Волчья мельница

Глава 15. Виктор

Ангулем купался в солнечном свете. Как обычно в обеденный час, улицы были практически пусты. Клер въехала в город после получасовой скачки, причем большую часть пути Сириус прошел галопом. В Ангулеме она бывала дважды в месяц — ездила к клиенту отца, на улицу Бардо, естественно, в экипаже, потому что речь шла о доставке десяти стоп высококачественной бумаги, которые таким способом можно было комфортно перевезти. Но сегодня она направилась в квартал Ла-Бюссат, где сдавались в аренду места в частной конюшне — прекрасный выход для тех, кто передвигался по городу верхом. Не оставлять же лошадь просто на тротуаре! Владелец хорошо знал Клер, которая прибегала к его услугам каждый ярмарочный день.

— Ну, мадемуазель, как дела на мельнице? — поинтересовался он.

— Отлично, мсье Шаррюо! Спасибо, что интересуетесь!

Желания поболтать у нее не было. Отсчитав требуемую сумму, она потрепала Сириуса по шее, после чего пешком пошла по улице Перигё. Столики популярного кафе были так многочисленны, что занимали не только террасу, но и часть тротуара. Парочки за ними беседовали, угощаясь прохладным вином или пивом. Клер завидовала этим женщинам в легких блузах, часто украшенных кружевными жабо, — дань быстропроходящей моде! — и в соломенных шляпках, перебрасывавшихся шутками со своими возлюбленными. Она особенно остро ощущала свое одиночество, что только подстегивало холодную ярость, диктовавшую все ее поступки с момента прочтения письма.

В ту же сторону проехали два фиакра. Кони были в поту, им досаждали мухи. Подкованные копыта с сухим, металлическим стуком ударяли о землю. Какой-то мужчина выглянул в окошко фиакра и воскликнул:

— Какая прелестная амазонка!

Клер давно сняла жакет и несла его под мышкой. Царящая в городе жара застала ее врасплох. Книжная лавка Бертий располагалась по левую сторону, если идти к Шам-де-Марс — просторной площади, где дважды в месяц устраивалась ярмарка, на которой, в числе прочего, торговали и домашним скотом. Расположенная между кондитерской и магазином тканей, лавка имела нарядный вид со своей вывеской, на которой название было выписано золотыми каллиграфическими буквами. Сидя за прилавком, Бертий могла видеть первые липы аллеи возле главной городской площади и витрину «Нувель-Галери», объединившей множество бутиков под одной крышей.

Клер остановилась в паре метров от остекленной двери, на которой было написано «Бертий Данкур». Сердце стучало у нее в груди как сумасшедшее, причиняя боль. Она опасалась, что начнет хлестать кузину по щекам, не дожидаясь объяснений.

«Впрочем, в это время магазин наверняка закрыт!»

Но ручка повернулась при первом нажатии, и Клер вошла. Зазвенел прибитый над дверью медный колокольчик. Молодую женщину моментально окутал запах книг — эта смесь ароматов старой и новой бумаги, тонкой кожи и чернил, а еще — воска. Полки и витрины из красивого светлого дерева были тщательно навощены.

В магазине было пусто, но другая остекленная дверь, затянутая красной занавеской, моментально открылась и вошел белокурый юноша в очках. Клер решила, что это, скорее всего, работник магазина.

— Я приехала повидать мадам Данкур! — объявила она. — Я — ее кузина.

— Мадам в своей квартире над магазином и мсье Данкур тоже!

Поблагодарив его кивком, Клер прошла в подсобное помещение, откуда наверх вела широкая лестница. Поднималась она медленно, с чувством, что каждая ступенька приближает ее к тяжкой битве.

Бертий сидела за столом у окна, выходившего на улицу. На ней было синее, сильно декольтированное платье, распущенные волосы были подхвачены лентой. Ее формы чуть округлились, бледности на лице поубавилось, но черты остались столь же изящными, словно высеченными из светящегося мрамора. Словом, она была хороша как никогда. При виде Клер Гийом нахмурился.

— Это что-то новое! — пробормотал он.

— Клер! — вскричала Бертий. — Какой приятный сюрприз!

— Я так не думаю, — с ходу осадила ее гостья. — Гийом, вижу, вы уже перешли к сырам[38]! Не могли бы вы нас оставить наедине? Очень прошу!

Мужчина вышел злой, бормоча себе под нос проклятия. По искаженному лицу кузины Бертий поняла: случилось что-то серьезное.

— Дурные новости? — очень тихо спросила она.

— Для кого как! Вот, читай!

Клер буквально швырнула ей письмо Базиля. Молодая калека вздрогнула, но конверт взяла, вынула содержимое и быстро прочла. Онемев от неожиданности, она не поднимала головы.

— Все прочитала? — спросила Клер жестко. — До последнего слова?

— Да, — выдохнула Бертий.

— Тогда рассказывай! И побыстрее, я и так потеряла уйму времени по твоей вине!

Бертий не решалась поднять глаза на сидящую напротив кузину. Отрицать свою вину было бесполезно.

— Клер, прости меня! Письмо от Жана пришло примерно через полтора месяца после вашей с Фредериком свадьбы. Адресовано оно было тебе, но почтальон принес его на мельницу. Когда на обороте я прочла «Жан Дрюжон», то решила, что письмо затерялось и потому пришло с опозданием. Сама не знаю, что заставило меня его вскрыть… Оно было датировано маем. Жан рассказывал, как выжил в кораблекрушении, как нашел работу на ферме в Нормандии и что хочет поднакопить денег, чтобы вернуться в Ла-Рошель и снять меблированную комнату. Ну, и просил тебя немного подождать, пока все устроится. Представь мой шок! Я часами размышляла, как поступить, а потом решила, что эта новость страшно тебя огорчит. Тем более, ты была уже замужем, так что ни единого шанса съехаться с Жаном… Столько страданий — и ради чего?

Бледная как полотно, Клер хлопнула по столу ладошкой.

— Я сама должна была решать, Бертий! Сама прочесть письмо, сама написать ответ! Что ты ему написала?

— Правду! Что ты уже замужем за Фредериком Жиро, что ты богата и муж осыпает тебя подарками!

Бертий вытерла лоб, усеянный мелкими каплями пота, не решаясь открыть весь масштаб своего злодеяния. Клер крикнула:

— Что еще? Говори!

— Чтобы он тебя забыл, чтобы воспользовался шансом, что остался жив и на свободе, и… и что сама ты не желаешь ему писать.

Привстав на стуле, Клер отвесила кузине пару пощечин, перевернув при этом графин с вином и вазу, в которой вяли три красные розы.

Бертий даже не пискнула. Дыхание у нее участилось, вид был испуганный.

— Где то письмо? — спросила Клер.

— Я его сожгла! Умоляю, Клер, прости меня! У меня были благие намерения, я хотела тебя защитить!

Крупные слезы катились по раскрасневшимся щекам калеки. Клер посмотрела на запачканную вином камчатную скатерть, на опавшие поверх хлебных крошек лепестки роз. На мгновение она устыдилась своей резкости.

— И это при том, Бертий, что только вы с Базилем знали, как я любила Жана! Годами я его оплакивала! Воспоминания о нем мучили меня, особенно когда приходилось покоряться мужу, за которого я вышла большей частью для того, чтобы помочь вам с папой, ну и Гийому тоже. Ты не имела права ни читать мои письма, ни врать мне! Теперь Жан женился, у них родился ребенок. Он никогда меня не простит…

— И что бы ты сделала, узнав правду? — воскликнула Бертий.

— Наименьшее — ответила бы ему сама, заверила, что по-прежнему люблю. Я вполне могла бы развестись, уехать к нему. Ты, конечно, об этом догадывалась и боялась потерять курицу, несущую золотые яйца, которой я для вас стала?

Клер едва сдержалась, чтобы не ударить кузину снова. Напуганная этим порывом, она вспомнила Фредерика. Наверное, он часто испытывал это яростное исступление, когда хочется ранить, наказать — только бы не мучиться больше самому, не чувствовать себя таким несчастным.

— Прости меня, — плача, повторила Бертий. — Ты права, я думала, ты уедешь и все испортишь. Пока ты жила в Понриане, мы редко виделись, но я представляла тебя в красивых платьях, почти королевой, царящей на званом ужине… Еще был Матье, нежно тобой любимый, которого ты не захотела бы бросить.

У Клер пересохло во рту. Она выпила стакан воды. Аргументы Бертий можно было счесть убедительными.

— Да, я была бы в отчаянии, — согласилась она. — И, возможно, осталась бы с мужем ради Матье и из чувства долга, но по многим пунктам ты ошибаешься, Бертий! Я не царила — я жила в тюрьме, подчиняясь во всем владельцу Понриана. Светских приемов мы устраивали и посещали мало, и Фредерик меня бил, когда я в чем-то ему противилась.

Он был ревнив до абсурда. Пернелль презирала меня за неспособность дать семье Жиро наследника. Хотя незадолго до кончины мужа я была в шаге оттого, чтобы его полюбить. И я никогда не желала ему смерти!

Гнев ее мало-помалу стихал, уступая место горькой растерянности. Что толку кричать, мстить? Слишком поздно. Несмотря на жару, Клер поежилась.

— И что теперь? — спросила Бертий.

Клер передернула плечами. Сейчас молодой женщине казалось, что вся ее жизнь пройдет под знаком самоотречения и покорности судьбе.

— Я была счастлива на мельнице, пока не пришло это письмо. Мой сад, дети, увлечение кулинарией… И книги, мои любимые книги… Я отвечу Базилю, расскажу, как все вышло. Я не собираюсь вмешиваться в жизнь Жана, зато смогу теперь думать о нем, не представляя каждый раз, как он тонет в океане и как его тело пожирают рыбы. Может, когда-нибудь он мне напишет, он меня простит… Большего я не прошу.

В комнату ворвался Гийом. Смерил Клер злым взглядом, потом обратил внимание на беспорядок на столе. Платье жены тоже было запятнано вином.

— Я был в магазине и услышал крики, какой-то шум! — быстро начал он. — Принцесса моя, ты плакала? Вы снова ее обидели, Клер?

Молодая женщина горько улыбнулась и встала.

— Это уж слишком! — заявила она. — Я не могу поговорить с кузиной без вашего присмотра! У Бертий, какой бы красавицей она ни была, душа гадюки, а сердца нет вообще! Она обошлась со мной очень дурно, за что и получила пощечину. Мы почти квиты… Если бы вы задержались в магазине, мы с ней еще немного поговорили бы. Но теперь я ухожу! И не бойтесь, больше я вас не побеспокою!

Не глядя на кузину, Клер взяла письмо Базиля и вышла из залитой солнцем комнаты.

Город понемногу оживал. Коммерсанты открывали свои магазины, выставляли на тротуары деревянные прямоугольные прилавки с самыми привлекательными товарами. На проезжей части стало больше фиакров, нарастал привычный городской шум, состоявший из скрипа обитых железом колес и постукивания копыт рысящих лошадей. Элегантные горожанки прогуливались под зонтиками, оберегая молочную белизну кожи. Мимо проехал в облаке дыма автомобиль с громко хлопающим мотором. Пассажиры, гордые столь современным транспортным средством, все были в картузах и специальных очках.

Клер рассеянно скользнула взглядом по машине. В иных обстоятельствах она проявила бы большее любопытство. Но сейчас ее ничто не интересовало, мир был словно в сером тумане. Что ей за дело до прогресса, до фортепианной мелодии, доносящейся из ближайшего окна? Перед магазином игрушек юная продавщица раскладывала на стеллаже деревянные кораблики с корпусом, выкрашенным желтой и синей краской, а еще — с маленькой мачтой и белым парусом. Клер купила два: один для Матье, второй для Николя. С покупкой в руке она направилась в квартал Бюссат. Мысли ее неторопливо и неумолимо крутились вокруг одного имени — Жан.