Волчья мельница

— Ну что?

— Вот, читайте! — тихо сказала женщина.

«Больница не располагает вакциной от бешенства. С начала года не было доставлено ни одной дозы…»

Едва сдерживая слезы, Клер скомкала телеграмму.

«Как такое возможно? — мысленно возмущалась она. — Зачем же тогда ученые изобретают лекарства, раз они нас все равно не спасают? Наверняка в провинции вообще не бывает этой вакцины. Чтобы ее получить, нужно жить в Париже! В столице, где нет волков!»

Умирая от тревоги, она поскакала назад, в Понриан. Перед глазами у нее стояло румяное личико Матье. По утрам он, пробудившись, сразу просился к сестре. Молодую женщину пробил холодный пот, едва она представила мальчика одного с мадам Одиль, Пернелль и Фредериком. Луи, похоже, поджидал ее у дверей конюшни. Молодой конюх плакал, и нос у него покраснел на холоде. Его сестра-близнец, Луиза, куталась в старенькую шубу, стоя с ним рядом.

— Мадам! Лучше скажу сразу… — пробормотал парень. — Наш хозяин…

— Что с ним? — вскричала Клер, которую напугали их горестные лица.

— Хозяин умер. Он… он…

Клер спрыгнула с коня. Душа ее отказывалась верить в то, что только что было сказано.

— Ты сам не знаешь, что говоришь, Луи! — воскликнула она, привязывая Сириуса в деннике. — Он не мог умереть! Меня не было дома от силы часа три!

— Мадам, — заговорила Луиза едва слышно, — хозяин заперся в сарайчике, ну, где хранится упряжь, и у него было с собой ружье. И вдруг — выстрел! Выглядит это ужасно, уж можете мне поверить! Я его первая и увидела…

Из дома выбежала Пернелль — лицо перекошено, руки бессильно повисли. Вот она споткнулась, упала, вскочила на ноги… На Клер она уставилась совершенно безумным взглядом.

— Бедный мой господин… Я ничего не успела сделать! Говорю вам, это маленькая Дениз позвала его с небес! Какое несчастье… Убил себя! Пустил пулю в голову! Лицо обезображено!

Земля ушла у Клер из-под ног. Перед глазами замелькали черные точки, мгновение — и она упала без чувств.

Соважон заскулил, стал лизать ее щеки. Луи хотел было его отодвинуть, но пес-полукровка зарычал, оскалился. Все запаниковали. Луиза пронзительно закричала:

— Он тоже бешеный! Пристрели его, Луи! Чего ждешь?

Парень схватился за вилы. Визг Пернелль и глухой лай Соважона привели Клер в сознание. Она взмолилась, не находя в себе сил встать:

— Он не болен! Если тронете его, я всех троих рассчитаю!

С трудом молодая женщина поднялась на ноги. Пернелль и ее племянники не двинулись, чтобы ей помочь. Стараясь держать спину прямо, она прошла к сараю. Клер хотела увидеть все своими глазами. Фермен, управляющий поместьем, у которого Фредерик буквально вырос на руках, удержал ее за руку.

— Мадам, не входите! У мсье кровавая каша вместо лица. Вы потом полгода спать не сможете!

Клер высвободила руку, приоткрыла дверь. На полу — накрытое простыней распростертое тело… Пахло порохом, но присутствовали тут и знакомые ей запахи полировки для седел и снадобий, используемых в уходе за лошадьми. На уровне лица простыня пропиталась кровью. Черные сапоги хозяина Понриана виднелись из-под ее другого конца, и это выглядело… нелепо и странно.

— О нет! — прошептала молодая женщина, пятясь. — Только не это! * * *

Доктору Мерсье, приехавшему в поместье к полудню, оставалось лишь констатировать смерть Фредерика. Клер приняла его в гостиной. Невзирая на яркий огонь в камине, загруженном крупными дубовыми поленьями, она дрожала не переставая. Скорость, с какой все произошло, совершенно выбила молодую женщину из колеи. Доктор принес ей свои соболезнования. Самоубийство Фредерика потрясло его.

— Неудачное стечение обстоятельств! Так вышло, что сегодня утром я отсутствовал… Я мог бы объяснить мсье Жиро, что все не столь трагично. Мы бы обратились в другие лечебные заведения и раздобыли вакцину, благо время в запасе имелось! Что на него нашло? Зачем было вот так хвататься за ружье?

— Думаю, он очень испугался, — отвечала Клер дрожащим голосом. — И было отчего! О бешенстве ходит столько ужасных историй… И Фредерик не захотел мучиться. Я виню себя за то, что оставила его одного и только зря потратила время!

Молодая женщина разрыдалась. Мерсье пытался ее утешить:

— Вы рассуждали совершенно правильно, мадам! В подобном случае чем скорее пациент получит вакцину, тем лучше. К несчастью, — и я вынужден это признать! — в такой глубинке, как наша, я и мои коллеги не имеем лекарств, которых требует подобная ситуация!

— Если бы я осталась с ним, Фредерик бы этого не сделал! — вскричала Клер. — Я уехала, едва стало светать. Муж еще спал. Мне и в голову не пришло, что он может убить себя!

Какое-то время они молчали. Плача навзрыд, Пернелль вошла и стала быстро закрывать ставни. Свое горе она заглушала, подготавливая дом к принятию тела покойного хозяина. Доктор выпил кофе, к которому ему подали и бокал коньяку. Он все еще был под впечатлением от увиденного.

— Он вставил дуло в рот, — проговорил он так, словно разговаривал сам с собой. — Промахнуться невозможно… Удивляюсь, откуда у него такая смелость. Как ни крути, это самоубийство. Сомневаюсь, что отец Жак согласится на церковные похороны!

Клер чуть не сказала, что ей это безразлично. Много месяцев прошло, как она утратила веру, прежде казавшуюся непоколебимой. Но следовало подумать о родственниках Фредерика…

— Я поговорю с кюре, — тихо сказала она. — Он поймет!

Мерсье откланялся. В два пополудни Луи с Луизой перенесли своего покойного господина в его спальню, уложили на кровати. Пернелль накрыла тремя белоснежными полотенцами его лицо, превратившееся теперь в жуткое месиво из плоти и костей, прежде чем набросить на все тело плотную простыню.

Мадам Одиль, которую трагедия сильно взволновала, целый день провела с Матье в детской. Клер, будучи в измененном состоянии сознания, впустила в дом Соважона — она нуждалась в присутствии любящего ее существа. Пес улегся у ее ног и больше не шевелился. Молодая женщина между тем написала два письма, одно — Бертрану, второе — Аделаиде де Риан. Остальных родственников она уведомила двумя-тремя строчками.

«Фредерик так переменился после смерти Дениз! — сказала она себе, покончив с этой печальной обязанностью. — Стал по-другому относиться ко мне… И эти угрызения совести! В глубине души он очень страдал. И этот укус, этот страх перед болезнью дал ему, возможно, повод убить себя!»

Свои рассуждения она изложила отцу Жаку, за которым Луи съездил в экипаже. Старый священник был крайне удручен этой ужасной драмой.

— Клер, милая! Сколько испытаний посылает тебе Небо! Ты должна черпать утешение в молитве. Фредерик, как мне казалось, был из тех, кого снедают сильные страсти. Ты не хуже меня знаешь о его похождениях, из-за которых, как это случилось ранее с его отцом, в деревне его многие ненавидели. Взять хотя бы ту историю с Катрин, чья мучительная смерть стоила мне многих бессонных ночей! Я не находил в себе сил простить виновника. Твой муж… В бреду бедная девочка призналась, что…

— Не хочу этого слышать! — отрезала Клер. — Я изложила вам факты. Отче, Фредерик застрелился, испугавшись мучительной смерти от бешенства. Даже если бы мы нашли вакцину, могло быть уже слишком поздно… Согласны ли вы, святой отец, похоронить его по религиозному обряду?

Ради душевного спокойствия его брата и престарелой тетки!

Священник смотрел на Клер и не узнавал в ней ту юную «мадемуазель с мельницы», с серебристым смехом и женственной мягкостью форм. Сейчас она больше походила на мумию с затравленным взглядом, мучимую только ей известными печалями. Он знал, какое любящее, отзывчивое у нее сердце: Клер растила своего младшего брата, ухаживала за несчастной калекой по имени Дениз, бог весть откуда взявшейся в поместье… Он ответил чуть ли не против воли:

— Хочешь исповедаться, Клер? Это может помочь. И не тревожься: Господь учил нас состраданию и прощению. Ты говоришь, что Фредерик искренне сожалел о своих дурных поступках, встал на путь раскаяния. Как могу я отказать ему в христианском погребении, даже если вы оба с некоторых пор не бывали на мессе?

Молодая женщина его горячо поблагодарила и обещала вскоре наведаться в церковь. После этого она несколько часов молчала, сопровождаемая всюду своим верным Соважоном. Вместе с Луизой и Пернелль они провели ночь у смертного одра Фредерика.

На следующее утро Клер написала отцу следующее:

Папа!

Ты наверняка уже наслышан о моем вдовстве. Условия завещания, оставленного супругом, мне известны, так что, если ты согласишься, я хотела бы поскорее вернуться на мельницу. Если нет, я могла бы устроиться в домике, который раньше мы сдавали Базилю. Очень прошу, ответь мне поскорее, чтобы я знала, куда отвезти свои вещи. Я не настаиваю на вашем присутствии ни на похоронах, ни в церкви, поскольку наши семьи не очень ладили и не поддерживали никаких дружеских связей. Прошу, не обижайся на меня за это! Кончина Фредерика была столь жестока и внезапна, и я не хочу выслушивать фальшивые соболезнования.

Твоя дочь Клер * * *

Клер попросила Луи отнести письмо и дождаться ответа. Дорога, учитывая глубокие сугробы и лед, была не из приятных. Парень вручил конверт мэтру Колену в собственные руки. Тот отправил его погреться в перетирочный цех, где от установленных под чанами раскаленных жаровен шло приятное тепло.

Бумажных дел мастер и сам собирался съездить к дочке. О смерти зятя он узнал от местного почтальона. Этьенетта не спускала с него глаз, пока он читал. Потом подошла узнать, о чем письмо. Бертий — та еще спала.

— Колен, — тихо заговорила бывшая служанка, — если мамзель Клер вернется и станет ко мне цепляться, учти: я уйду! И уж конечно она захочет назад свою комнату! Все ей мало!

Она ведь теперь богатая, так почему бы ей не остаться в поместье? И на похороны нас не зовет — разве это по-людски?

Мэтр Руа примирительно махнул рукой. Фредерика, конечно, было жалко, и все же он радовался, что дочка и малыш Матье вернутся домой.

— Тьенетта, крошка моя, не расстраивайся! Если Клер говорит, что так надо, — значит, надо! Зато мне не придется доставать из чулана черный костюм! Пусть эти Жиро делают что хотят. А если моя дочка спрашивает, можно ли ей вернуться, значит, ей лучше будет с нами. И я ее понимаю! Послушай, а может, мы сами переберемся в тот дом, что я сдавал Дрюжону? Будешь сама себе хозяйка, никто слова плохого не скажет! Я куплю тебе керамическую печку, такую, как в каталоге мануфактуры Сен-Этьен, а весной — ту шляпку, что ты присмотрела себе на ярмарке!

Молодая женщина насупилась:

— Это не дом, а жалкая лачуга! И наверняка грязная!

Этьенетта представила, что будет днями глазеть в окно на повозки, которые едут на мельницу… Ни Бертий, ни Гийома рядом… Колен поцеловал ее в шею, а руки его уже шарили по телу Этьенетты. Бумажных дел мастер и сам не мог бы объяснить, почему эта девчонка вызывает у него такое сексуальное неистовство. Красивой ее точно не назвать… Характер неуживчивый, капризный. Однако ночью, в постели, она отдавалась пылко, охотно. Иногда ему казалось, что он снова обрел Ортанс, какой та была во времена своей юности.