надела на лошадь уздечку, бросила поводья ей на спину. Юбка мешала: Клер поддернула ее, открыв ноги в серых шелковых чулках. Однако сейчас ей было не до стыдливости. Единственное, что было важно, — благополучие матери.

Она пустила Рокетту галопом. Соважон, сперва удивившись, побежал рядом с лошадью. В Пюимуайен девушка въехала под дождем с градом. Деревня казалась вымершей, и только жена бакалейщика стояла на пороге лавки, взирая на капризы погоды.

— Мадам Ригорден! Мне срочно нужен доктор! Умоляю! Мама рожает, и ей очень плохо!