Волчья мельница

Глава 6. Пещера феи

Чтобы меньше томиться от скуки, Жан старался больше спать. В пещере, куда привела его Клер, было довольно сыро. И очень скоро выяснилось, что лежать или сидеть на усеянной камешками земле неудобно. Но было у пещеры одно большое преимущество: вход в нее закрывал куст самшита с корявым стволом, сплошь оплетенный плющом.

Еду и воду он экономил, ел понемногу. Подспудное беспокойство заставляло его то и дело вставать и, отведя веточку пальцем, озирать окрестности. До него доносились крики косарей и мычание запряженных в телеги волов, а еще — аромат свеже-скошенной травы. От этого запаха на глаза наворачивались слезы. Он напоминал Жану детство. Два лета подряд их с братом отвозили на лето в деревню, к деду и бабке фермерам. Как приятно, когда теплый ветерок надувает подол рубашки, ерошит волосы… Люсьен, который только-только научился ходить, цепляется за его руку…

— Собачья жизнь! — выругался он, с силой швыряя камешек в стену.

Он запрещал себе думать о Клер, но лицо ее стояло у него перед глазами. Красивые губы, тепло ее рук, улыбка — это было какое-то наваждение. Каждый раз, стоило ему вспомнить, как она лежала, прижавшись к нему, дрожа от желания, Жан чувствовал, как напрягается его детородный орган. Тогда он закрывал глаза и сжимал кулаки, чтобы самому не дать себе разрядку.

«Не дай бог она меня за этим застанет!» — упрекал он себя.

В своем убежище он слышал колокола Пюимуайена. В четыре пополудни в залитой ярким светом долине заржали лошади и послышались мужские голоса. Жан осторожно подошел к ковру из плюща.

— Проклятье! Жандармы!

Во рту у парня пересохло. Четверо мужчин в черной униформе и треуголках медленно продвигались к скалам. Поблескивали пристегнутые к портупеям сабли.

Жан нервно ощупал одежду Колена Руа, которую надел сегодня утром. Только обритая голова и порядковый номер, вытатуированный на запястье чернилами, могли его выдать.

«В любом случае, если меня найдут, все пропало! Порядочные люди не прячутся по пещерам среди белого дня!»

Ему в голову пришла идея: тихонько спуститься по склону и затеряться в группе крестьян, грузивших сено.

«Нет! Они меня не знают. Начнутся расспросы!»

Ему стало очень страшно. Подобрав сумку с провизией, оставленную ему Клер, Жан стал пятиться вглубь пещеры.

Влево уходил темный коридор. Он свернул туда, ускорил шаг почти до бега. Дважды стукался лбом о каменные выступы, так тут было темно. Потолок опускался все ниже. Пришлось ползти на четвереньках. Наконец Жан растянулся на земле лицом вниз.

— Они меня не найдут! — твердил он. — Не смогут найти!

Шло время. Он вздрагивал от каждого шороха, как от прикосновения чьих-то пальцев. Клер рассказывала, что в этой пещере давным-давно жили феи. Наверное, они сейчас танцуют вокруг… Что-то живое принялось карабкаться по его правой руке. Паук? Мокрица? Жан не рискнул глянуть. Когда же он наконец решил вернуться, то испугался еще больше. Что, если он заблудился? Сломя голову парень бросился прямо по коридору, но что, если он где-нибудь свернул и коридор совсем не тот?

«Господи, если ты есть на небесах, сделай так, чтобы я выбрался из этой крысоловки!» — взмолился он.

Мало-помалу Жан успокоился. Нащупал стену и пошел наугад, придерживаясь за нее рукою. Двигался медленно, сдерживая желание закричать. Вскоре он уловил запахи оставленного подсыхать сена и ночной свежести и вздохнул с облегчением. Направление правильное! Наконец показалась полоска звездного неба в обрамлении листвы.

«Все-таки я везунчик!» — подумал Жан.

Раздвинув ветки, он встал на большой камень, служивший здесь чем-то вроде порожка. Долина раскинулась перед ним, белесая и пустынная. Луна, висевшая над лугами, отражалась в быстро текущей реке, серебрила верхушки деревьев.

«Придется посидеть тут недели три или четыре, пока волосы не отрастут…»

Жан потер татуировку, выдававшую в нем узника исправительной колонии: три темных цифры на запястье. Из кармана он вынул нож. Встал на колени, набрал побольше воздуха и резанул себя по руке. Брызнула кровь. От боли помутилось в голове, затошнило. Мирный пейзаж завертелся перед глазами.

«Не хватало еще сомлеть! Только не это!»

Он взял большой льняной носовой платок, который дала ему Клер, обернул им рану, сильно прижал. Внезапно так захотелось пить, что у него машинально открылся рот. Перед глазами замелькали коричневые точки. Шатаясь, Жан вернулся в пещеру и уже там потерял сознание. * * *

Клер не спалось. Она слушала ночь с ее обычными шорохами, далеким кваканьем лягушек, пронзительными трелями сверчков. Прижавшись к кузине, Бертий тоже слушала.

— Ты не должна соглашаться на это замужество, — прошептала она наконец. — То, что сделал дядя Колен, ужасно! Я его почти что ненавижу… И твоя мать! Как можно быть такой бессердечной?

Давай уйдем в монастырь вдвоем! Ты первая об этом заговорила. Ну, что это единственный способ сбежать от Фредерика.

Девушки давно помирились и, чувствуя еще большее, нежели обычно, душевное единение, решали, как им теперь быть. Как только Бертий узнала о сделке бумажных дел мастера с покойным мсье Жиро, ее гнев испарился. Защитить Клер — вот о чем были все ее помыслы.

— Нет, я не создана для такой жизни! — пожаловалась Клер. — И мельницу это не спасет. Папа так много работает! И теперь я могу сделать что-то хорошее для него. Он заботится обо мне, сколько я себя помню. И я его не брошу. И маму! И тебя! Ты тоже не будешь счастлива в монастыре, принцесса! Ноги твои мертвы, а душа — нет, и тело тоже. А еще ты очень красивая, намного красивее меня!

— Замолчи! И слушать не хочу! — отозвалась Бертий. — Ты не должна выходить за Фредерика. Ты ведь любишь Жана! И он, несчастный, наверняка тебя дожидается.

Клер грустно улыбнулась в темноту. Погладила лежащую рядом кузину по лбу.

— Днем тебе было на него наплевать, а теперь ты его жалеешь! Только не называй его по имени, принцесса. Я поклялась его забыть!

— Кому поклялась?

— Самой себе. Что больше не буду о нем думать… — Голос у Клер предательски дрогнул, когда она призналась: — Но у меня не получается, Бертий! Я хочу его увидеть, прикоснуться к нему. Твоя правда, он, конечно же, меня ждет. Все припасы он съел, ему одиноко, а я… я его предала…

Однако словами все и ограничилось. Путь от мельницы до Пещеры фей неблизкий, и преодолеть его ночью вдруг показалось Клер делом невозможным. И если Жана в пещере не окажется, это будет означать, что он навсегда исчез из ее жизни.

— Может, схожу к нему завтра. А еще хорошо бы повидаться с Фредериком Жиро.

— Что ты ему скажешь? — удивилась кузина.

— Пока не знаю. Он неприятный тип, но не съест же он меня, верно? Мне нужно кое в чем убедиться.

Бертий задвигалась, привстала на локтях.

— Клер, нужно было раньше тебе рассказать! Это как раз касается Фредерика. Сегодня за столом я слышала разговор двух рабочих. Про меня часто забывают, ведь я сижу в своем уголке неподвижно и не могу уйти, даже если б хотела. Работники перестают стесняться, и мне приходится слушать — уши ведь не заткнешь!

— И что же ты услышала?

— Это от него, от Фредерика, забеременела Катрин! А когда он от нее отказался, она попросила Фолле взять ее замуж.

Ну, чтобы избежать позора… И, по-моему, Фолле все рассказал твоему отцу. А Катрин умерла от горя!

Клер испытала целую бурю чувств: возмущение, отвращение, злость.

— И этот мерзавец смеет признаваться мне в любви! Мне, которая готова пожертвовать собой, выйти за него! Господи, если б я только могла сбежать с Жаном и забрать тебя с собой, моя Бертий! Я бы не смогла жить спокойно, если бы оставила тебя тут, с родителями, или зная, что ты в монастыре. И мама осенью должна родить!

Девушку душили слезы безысходности. Никогда она не сможет вот так взять и отречься от семьи!

— Бертий, завтра я сбегаю в Пещеру фей, чтобы попрощаться. Этого счастья у меня никто не отнимет! Хорошо, что ты мне все это рассказала.

Бертий поежилась и еще крепче прижалась к кузине. Это были слова не юной девочки. В голосе Клер прозвучали новые интонации — скорбные и строгие, как у взрослой женщины, чье сердце в огне.

— Если б у меня были ноги и если бы я была влюблена, я бы поступила, как ты, Клеретт! — призналась она. * * *

Базилю не спалось. Когда вертеться с боку на бок надоело, он решил встать.

— К черту осторожность! — сердито проговорил он. — Клер всю душу мне перевернула злоключениями своего Жана!

Не хотелось верить, что такое вообще возможно. В нем одновременно заговорили и бывший коммунар, и учитель младших классов, который привык возиться с малышней. Базиль Дрюжон много лет преподавал детям секреты алфавита и арифметики, имея четкую цель: направить их к лучшему будущему. Начальное образование — это уже шанс получить достойную работу.

«Чертовы рабовладельцы! Отправляют детей на каторгу, мило именуемую "исправительной колонией", чтобы пользоваться бесплатной рабочей силой, к тому же колонистов можно держать впроголодь!»

Базиль оделся, налил себе вина. Нужно познакомиться с этим парнем, Жаном Дюмоном, поговорить с ним!

«Если сейчас ему не помочь, он плохо кончит! Думаю, ни читать, ни писать он не умеет, что бы он там Клер ни плел. А моя девочка — умница! И сердце у нее золотое!»

Базиль внезапно осознал, что любит Клер, как родную. И от этого еще больше разозлился на Колена Руа.

«Бумажных дел мастер злоупотребляет ее любовью! Уговорами он может добиться своего, заставит ее выйти за Фредерика Жиро! Только этому не бывать, уж я постараюсь! Первым делом надо разыскать Жана. Жандармы ко мне дважды не сунутся, тут он будет в безопасности. Клер сказала, что он в Пещере фей. До нее рукой подать…»

Базиль выглянул в окно. Ночь выдалась лунная, поэтому зажигать фонарь он не стал, но с собой прихватил. А еще — трубку, немного табака и бумаги.

«Таким, как он, беглецам курево зачастую в удовольствие. Это успокаивает!»

Базиль вдруг ощутил воодушевление тех месяцев, когда сражался за справедливость и равенство.

Битва, которая предстояла ему этим вечером, тоже была из таких. Если Клер влюбилась в парня, он, Базиль, просто обязан им помочь. Хотя приходилось признать, что это также и возможность отомстить обоим Жиро, отцу и сыну.

«Фредерик не обидит мою девочку! Я этого не допущу!»

Следуя по дороге вдоль скал, он много раз мысленно сказал это себе. Ночь была теплая, полная давно забытых ароматов.

«Как хорошо пахнет медом и сеном!»

На Базиля Дрюжона нахлынула грусть. В юные годы ему было некогда любить. Любовницы были — плоть требовательна! — а потом он обрел родственную душу, свою идеальную «половинку», но, увы, слишком поздно. Судорожно сжимая трость, он прошептал:

— Бедная моя Марианна!

Возле каменной осыпи он остановился. Тень от высокой скалы, возвышавшейся прямо перед ним, была такой густой — ничего не рассмотреть. И все же Базиль различил «занавесь» из плюща и черный силуэт самшитового куста, чей особенный, свежий аромат так гармонировал с этим «каменным царством». За самшитом скрывался вход в Пещеру фей.

«На месте этого парня я бы держал ухо востро! — подумал Базиль. — Наверняка он слышал, как я подошел. А может, и видел! Не хватало, чтобы он сбежал у меня из-под носа!»