Группа дополнительных занятий

Ферик нашелся неподалеку, стоял, как подпорка шаткой стены, обвив себя руками и свесив голову на грудь.

– Да что ты дрыхнешь все время? – возмутилась Конла, дернула его за куртку. Ферик с шорохом проехался по стене, чуть не упал набок, еле успел расставить ноги. Спросил ошалело:

– Чего?

– Вдовушек ночью всяких обхаживаешь, что тебя никогда в комнате нет? Дрыхнешь почему?

– Спать охота.

– Умный?

– А?.. Чего вам, докопались, сплю и сплю. – Он потер глаза. – Обхаживаю, да. Присматриваю за одной старухой, ну там боль унять, попить принести. Не вылечить уже, так хоть облегчить. И деньги ничего.

– Положительно уверена, что этим нельзя заниматься, не получив разрешения или хотя бы диплома, – сказала Элин.

– А я потихоньку. Вы тоже никому, не подставляйте.

Резель взяла Элин под руку, заставила вытянуть кисть. Ферик сказал: а, да, вам же не делал, и взял ее руку в ладони. Постоял, глядя сквозь Элин, отпустил. Элин подвигала пальцами, погладила кожу. Сказала:

– Вы в самом деле очень способны.

– А то, – сказал Ферик, – всей деревней деньги собирали отправить меня в город. Бабка моя целила с малолетства, вторая целила, ужели бы я не получился.

Самородок, подумала Элин, а что же не в университет, не на медицинский факультет? Целителей с врачебным образованием мало, потому что, у кого есть дар, тому вечно не хватает либо ума, либо денег выучиться, а в случае с Фериком – и того, и другого.

Хотя он нашел источник дохода, пусть и нелегальный, и это делает его умнее или, по крайней мере, сметливее многих.

Кенан упрашивал Ферика успокоить боли в принявшей на себя гнев господина заместителя по воспитанию задницы, а когда тот неожиданно согласился, сказал: ладно уж, потерплю.

– Мы пойдем в библиотеку? – спросила Резель. – Нам по иллюзиям задали, и вы мне нужны.

– Да, и в самом деле, что это мы тут топчемся, – сказала Орифия.

– Некромантия, – напомнила Элин. – Не хотелось бы пропускать еще одно занятие.

– Так отменили, – сказала Резель. – Что-то там у профессора не получилось, нет его. Пойдемте?

Они пошли, пошучивая, что вот и еще одного некроманта обезглавили, как специально, чтоб нарушить расписание.

В библиотеке оставались еще следы разрухи, – ничто так не нарушает порядок поначалу, как его наведение, – но шкафы и столы уже были на месте, а у стола библиотекаря толокся симпатичный паренек. Все возвращалось на круги своя, и даже место у каждого уже было свое, привычное.

Резель раскрыла учебник и читала, шевеля губами, а потом прятала под ладонями комок смятой бумаги, бормотала, поднимала руки и удивлялась, увидев тот же самый комок. Орифия развернула на столе тряпицу, выложила на ней камешки, грохнула рядом пенал с инструментами и принялась вытачивать знаки, то и дело сдувая каменную крошку. Изготовление зачарованных предметов – самое, пожалуй, немагическое на “лесопилке” направление: изготовления много, зачарования мало, и берут туда даже совсем без дара и без способностей к чему-либо интеллектуальному. Орифия Алдеринк, перед которой были открыты все дороги, ковыряла камешек и улыбалась едва-едва, как улыбаются наедине с собою и не замечают этого. Элин на секунду возвращалась к конспекту и снова поднимала глаза, разглядывая собрание. Ферик, подперев рукой щеку, следил сонными глазами за мелькающим по бумаге пером Нейла, который делал домашнюю работу по алхимии – по привычке на всех. Брат с сестрою рвали друг у друга учебник, обзывались дураками и спорили, то же самое им говорила бабуля Деак или что-то совсем другое. Прибегали к конспектам, но не могли прочесть, и сунулись к Нейлу, вытребовали у него.

– Ага, – сказала Резель. Подняла комок на ладони. Бумага была теперь канареечно-желтая. – Кто что видит?

Собрание подняло на нее взгляды.

– Мусор какой-то, – сказал Ферик.

– Какого цвета? – настояла Резель.

– Красного, – сказал Кенан неуверенно. – Это какая-то обманка?

– Желтый же, – сказала Конла. Хохотнула. – Чего, у всех по-разному?

Орифия подтвердила, что видит лист желтым, Ферик – что красным.

– Болотный, – сказал Нейл. – С цветными переливами.

Резель нахмурилась.

– Ты меня обманываешь? Потому что не надо, я и так еле-еле поняла, как это делать, так что не путай меня, пожалуйста.

Нейл заверил, что он абсолютно честен. Резель вздохнула, помяла комок в кулаке, бросила на стол уже белым. Легла на стол головой, дунула в комок, он покатился к краю, упал в подставленную Конлой ладонь.

– Какая развлекательная иллюзия, – сказал Нейл. – Когда нам пытался оказывать знаки внимания один граф... не будем называть его, но благородное собрание и без того угадает, кто это... он приказал вышить на своем камзоле у сердца наш вензель, а потом зачаровал его, чтобы только мы видели его проделку. Супруге его, несчастной юнице, обо всем, конечно, доложили, но уже в связи с другим инцидентом.

Повисло молчание. Брат с сестрою нарушили его первыми, прыснув. Нейл кашлянул и, прикрываясь листом, попросил прощения за глупую историю не к месту.

– А бабушка твоя, которая в тебе, была сердцеедка, – сказала Резель. – Красавица, наверное, раз за нею ухаживал целый граф.

– В ней был определенный пугающий шарм, – сказал порозовевший Нейл.

– Ты б хоть как-то обозначал, когда в тебе бабулька говорит, – сказала Конла, – а то мы уже понадеялись, что графья. Ух бы тогда чего!

– Чего? – заинтересовалась Резель.

– Ну, попросили б его написать прошение, типа освободите таких-то сяких-то от заключения. У благородных, и у кого дружки благородные, это все быстро.

Выдуманная профессором Коппенсом святая Гют была права, подумала Элин. Они все здесь стараются, как могут, в меру способностей, но не все даже во взрослости, даже если приложат все силы, обретут ту власть, которая кому-то дается по одному рождению. Облеченный властью дарован влиянием на ход вещей. Тот, кому повезло.

– Ясно тогда, – сказала Резель, – тебя не считаем, в тебе одно и другое сразу. У остальных нормально, да? Хорошо...

А профессора Моленара сегодня, как назло, нет, подумала Элин. И если не будет и назавтра, если он вообще не появится, а потом где-нибудь найдут его голову, в этом будет виновна лично она, потому что это она сказала: мы не имеем и не будем иметь никакого касательства.

Мне, однако, повезло, думала Элин. В отличие от профессора Коппенса, я еще жива, это ли не благословенье судьбы.

– ...знали друг друга, – говорила Орифия. Элин отвлеклась от мыслей и конспекта. – Профессура – отдельное сообщество.

– Так он запил тогда, – сказал Ферик. – У нас было два дружка, один утонул на рыбалке, а второй тогда запил страшно.

– Профессор Моленар не произвел такого впечатления, – сказала Орифия.

– Был у нас один клиент, – сказал Нейл, – очень приличный господин, осененный научными степенями. Умер от разложения печени, как оказалось, пил немало. И тоже не производил впечатления.

– Это бабуля твоя говорит? – спросил Ферик.

– Нет, – сказал Нейл, – это я сам. У моей досточтимой родственницы не было и быть не могло никаких клиентов. Она скорее повеле... – он забормотал неразборчиво, прикрылся ладонью и умолк.

– Ой, вот упадет в канаву спьяну и замерзнет, – сказала Конла, вытянула руки поперек стола, поскребла ногтями, – а нам пришлют совсем дурака какого-нибудь.

– Для паники еще рано, – сказала Орифия, – профессор, скорее всего, просто занят, мы ведь у него не одни.

– У Коппенса тоже не одни были.

И, тем не менее, он нашел время узнать каждого по имени, подумала Элин. И понаблюдать за мною и отношением моим с остальными. И, главное, у него хватило на это интересу.

А голова пропала. А ведь она бы так пригодилась.

Элин обещала доделать домашнюю работу по некромантии и распрощалась, оставив учебник брату с сестрою под честное слово: тащить его домой было бы сегодня особенно тяжко. Освобожденная теперь от этой ноши, она выбралась к мосту, преодолела его и подошла к главному входу университета как раз вовремя.

Вовремя, чтобы застать Йоаннеса Барта в компании высокой девицы с убранными наверх волосами. Йоаннес улыбался. Лица девицы не было видно, зато рукопожатие и быстрый поцелуй в щеку Элин отлично разглядела.

Сжала зубы. Губы собрались в нитку. Элин сказала себе: будь леди, как наставляла тетя. Леди собирает печали свои в шкатулку, а потом, наедине с собою, достает и дает им волю. Особенно когда чувства будут не к месту.

Йоаннес вздрогнул, когда Элин, обойдя его по дуге, зашла сбоку и тронула за плечо. Улыбнулась. Йоаннес хекнул и тоже улыбнулся. Взял ее под руку и повел во двор напротив. У Элин в желудке собрался ком, она снова сказала себе: потом. Слезы – потом. Сейчас дело. Кое-кому она должна больше, чем себе.

– Скажи мне, милый друг, была ли у вас сегодня некромантия?

– Была, – сказал Йоаннес и подался вперед для поцелуя. Элин уперлась ему ладонью в грудь, Йоаннес сказал недовольно: – Какой тебе опять интерес до моей учебы?

– Хочешь сказать, что его у меня быть не должно? Все же твоя учеба прошлый год строилась на моих усилиях. – Йоаннеса перекосило, и Элин быстро добавила: – Я была рада, ты не думай, пожалуйста, что я тяготилась. Я хотела спросить: кто вел у вас сегодня некромантию?

– Моленар, – буркнул Йоаннес. – Ты пришла, чтобы напомнить, что я без тебя ни на что не способен? Я выкраиваю время, хотя мне неудобно, встречаю тебя, а ты...

Ком потяжелел. Йоаннес ведь в самом деле старается, Элин должна понять.

– Что ты, мой милый друг, – она взяла его за руку, Йоаннес долго не сжимал пальцев, словно рука была ему чужая. – Я всего лишь... ах, впрочем, я виновата, я не желала тебя обижать. Но скажи-ка мне еще одно: не слышно ли ничего про профессора Коппенса?

– Отпуск у него, – сказал Йоаннес, глядя в сторону.

Так-так-так.

– А от кого же ты это слышал?

– Преподаватели говорят. Что же, я тебе нужен только для этих странных расспросов?

– Вовсе нет!

Йоаннес дернул руку из ее пальцев, сунул в карман. Проговорил:

– Может, тебе уже наскучило быть со мной? Хочешь разойтись?

– Что? Н-нет... нет! – Элин помотала головой, ком разросся и сдавливал в груди. Элин приложила ладонь к верхней пуговице, сказала: – Друг мой, что ты, я... это, пожалуй, тебе я наскучила, раз ты ищешь компании других. Я понимаю, что всякий хочет живого общения...

– Ах, так?! – Йоаннес отступил на шаг, прошелся туда и сюда. – Да, я ищу всякой компании, где весело, но потому только, что мне одиноко без тебя! И кто же в этом повинен? Или, – Йоаннес подошел вплотную, так что теперь пришлось отступать Элин, – это ты с кем-то завела шашни и перекладываешь на меня? Высматриваешь повод для расставания?

– Друг мой, помилуй, что за глупость. Что на тебя нашло?

Йоаннес, все еще ее милый Йоаннес, схватил ее руки и принялся целовать, приговаривая:

– Безумье, чистое безумье, я схожу без тебя с ума, моя роза, разлука разрывает меня, мысль о том, что ты с кем-то, убивает меня...

В кабинете господина заместителя по воспитанию сегодня тоже было много сказано о безумье, и мало из сказанного было правдой. Элин прерывисто выдохнула, сжала пальцы Йоаннеса. Он, конечно, не такой, он лучше нее, он не стал бы лгать...